Много лет назад я попала на обследование в областную онкологию. Мне было 23. Все процедуры заканчивались уже к 11 утра, и я целый день была предоставлена сама себе. Но был март, особо не погуляешь, и я слонялась то по двору, то по коридорам больницы. День за днем я ходила туда-сюда мимо процедурных и операционных, сестринских и рентгенов.

И однажды я набрела на закрытую стеклянную дверь. Рядом была табличка «Детское отделение». А по ту сторону двери, за стеклом, стояли двое детей.

Были они маленькие, лет трех и пяти, совершенно лысые и оттого как-то особенно глазастые. И очень серьезные. Они стояли и смотрели на меня из-за стекла примерно на уровне моих коленей и провожали взглядом, пока я не поднялась по лестнице.

Я помню эту пару до сих пор. Я-то вскоре уехала (да еще и с отмененным диагнозом), а они остались. Надеюсь, у них сейчас все хорошо, потому что у детей онкология лечится лучше, чем у взрослых. Есть даже статистика, что в федеральных клиниках поправляются 80% заболевших.

Я их помню еще и потому, что в детстве порядком полежала в больницах. И в те больничные дни я делила день на «до» и «после» уколов, а неделю — на сестринские смены с «легкой» и «тяжелой» рукой. О, в этом вопросе мы были эксперты! И очень ценили тех, кто делал укол «с хлопком» — так было почти не больно. А еще мы знали все о синяках на венах и желваках на попе…

Наши одноклассники тем временем ездили в пионерские лагеря. Лазили по яблоням и крышам гаражей. Вообще другой жизнью жили! А мне казалось, что я так не смогу. Я у нас слабая. Слабенькая. Хиленькая. Я не догоню их, упаду. Я опять попаду в больницу.

И вот только недавно я узнала, что детей после длительного пребывания в больнице можно и нужно реабилитировать. Слово «реабилитация» означает «возвращение потерянного». И в данном случае это означает даже не возвращение здоровья, а возвращение детства. Всех тех возможностей и радостей, которые прошли мимо. В том числе — свободы и выбора, как ни громко это звучит.

Открытый недавно реабилитационный центр  «Шередарь» для детей, которые перенесли лечение раковых заболеваний, сейчас у многих на слуху. Это очень хорошая история, потому что там все сделано, как надо. Центр был построен без копейки государственных денег на средства бизнесмена Михаила Бондарева и пожертвования обычных людей со всей России. И потому — довольно быстро.

Лагерь будет принимать бесплатно столько детей, сколько сможетТвитнуть эту цитату

Кроме того, он был задуман без участия Минздрава, поэтому здесь не стоит вопрос квот: лагерь будет принимать бесплатно столько детей, сколько сможет. Финансово в том числе.

И вот я хожу по «Шередарю» в последний день майской смены и вспоминаю тех молчаливых инопланетных малышей за запертой стеклянной дверью. А вокруг деловито бегают совсем другие дети. Не серьезные. На болеющих не похожи, ну только если вот — эта девочка с палочкой, а вот у этих ребят видно, что кудри только-только начали отрастать.

«Они обычные дети — балуются, смеются, — говорит волонтер Елена Кириллова. — Но на самом деле, они менее уверены в себе, у них очень много страхов, у каждого второго — проблемы с коммуникацией. Эти дети проводят в больнице иногда по пять лет. На короткий период возвращаются домой и — снова в больницу. А бывает и по два-три года подряд лечатся. У нас на смене был парень 16 лет, вот он два года провел в изолированном боксе. И ни с кем не мог общаться, кроме врачей и родителей. Представляете, что это за жизнь? Другие дети чему-то учатся, куда-то ездят, а у этих мир очень сужен — больница-дом. А потом такой ребенок приходит в школу и не вписывается в коллектив. Он чего-то не знает, чего-то не смотрел, что все смотрели. В маленьких городках могут и пальцем показывать, если он без волос после химии…»

У нас на смене был парень 16 лет, вот он два года провел в изолированном боксе. И ни с кем не мог общаться, кроме врачей и родителейТвитнуть эту цитату

Сотрудник фонда «Шередарь» Оля Крашенинникова показывает мне анкеты, которые тут составляют на ребенка, чтобы оценить, нужна ли ему будет повторная реабилитация. По четырехбалльной системе: замкнутость — 4, контактность — 1, «общение с людьми заменяет общением с игрушкой». Ох…

«Но тут они меняются на глазах! — не дает мне расчувствоваться Лена. — Эти дети мало что решали в своей жизни: что есть, что надевать, куда ехать. В нашем лагере мы даем ребенку выбор. Даже то, что у нас шведский стол — это принципиально. Чтобы ребенок сам выбрал — как он проведет свой день…»

Независимо от выбора, день в «Шередаре» будет ярким. Лошади, стрельба из лука, байдарки — квинтэссенция детства в стиле Пеппи Длинный чулок. В последний день дети собирают амулеты из бусин и подвесок. Они лежат в стаканчиках, и каждая что-то значит: «я научился новому», «я открыл в себе талант», «я нашел друзей», «я поверил в себя». Дети выбирают бусины, не все подряд берут. Но амулеты получаются длинными.

Мне нравится, как тут все бережно сделано. У каждого ребенка — свой вожатый, «шери», но он не тянет его за руку, а показывает возможности.

Нравится тот же «шведский стол»: некоторые дети первый раз в жизни сами взяли тарелку и положили в нее то, что хотят (ну вы знаете, как устроено питание в больнице!). И если они пять дней подряд будут класть туда сосиски, значит они будут есть сосиски.

Нравится, как тонко здесь организована медицинская помощь. В лагере выстроен изолятор, но он ничем не отличается от других домиков даже внутри — тот же толстый, шершавый оранжевый сруб. А врачи и медсестры внешне не отличаются от «шери».

«Мы работаем без белых халатов, — говорит педиатр Ирина Моржанова, — чтобы у ребенка каждый раз сердце не сжималось, когда он нас видит. И таблетки детям сами разносим, они сюда не приходят. На лошадях дети катаются? Значит, туда принесем в стаканчике…»

Мы работаем без белых халатов, — говорит педиатр Ирина Моржанова, – чтобы у ребенка каждый раз сердце не сжималось, как он нас видитТвитнуть эту цитату

Некоторые дети привозят таблетки с собой. У кого-то это — поддерживающая «химия», у кого-то — противоаллергенная. Но пока таблетки лежат в надписанных пакетах на столе. Если понадобится положить что-то в холодильник, то увы — его пока нету. Почти нет мебели, нет столов для ингалятора и стерилизатора, кушетки для осмотра… Собственно, изолятор стоит почти пустой. И ведь все уже заказано — и кварцевые лампы, и холодильник, и таблетницы, и тонометры, и костыли. Надо только оплатить. На строительство и оборудование медпункта и изолятора начали собирать в прошлом году — было необходимо 1,85 миллионов рублей. На сегодня осталось собрать чуть больше миллиона. Давайте соберем остальную сумму вместе. Каждый по паре сотен рублей, и вопрос будет решен.

На первые же 200 рублей будет оплачен один из пяти необходимых фиксаторов для руки, на 300 рублей — паззл на 500 деталей (да-да, это входит в необходимый набор для изолятора!), на 350 — детские манжеты для тонометра, на 2 000 — навесная аптечка.

Хотелось бы, чтобы детям все это не понадобилось. Но оно должно там быть.

Сделать пожертвование