Виктория Валикова
Большую часть своей врачебной карьеры я провела в развивающихся странах: я инфекционист-тропиколог. Работала в католической больничке на Гаити, на островах в Гондурасе, Гватемале, Никарагуа. Это абсолютная, невыносимая бедность, паразиты, эпидемии кори, малярия, холера, голодающие дети и СПИД. В общем, все то, чего в современном мире быть не должно.
Нормальное начало для Дня святого Валентина? (Смеется.) Мы с подругой основали организацию Health & Help и построили больницу в Гватемале, а потом в Никарагуа, чтобы страданий в мире стало чуть меньше.
Моя романтическая история связана с нашей первой клиникой, которая расположена в далекой гватемальской деревеньке с непроизносимым названием Чуинахтахуюб. В ней живут индейцы майя.
Я работала там врачом, тогда у нас еще не было большой команды. Принимала пациентов, делала анализы, шила раны. И вот однажды в нашу деревенскую школу другая некоммерческая организация прислала учителя. Так как иностранцев в деревне было два с половиной человека и все — волонтеры нашей клиники, ему было скучно. Он приходил к нам: чинил унитазы, крышу, помогал с английским, ел нашу еду. (Смеется.)
А потом он заболел.
Пришла его «деревенская мама» — женщина из семьи, у которой он жил, — и сказала: «Доктóра Виктория, Эндрю заболел!» У меня очередь из пациентов, я ей отвечаю: «Больные в клинику приходят!» — и дальше работаю. Она говорит: «А он не может прийти, он совсем плохой!»
Пришлось оставить очередь на медсестру и пойти спасать американского учителя. Захожу к ним в дом, лежит полуживой, но улыбается. «Спасибо, — говорит, — что пришла». Я его осмотрела и командую: «Снимай штаны!» Он удивился, но штаны снял. Я ему сделала уколы, написала назначения. Собралась уходить, а он мне: «Ты такая красивая!» «У тебя температура 40, ты бредишь», — сказала я и ушла.
А оказалось, он не бредил. Стоило мне уехать на стройку второй клиники в Никарагуа, как он начал писать мне, что я очень ему нравлюсь. Через месяц я встретила его в аэропорту, и больше мы не расставались.
Через полгода мы поженились в США, обвенчались в Грузии — он оказался православным американцем (прикиньте!). Сейчас у нас трое детей: двоих мы усыновили из детского дома в Уфе, а еще одного родили. Мы по-прежнему работаем в благотворительности: я занимаюсь фандрайзингом для Health & Help, а он — медиаменеджер в американском фонде. Снимаем квартирку в Буэнос-Айресе и мечтаем о большой семье, деревянном доме, виноградниках и мире.
Рита Логинова
Мы с моим мужем Сережей Ульяновым познакомились, когда я была журналисткой [новосибирского издания] «Тайга.инфо» и писала серию материалов о проблеме, связанной с эпидемией ВИЧ в регионе. Сергей — один из ВИЧ-активистов. Он показался мне интересным человеком, с которым у нас много общего.
Мы начали встречаться и жить вместе, родили ребенка. Не так давно поженились. Такая у нас история. Она очень тесно связана с работой в социальной сфере и волонтерством. После того как я начала писать об инфекции и людях, живущих с ВИЧ, стала работать с этой темой в новосибирской НКО «Гуманитарный проект». Сергей тоже работал там. Несколько лет мы были не только парой, но и коллегами.
Мы так и остаемся [парой и коллегами], потому что тот проект закончился, но наша еженедельная рутина — так или иначе помогать людям, живущим с ВИЧ, — продолжается. Например, мы вместе волонтерим в проекте по доставке антиретровирусной терапии людям, которые сами не могут забрать препараты. Это маломобильные новосибирцы, пациенты, лежащие в больницах, многодетные матери, люди с инвалидностью, которым трудно выйти из дома и проделать путь на общественном транспорте до СПИД-центра, чтобы получить там свою терапию.
