«Буду биться за свои права, а там и помирать можно». Как пенсионер добивается компенсации от больницы, где ему сломали шею
По данным правозащитного проекта «Юраптека», в 2023 году в России на 25% выросло число уголовных дел в отношении медработников. Однако большинство дел об оказании некачественной медицинской помощи заканчивается административным наказанием — как правило, присуждением компенсации. При этом ее сумму нередко занижают. С такой проблемой столкнулся пенсионер Игорь Степанов из Читы. В больнице ему сломали шею, после этого мужчина утратил возможность ходить и самостоятельно себя обслуживать. В качестве компенсации морального вреда Степанову присудили 500 тысяч рублей — вместо четырех миллионов, которые он требовал. «Такие дела» поговорили с дочерью пенсионера Ириной о том, как они боролись за справедливость, и узнали у юриста, есть ли у семьи шанс отсудить больше.
«Забирайте как хотите»
Моему папе Игорю Степанову 63 года. Всю жизнь он служил в милиции, получил звания подполковника и ветерана труда. У него много историй, как они с коллегами ловили преступников, как спасали людей на грани смерти. Раньше папа был веселым, шутил постоянно. Сейчас этого нет.
В девяностых у папы начала болеть спина, шея стала менее подвижной. Врачи диагностировали у него болезнь Бехтерева. Папа терпел боль, до последнего старался проходить медкомиссию и сдавать нормативы по физической подготовке. Но к 2004 году его шея наклонилась вперед и вправо, так что ему пришлось выйти на пенсию. Сначала он получил третью группу инвалидности, потом вторую.
Папа жил один: с мамой разошелся, но официальный развод они не оформляли. Он сам себя обслуживал, мылся, готовил еду. Но из-за наклона шеи ему было тяжело убираться в квартире — я приходила помогать.
28 декабря 2021 года папа пришел к нам в гости, чтобы пообщаться с внуками: 13-летним Даниилом и трехлетним Димой. Я была на работе. Папа подошел к окну, чтобы открыть шторку, у него закружилась голова, и он упал, ударившись о батарею. Из раны на голове потекла кровь. Даниил вызвал скорую, позвонил мне, и я примчалась домой.
Отца на носилках увезли в Краевую клиническую больницу Забайкальского края. Рану зашили, сделали снимки шеи и головы. Врачи дали заключение, что у отца ушиб головы и черепно-мозговая травма. Голову перебинтовали и нас отправили домой. Я просила дать ему хоть какое-нибудь обезболивающее. Папе сделали укол в ягодицу, через 15 минут у него начались судороги.
После этого отца сразу увезли в реанимацию, где ему сделали трахеостому — отверстие в горле, чтобы дышать. В реанимации папа пролежал до 20 января 2022 года, потом его перевели в палату. На этот раз отцу диагностировали не только черепно-мозговую травму, но и перелом шейного позвонка, а также монопарез. Мышцы его левой руки ослабли, она опухла.
31 января мне сообщили, что папу выписывают — уже лежачего. Мол, забирайте как хотите, ему нужна операция на шейном позвонке, но мы такие не делаем. Я заметила, что наклон головы у него был уже другой: влево и назад. Чтобы забрать папу домой, мне пришлось вызвать специальную службу, которая занимается перевозками лежачих больных.
«Шея срослась как палка»
Я освободила комнату у себя в квартире и положила туда папу. Было ощущение, что в семье появился грудной ребенок, который ходит под себя и не может поесть сам. Меня трясло, дергался глаз. Но я как-то взяла себя в руки.
Папе до сих пор очень тяжело от того, что мне, его любимой девочке, приходится видеть его в беспомощном состоянии. Кормление, гигиенические процедуры — все это на мне. Каждый день я делаю ему массаж, поднимаю на подушках. Он иногда психует — говорит: «Не лезь».
В июне 2022 года папа подал иск на больницу в Центральный районный суд Читы. Он потребовал четыре миллиона рублей в качестве компенсации морального вреда, я — один миллион. Наши претензии подтвердила страховая компания, которая зафиксировала у папы переломы шейного отдела позвоночника и левой плечевой кости.
Параллельно мы обратились в Центр Илизарова в Кургане. Папа много слышал про него и надеялся, что там врачи смогут прооперировать ему шею и руку. Я вызвала платную службу, чтобы папу вынесли из дома на носилках, привезли на вокзал и занесли в вагон. В Кургане нас встретили сотрудники другой службы, которую мы тоже оплатили сами, и отвезли в гостиницу.
