Понедельник. 16 февраля 2015 года. Тихая, идиллическая улица Магнитогорска — небольшие дома, деревья по окраинам дороги, редкие прохожие и еще более редкие автомобили. У зеленого трехэтажного дома по улице Куйбышева, 10 припаркован автомобиль. Внутри сидит грузный мужчина сорока четырех лет и говорит по телефону. Падает мелкий снег, сотрудники ближайших магазинов спешат домой на обед. В небо поднимаются грозные клубы дыма Магнитогорского металлургического завода — нервной системы этого города.

Павел КалькаевФото: Ирина Глинская

Мужчина несколько раз повторяет в трубку: «Я не могу сделать иначе. Честь — дороже жизни». Он говорит спокойно, как тот, кто знает, что делает. Повесив трубку, он какое-то время сидит в машине. И тут как будто срабатывает спусковой крючок: человек снимает куртку, кладет ее на пассажирское сидение, туда же бросает телефон и выходит. Уверенно и спокойно он берет канистру с бензином, встает напротив зеленого дома и обливает бензином голову и плечи. Щелчок зажигалки — и человек вспыхивает, как свеча.

Через шесть дней Павел Калькаев умрет в реанимации от многочисленных ожогов. Об этой загадочной и трагической смерти будет говорить весь город — правда, уже через месяц забудет и заживет по-прежнему.

Конец 70-х годов. В новом районе Магнитогорска получают квартиры молодые семьи с детьми. Вокруг — многоэтажки и пустыри. Вовсю строятся библиотеки, школы, спортивные комплексы. Совершенно очевидно, что впереди — новая прекрасная жизнь. «Мы вчетвером в одном дворе жили — по Ленина,122. Я, Славка, Пашка и Алмаз Ахметов. Быстро подружились — учились все в одном классе, только Славка в параллельном. Уверенно и спокойно он берет канистру с бензином, встает напротив зеленого дома и обливает бензином голову и плечиТвитнуть эту цитату Восемь лет почти не расставались», — рассказывает одноклассник Павла Вячеслав. О смерти друга он узнал от общего приятеля и долго не мог поверить, что это действительно произошло. «Я думал: Пашка, как же так? Ушел? Зачем? Почему один? Забрал бы с собой того, из-за кого уходишь. Но он другой был. Он не делал плохо другим», — Вячеслав грустно смотрит на большую автомобильную стоянку под окнами нового торгового центра. В 70-е на этом месте был большой пустырь, куда Паша и его друзья прибегали играть. Огромные лужи, редкая трава, рвы, собаки, крыши и гаражи — обычный советский пейзаж. А рядом река: «Мы с Пашкой и ребятами вместе переплывали Урал. С водокачки по дну шла плотина, и можно было аккуратно в рост перейти через всю реку. Чуть отплывешь — и все, считай, ты потерял борозду. Обратно уже не встанешь. Мы все шли и шли, а обратно уже вплавь», — показывает в сторону реки Вячеслав и широко улыбается. На нем белые брюки, белая клетчатая футболка и белые туфли. Он много лет занимается бизнесом и признается, что бизнес идет хорошо.

Паша рос с матерью. Отца то ли никогда не было, то ли друзья не хотят о нем говорить. Мать, Неля Федоровна, работала в «Гипромезе», институте по проектированию предприятий черной металлургии. Одним из плюсов этой работы были книги, которые можно было доставать в неограниченных количествах. Квартира напоминала библиотеку, и маленький Паша читал и читал. Если верить рассказам друзей, детство у него было счастливое и беззаботное. Неля Федоровна сына баловала: как-то подарила радиоуправляемый танк, на который сбежался смотреть весь двор. Для магнитогорских детей это был все равно что космический корабль. Лето маленький Паша проводил в большой доме у деда-фронтовика. Дед дошел до Берлина, был контужен на войне, плохо ходил, но отлично рассказывал истории. Внук его обожал и унаследовал от деда страстную любовь к оружию и транспорту. «Пашка мог часами рассказывать про самолеты, танки, машины — он все их знал наизусть, до детали. И про войны любил читать, и про мистику. Но агрессии в нем не было — добродушный, как ребенок. «Обмануть его было элементарно. Мягкий, пластилиновый человек, из которого при желании можно было слепить то, что тебе нужно», — говорит одноклассник и друг Павла. Не очень близкие Павлу люди часто называют его «странным»: «Мог долго говорить на одну тему», «у него часто менялось настроение», «мог взять и вспылить». Можно подумать, что именно этой странностью и отклонениями в психике объясняется тот поступок, на который решился Павел. Но это не так. «Доверчивый он был. Вот его главная странность» — возражает Вячеслав, — «Люди вообще странные. Вы вот очень странная для меня. А я, наверное, для вас».