Мы в конце каждой недели забираем таблетки и в выходные развозим [людям]. За нами [закреплен] один из удаленных районов Левобережья. Иногда это делаю я, иногда — Сережа, иногда мы вместе садимся в машину и везем таблетки. Порой это оказывается чуть ли не единственным временем за всю неделю, когда мы можем побыть вместе. У меня двое детей и много работы, Сережа тоже часто занят, поэтому мы не так уж много времени проводим вдвоем. А за волонтерством получается [побыть вдвоем]. Мне кажется это важным, потому что в нашем совместном времяпрепровождении много смысла, радости, взаимных приколов. Короче, это классно.
Сережа — человек со специфичным жизненным опытом: у него положительный ВИЧ-статус, много лет назад он употреблял наркотики. У него соответствующий круг знакомств. А еще у Сережи аналогичные моим ценности. Нам кажется важным снижать стигму по отношению к людям с таким опытом, показывать их обычными, со своими радостями и горестями. Я создаю о них разнообразные материалы, пишу тексты, веду подкаст. А он зачастую знакомит меня с этими людьми. Вместе мы даем им голос, рассказываем о том, что в обществе очень много дискриминации по отношению к этим группам. Именно [разговоры о проблеме], мне кажется, залог того, чтобы плохого отношения к таким людям в будущем становилось меньше.
Сережа сам часто дает интервью, я свожу его со своими знакомыми журналистами. Мы в таком тандеме уже несколько лет не только растим ребенка, моем пол в квартире, готовим ужин и гуляем с собакой, но и пытаемся вкладываться в качественные изменения в обществе, в котором все еще живем.
Феликс (+ Юля)
Познакомились мы благодаря фонду «Интеркультура», когда были подростками. Его основная идея — школьные обмены: ребенок едет в другую страну, живет там целый год в принимающей волонтерской семье, ходит в школу, пытается понять чужую культуру. Помимо этого, фонд организует лагеря, конкурсы, чтобы дети общались. Во время одного из зимних лагерей мы познакомились с будущей женой. Это было 3 января 2008 года.
Нам по 15 лет. Я увидел ее — очень крутую девушку! Это был расцвет альтернативы: если у тебя есть ремень с заклепками, то ты — вау! — интересный. Еще если девушка какой-нибудь ска-панк слушает, так вообще родной человек.
Через несколько лет после того, как закончился лагерь, мы встретились случайно на одном мероприятии — тоже были волонтерами: помогали фонду интегрировать иностранных ребят в русскую жизнь. Тогда я понял, что хочу с ней встречаться, быть рядом, потому что вот правда как-то очень тянет.
Мы стали встречаться. Юля из Нижнего Новгорода, я из Москвы, и мы много лет жили на два города. Потом она поступила в магистратуру в столице и переехала сюда. Тогда для нас волонтерская работа в той организации стала способом встречаться. Мы для детей устраивали лагеря — в Казани, под Нижним Новгородом, в Москве. У нас был повод попроситься туда уехать, сказать, что мы там что-нибудь проведем. Таким образом вместе проводили время.
Когда я стал волонтером и координатором Первого московского хосписа фонда «Вера», моя жена тоже решила стать там волонтером. Хотела так проводить свободное время и помогать мне, а значит, и хоспису. Мы как-то даже Новый год праздновали вместе с пациентами.
Поженились мы в 2018 году. К тому времени были знакомы уже десять лет, шесть встречались. Праздновали свадьбу тоже в окружении наших друзей-волонтеров. У нас очень большое комьюнити — и международное, и российское. Это огромная часть жизни — все энкаошное, благотворительное, волонтерское. Наверное, это больше про тусовку, но, с другой стороны, про людей с общими взглядами, историей, бэкграундом.