В Центре Илизарова папа провел 18 дней. Врачи сказали, что не возьмутся его оперировать, так как придется ломать неправильно сросшиеся кости, а это особенно опасно при болезни Бехтерева. Отцу установили эпидуральный электрод, но улучшения не случилось.
Зато папе стало немного легче психологически. Раньше у него были суицидальные мысли, он мне прямо говорил: «Не хочу больше мучиться и мучить тебя». В клинике он увидел молодых парней с тяжелыми травмами после ДТП, на инвалидных колясках. Вопреки всему, они старались жить дальше. Это отца спасло.
Когда мы вернулись в Читу, я положила папу в платную клинику «Академия здоровья». За десять дней мы потратили 85 тысяч рублей, но это лечение тоже не помогло. Последняя надежда испарилась.
В мае этого года мы выиграли суд, но иск удовлетворили частично. Папе присудили 500 тысяч рублей, мне — 200. С одной стороны, мы рады, что суд встал на нашу сторону. С другой — сумма компенсации ничтожно мала по сравнению с тем, что нам приходится переживать каждый день.
После суда папе дали первую группу инвалидности. Мы получили пеленки, матрас, санитарный стул. Шея у папы уже срослась как палка, левая рука ссохлась. Он постоянно на обезболивающих, мажет руку мазью, дотронуться до нее не дает.
Наша жизнь кардинально изменилась.
В кружке с чаем, которую я подношу к его рту, обязательно трубочка — чтобы он сам контролировал глотки. Затем я бужу детей, накрываю на стол, отвожу младшего сына, Диму, в садик. В обед из школы приходит Даниил и ухаживает за дедом, хотя ему, как любому подростку, хочется погулять с друзьями. После работы я бегу в детсад за Димой, ближе к семи вечера мы возвращаемся домой. Там я мою папу, делаю ему массаж и готовлю ужин. На детей и себя времени почти не остается — нужно уложить всех спать до 23:00. И так по кругу.
Сейчас отец живет одной мыслью о том, как бы пожестче наказать клиническую больницу. Не ради денег, а потому, что врачи сломали ему жизнь. Говорит: «Буду биться за свои права, а там и помирать можно».
«Ему было страшно больно»
В суде интересы Игоря Степанова представляла юрист проекта «Юраптека» Анастасия Коптеева. По ее словам, судебно-медицинская экспертиза установила, что у мужчины был перелом шейного отдела позвоночника, и суд согласился с тем, что пенсионер получил эту травму в больнице.
«Эксперты отметили, что для болезни Бехтерева характерна тугоподвижность позвоночника, поэтому медикам нужно быть максимально аккуратными с такими пациентами, — поясняет Коптеева. — Степанов говорил, что во время МРТ, КТ и других исследований ему резко поворачивали голову. Поскольку из-за болезни он не мог вертеть шеей, ему было страшно больно».
Однако доводы о переломе руки суд во внимание не принял: эксперты не смогли доказать, что пенсионеру нанесли травму в больнице, хотя и не исключили такой вероятности. По этой причине сумма присужденной семье компенсации оказалась в несколько раз ниже, чем та, на которую рассчитывали пострадавшие.
Адвокат Степанова обжаловала решение суда. Больница тоже подала апелляцию, где указала, что медики не имеют отношения к травмам мужчины.
«Получится ли у Степанова отсудить бóльшую сумму — вопрос риторический, — говорит Коптеева. — Мы ориентировались на судебную практику по похожим делам, где компенсация была выше. Но суд может ее как учесть, так и не принять во внимание. Поэтому делать прогнозы сложно».
За последние семь лет специалисты «Юраптеки» взыскали в судах разных регионов свыше 100 миллионов рублей в счет компенсации морального вреда пациентам и их родственникам, говорит руководитель проекта Булат Мухамеджанов. При этом реальные сроки по делам об оказании некачественной медицинской помощи дают редко. Отправить медиков в тюрьму, как правило, не стремятся ни пострадавшие, ни их адвокаты, поскольку чаще всего речь идет о неумышленном преступлении.
«Вряд ли врач приходит утром на работу с мыслью, кого бы покалечить или отправить на тот свет, — рассуждает эксперт. — Главное в таких случаях — добиться обвинительного приговора и дополнительного наказания в виде запрета заниматься медицинской деятельностью на определенный срок. Последнее наиболее болезненно для врачей, потому что они лишаются заработка».
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу.
Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
Помочь нам