Над новостройками нависает серое небо. Мальчики играют в войнушку. Из винного магазина выходят два улыбающихся мужичка, в руке у каждого по бутылке настойки. Говорят, из-за кризиса завод сократил чуть ли не треть сотрудников, и с тех пор прибыль алкогольных магазинов сильно выросла. На скамейке у девятиэтажного панельного дома сидит пожилая женщина.
—Вы давно здесь живете?
— Порядком.
— Не помните молодого человека такого — Павла Калькаева? Он жил в вашем доме с матерью. Кажется, в четвертом подъезде.
— Таких, милая, не припомню.
— Он в феврале этого года поджег себя в центре города. Может, слышали? Женщина прижимает руку ко рту и кивает.
— А! Погорелец. Про него все слышали! Страсть, что жизнь с людьми делает. Женщина продолжает охать.

Спокойная жизнь Кальгаева закончилась как раз в этом дворе. В квартире матери он первый и единственный раз в жизни жил с девушкой. Что-то не сложилось, и они расстались. В начале 90-х мать Павла заболела раком и через несколько лет умерла. Как и многие ровесники, которым в 90-е было около двадцати, Павел решил продать квартиру, чтобы вложить деньги в бизнес и встать на ноги, но прогорел, потеряв все сразу — и деньги, и квартиру. Жить было негде, а проситься к друзьями Павел никогда не хотел.

В этот момент Павел и познакомился с предпринимателем Михаилом Тарасовым, который стал самым важным человеком в жизни Калькаева. Тарасов предложил Павлу работу ночного сторожа, а заодно жилье — в подвале своего магазина. Павел согласился. Первый офис и первый магазин Тарасова находился на улице Куйбышева, 10 — прямо под его квартирой. Павел прожил там пять лет.

«Сначала Пашка у Тарасова просто работал, потом привык. Родились дети, он постоянно возил их в школу, забирал, присматривал за ними. Он их правда охранял», — вспоминает Наталья, старая подруга Павла и бывшая жена Вячеслава. Она пьет кофе и рассказывает о том, как предан был Павел Тарасову. Со временем у Калькаева появлялось все больше обязанностей — из простого сторожа он превратился в инкассатора, водителя, закупщика, рабочего на стройке. Когда Калькаев и Тарасов познакомились, дела Тарасова шли в гору, и он становился все более влиятельной фигурой в Магнитогорске. «Тарасов занимался сдачей квартир посуточно. А Паша был с золотыми руками, и ремонт там почти полностью делал он. Трубы, канализация, сантехника, все, что касается проводки — все это делал Паша. Платили ему за это или нет — неизвестно», — рассказывают друзья. Деньги — самая запутанная часть этой истории. Павел говорил, что большую часть своей зарплаты оставляет в фирме, чтобы потом, когда скопится приличная сумма, купить наконец себе отдельную квартиру. Шли годы, сумма росла, а квартиры все не было. Деньги, по словам Павла, Тарасов ему не возвращал, ссылаясь на то, что они «нужны в бизнесе». Магазин Тарасова переехал на проспект Металлургов, а за ним и Павел — и снова в подвал. Там он проведет оставшиеся пятнадцать лет жизни.

Друзьям, даже самым близким, Павел мало рассказывал о себе, а еще меньше — о своей работе. И с каждым годом все больше привязывался к шефу. В 2007 тот же Вячеслав предложил ему другую работу: бизнес развивался, нужны были верные люди. Но Павел отказался уйти от Тарасова, объяснив это тем, что «скоро получит свою долю».

Впрочем, за годы совместной работы у Калькаева и Тарасова было немало ссор. Но заканчивались они всегда одинаково: первый всегда возвращался, а второй брал его обратно.

«Когда я слышу, что Пашу называют ненормальным, мне хочется спросить, а Тарасов нормальный? У нас рабство вообще-то отменили в XVIII веке. Как так вышло, что у него появился раб? Да, он сам от него не уходил. Но вспомните про синдром заложника? Почему заложники начинают любить тех, кто их захватил?», — анализирует ситуацию Александр, второй муж Натальи и дипломированный психолог.

По словам друзей, 20 лет у Павла фактически не было выходных. «Да, это, конечно, не то, что пятидневка, когда ты сидишь в офисе и не можешь сдвинуться с места. У Паши не было жесткого графика. Но он был как бы при хозяине. Он работал двадцать четыре часа в сутки. Поэтому какая разница — в 9 утра он на работе или в 9 вечера. Он всегда на работе. Он там живет», — рассказывает Наталья. У нее успешный промышленный бизнес в Магнитогорске, и она не раз пыталась убедить Павла в том, что нужно попробовать уйти и пожить своей жизнью. «Паша, ты всю жизнь живешь на цепи, ты не хочешь попробовать пожить без этой цепи? Тебя же отпускают, отпускают. Так иди уже. Уходи, — рассказывает она, но потом грустно добавляет, — я не знаю, понять не могу, почему он не хотел уходить».