Юля (+ Феликс)
Мне было 15 лет, и я очень не хотела ехать в какой-то зимний лагерь, который мне навязывали мои родители. Лагерь организовывал фонд, благодаря которому моя семья в предыдущем году принимала школьницу по обмену из Италии.
Конечно, у моих родителей получилось заставить меня поехать на неделю в Подмосковье из Нижнего Новгорода. И, как я сейчас думаю, это была судьбоносная поездка. В лагере собрались такие же школьники по обмену из разных стран. Там был и Феликс — странный мальчишка из Москвы с огромными наушниками, который как будто был везде своим, но при этом не стремился ни с кем общаться. С ним было необычайно просто и комфортно, но общались мы не очень много, хотя и долго переписывались в аське, когда разъехались по домам.
У нас было море общих знакомых, помогавших поддерживать связь. Несмотря на то что виделись мы нечасто, я всегда знала, как у Феликса дела: вот он поехал в Коста-Рику на год, вот поступил в РУДН. В 2010 году он проводил экскурсию по Москве для группы иностранных школьников, приехавших по обмену в Нижний Новгород. Я сопровождала их и помню, как была рада видеть его тогда.
Потом я сама поехала по обмену в Германию. Когда вернулась домой, продолжила волонтерить в фонде, помогая ребятам из других стран адаптироваться в России, а школьникам из российских городов — готовиться к программе обмена за рубежом. Так как эти мероприятия часто были всероссийскими, туда съезжались волонтеры из разных городов, и мы с Феликсом там виделись и вместе выполняли разные задания.
Конечно, не обходилось и без вечерних посиделок волонтеров, где можно было разговаривать, о чем угодно, шутить, все были на одной волне. В один из таких вечеров мы сидели рядом на ступеньках.
Вокруг Феликса всегда было много девушек-друзей, и я не понимала, что это для него значило. Всю неделю после этого мы много общались: сидели рядом на общих встречах, слушали музыку на его плеере через одни наушники, помогали друг другу с делами. Пришло время снова разъехаться по разным городам, и мы много переписывались и разговаривали по телефону. Не зная, как перевести это очень близкое дружеское общение в отношения, мы собрали шесть общих друзей из разных городов отметить Новый год вместе, а после этого начали встречаться.
Дальше было много совместных поездок на мероприятия фонда, друг к другу, мой переезд в Москву, свадьба, путешествия и многое другое. Друзья, которые были с нами, когда наша любовь зарождалась, теперь друзья семьи. А еще в 2020 году у нас появился сын Мартин. Мы надеемся, что он тоже сможет побывать на таких встречах волонтеров со всего мира и почувствовать эту удивительную атмосферу, которую создают люди, готовые дарить свое время, навыки и опыт во благо.
Георгий Чубун
Я с 2013 года волонтер фондов «Подари жизнь» и «Вера». В конце 2013-го стал куратором специальных проектов в «Вере» и проработал там четыре года.
В начале 2015-го в организацию пришел новый специалист — Ирина Галкина, моя нынешняя супруга. До этого она работала аналитиком в одной из крупнейших российских девелоперских компаний. Ира пришла с горящими глазами, с желанием переносить современные бизнес-течения в русло благотворительной сферы.
В марте 2015 года нас направили в командировку в Санкт-Петербург. Это было первое довольно близкое знакомство с Ириной, мы несколько дней провели вместе. Днем ходили на конференции, делали доклады, высказывали мнения, а вечерами выпивали и спорили.
Мне было тогда 24 года, я был очень уверен в себе, ведь у меня уже имелся двухлетний опыт работы в НКО! Я считал, что я большой специалист и знаю много нюансов в благотворительной сфере. А Ира была очень целеустремленной, и мне казалось, что ее представление о работе в НКО несколько идеализированное.
И мы спорили — с уважением друг к другу, как бывает, когда есть симпатия. Несколько ночей под треск дров и красное вино мы говорили о будущем российских НКО и фонда «Вера», в частности.
Весь следующий год мы пересекались только по работе. В конце 2016-го после новогодней вечеринки я всех развозил по домам — и Иру тоже. Тогда мы как-то, наверное, друг другу приглянулись. Начали переписываться, а в январе наши отношения стали более личными.
Мы долго скрывали это от коллег. Было очень смешно: мы уже ездили домой вместе, но выходили из офиса с разницей минут в пятнадцать, выезжали на двух машинах, в соседнем районе пересаживались в одну и ехали домой приятно проводить вечер. Утром я быстрее шел на работу, а Ира забегала в кафе, чтобы позавтракать. Но потом нас разоблачили: мы ездили отдыхать вместе с сотрудницей из другого фонда. И, мне кажется, она об этом рассказала кому-то среди своих знакомых. Мир благотворительных фондов довольно тесен, и скоро нас раскрыли. Ну мы недолго отпирались. Нас торжественно поздравили.
Спустя несколько лет я сделал Ире предложение — в Норвегии, на берегу Северного Ледовитого океана, среди льдов. У нас была свадьба в Италии, все было здорово и красиво. Теперь у нас есть дочка, ей только что исполнилось два года. Ира по-прежнему работает в фонде «Вера» — уже восемь лет. Я до недавнего времени работал в фонде «Подари жизнь». Так что наша история с благотворительностью перманентно с нами.
И мы живем вместе, печалимся о судьбе нашей страны, о судьбе благотворительности в ней и стараемся по возможности быть полезными нашей родной НКО — фонду «Вера».
Коля (+ Марина)
Я пришел в детский хоспис на стажировку, устраиваясь туда работать. Прошел ее со всеми остальными сотрудниками, и последний мой визит к пациенту в качестве стажера был как раз с Мариной. Она во время этого визита ржала как конь. Я еще подумал: «Какая странная девушка, ржет как не в себя». Я первый день с ней общаюсь, пациента тоже первый раз в жизни вижу, а она просто в мясо смеется. Ну ладно, смеется, но она мне понравилась, понравилась! Что уж тут душой кривить.
Потом уже, когда я устроился в сам хоспис — мы работаем в одном отделе, — где-то понемножку пересекались, общались. На Новый год она сказала, что одна его проведет, и я предложил ей встретить праздник вместе со мной у моих друзей. Но у друзей я [заранее] не спросил разрешения, и, когда написал им, могу ли я прийти с коллегой, мне сказали: «Ну-у-у… Лучше не надо». Я Марине передал, что ребята против. Потом оказалось, друзья мои подумали, что я хочу какого-то мужика привести на Новый год.
Я предложил Марине компенсационный кофе и пирожок после Нового года. И вот мы встретились, поиграли в настолки, кофе попили, в кино сходили. Потом Марина уехала на Кавказ к родителям и привезла из этой поездки много-много сыров. Мы устроили сырную вечеринку. И примерно с начала января 2022 года стали уже тесно общаться. Съездили к моим родителям — я познакомил Марину со своей семьей.
Летом я уехал на три недели в детский лагерь работать, а когда вернулся, написал Марине: «Может, съедемся?» А она в ответ: «Может, распишемся?» Для меня это было настолько естественно — я хочу с ней построить семью, выстроить полноценные отношения — с детьми и даже, возможно, ипотекой. Хотя нет, без ипотеки, но со всем остальным. Я, не задумываясь, согласился. Мы выбрали дату, начали готовиться. Из-за начала мобилизации у нас все это по-домашнему прошло. На церемонии было три гостя: два моих друга и Маринина подруга. И все, нас расписали, мы пофоткались и уехали с Мариной на дачу на все выходные. Такая история.
Марина (+ Коля)
Мы познакомились в 2021 году, когда Коля пришел работать к нам в детский хоспис. К тому времени я уже несколько лет работала в хосписе. Чтобы Колю взяли на работу, он должен был пройти двухнедельную стажировку, в том числе ходить на визиты к ребятам, нашим пациентам. Там ему показывали все: оборудование, медицинские манипуляции, рассказывали о режиме дня.
Колю поставили ко мне в последний, десятый день стажировки. И он мне тогда сразу понравился. Я обратила внимание, что он на многие вещи смотрит так же, как я. И он очень тактичный, аккуратный по отношению к людям, в общении с семьей, пациентом, посторонними. Он был решительный. Моей задачей было показать, что нужно делать во время визита, как построить режим дня, и Коля сразу взял инициативу в свои руки. Он сказал: «Ну давай я буду это делать, потому что я пришел учиться и мне скоро выходить на работу». Меня это покорило.
Это был день, когда мне было свободно и легко и я себя чувствовала спокойно, как со старым другом. Тебя понимают, знают, что тебе нужно. Было очень просто, какое-то невероятное ощущение уюта.
Его взяли на работу, и был месяц, когда мы почти не пересекались, общались только в рабочих чатах. Потом была неловкая ситуация с Новым годом, после которой Коля позвал меня на чашку кофе.
Мы пошли играть в настолки, пили кофе в каком-то кафе, болтали, ходили в кино, потом еще что-то и еще что-то. Так мы поняли, что эта симпатия взаимна, и стали встречаться. В октябре 2022 года мы поженились. На работе никому не рассказывали о своих отношениях: договорились, что наша личная жизнь не будет мешать работе. Это отдельная сфера, которая не соприкасается с профессиональной. И уже когда мы вышли из загса, отправили в общий чат фотографию. Все очень удивились, поздравляли нас, радовались.
Даяна
Чуть больше двух лет назад наш фонд делал выставку вместе с центром современного искусства (ЦСИ) — про и для людей с различными особенностями. Я принимала в ней участие как сотрудница фонда, как девушка с инвалидностью по зрению и как медиаторка.
Одна из экспозиций состояла из портретов и прикрепленных к ним плееров с наушниками. Это были портреты людей с нарушениями зрения, а в плеере каждого — личная история о жизни, работе, опыте, связанном с инвалидностью, и о том, что для нас важно. Я в этом проекте говорила об открытости, о том, что меня увлекает или ранит, но в основном о работе в фонде. Я очень люблю это дело, волонтеров с горящими глазами, подопечных, которые одной фразой могут перевернуть твой мир. Я считаю эту работу очень важной, так как мы сами можем формировать общество, в котором будем жить.
Марианна попала на эту выставку случайно: она пришла посмотреть кино, которое крутили в помещении ЦСИ, и обратила внимание на мой портрет, так как за пару месяцев до этого видела меня на благотворительном мероприятии в офисе фонда.
Марианна хотела послушать мою дорожку, но центр закрывался, и ей пришлось уйти. Поэтому она пришла во второй раз и решила сначала прослушать аудио других пяти участников, а мое оставить напоследок. Пока Марианна слушала, подошло время закрытия, и она снова не смогла этого сделать. Она была не из тех, кто сдается, поэтому пришла в третий раз. И вот Марианна заходит в зал, полная решимости послушать мой файл, а плеера нет. Оказалось, он был на зарядке, и в этот день все наконец-то получилось.
Столько стараний ради того, чтобы слушать 40-минутную неотредактированную запись размышлений о том, как кто-то увлечен своей работой, — это сильно. Поэтому, когда она написала мне в соцсетях, что прослушала запись до конца и вдохновлена тем, что я делаю, и предложила пообщаться и встретиться, я согласилась.
Через день она позвонила, и мы шесть часов говорили обо всем. А еще через день встретились, чтобы выпить кофе. И вот уже больше двух лет каждый день — ну почти — пьем его вместе. Я все так же работаю в фонде, а она — на другой работе и поддерживает меня, потому что в семье должен быть кто-то, кто трезво смотрит на жизнь.