Проспект Металлургов засажен деревьями, по нему гуляют улыбающиеся старушки и мамы с колясками. Кажется, задумка архитекторов — сделать из Магнитки промышленный Петербург — вполне удалась. На магазине вывеска: «Мебельный салон БМП». Как раз тут 15 лет жил Калькаев. Внутри пусто, ни одного клиента. По стенам расставлены серые офисные диваны, простенькие шкафы и тумбочки, в углу — крошечный телевизор. На стенах — картины в золотых рамах с русскими пейзажами, а на полках одного из шкафов — иконы. Этот мебельный магазин — такой же типичный образ современной России, как блочная многоэтажка или пустой двор с одной каруселью посередине. За прилавком сидит милая девушка Наталья. Услышав, что про Павла приехали писать из Москвы, Наталья долго не может поверить: «Вы всерьез приехали из Москвы, чтобы написать про него?»

О Павле Наталья рассказывает очень осторожно. К ней лично он всегда относился хорошо, но был не без странностей, часто ругался с сотрудниками и боялся только Михаила Юрьевича. Он много читал про войну, а иногда (тут Наталья немного понижает голос) даже просил ее поставить на компьютере немецкие марши. Показать подвал, где жил Павел, Наталья, хоть и вежливо, но отказывается: «Вы же понимаете, мало ли что скажет начальство. Вы не думайте — у него там было все обустроено: и телевизор, и холодильник, и плита, и диван». И добавляет: «Но это все-таки подвал. Мне туда и спуститься в туалет иногда бывало некомфортно, ну, мыши там все-таки, крысы. А он жил. Его все устраивало.». Еще бывшая коллега рассказывает, что Павел считал Михаила Юрьевича своей семьей, хотя они часто ссорились, что был очень скрытным, но рассказывал Наталье про свою женщину, которую никто никогда не видел. Когда-то он запойно пил, и выбраться из запоя ему помог Тарасов. В последнее время Павел все чаще и чаще грозился, что уйдет: «Он просил Олесю, мою напарницу, найти ему комнату. Якобы, Михаил Юрьевич сказал ему, что у него есть месяц на то, чтобы собрать вещи. Ну и все. Потом он это сделал».

11 февраля в восемь утра Павел позвонил своей подруге Наталье и сказал, что им нужно поговорить. После того, как Наталья вышла замуж второй раз, он не бывал у нее дома и первый раз за четыре года нарушил свое правило. «Он был потерянный совсем, говорил, что Тарасов его отовсюду выгоняет. Что все очень плохо. И он не знает, что делать», — вспоминает Наталья. Первый раз за все эти годы Павел почему-то поверил, что на этот раз его хозяин говорит серьезно. «Я пыталась придумать план. В Магнитогорске сейчас очень тяжелая ситуация, работу найти сложно. У меня сын живет в Москве, я сказала: Пашка, ну поживешь пока у него, в Москве в любом случае какую-то работу найдешь. Я спросила, есть ли у него деньги на первое время, Он сказал — около ста тысяч. Мы прямо по пунктам проговорили, что делать и как». Однако вечером того же дня Павел позвонил снова и сказал, что они с Тарасовым помирились, и он остается. О том, что происходило в следующие пять дней, не знает никто.

«Он был не просто друг, даже не брат, с братом можно поссориться. Он был — рука, нога, плечо. Мы с ним вместе прошли жизнь», — рассказывает бывший муж Натальи, Вячеслав. Вместе со своей второй женой Леной он сидит на балконе огромной многоэтажки на окраине Магнитогорска. За окном темнота, из которой проглядывают силуэты окрестных домов. По полу лоджии ползает их годовалый сын с огромными голубыми глазами. Лена и Слава постоянно перебивают друг друга — говорить о Павле спокойно они не могут до сих пор. Это он их познакомил. Мы выпиваем по одной, затем еще по одной. И Слава говорит то, что до него не говорил никто: «Он всю жизнь любил ее сестру, — Слава указывает на жену Лену. — У них не сложилось, но он до самого последнего дня ее любил. К матери их незадолго до смерти пришел, встал на колено и сказал: я ее до сих пор люблю. Он преданный был очень».

За день до смерти Павел позвонил другу домой, Лена взяла трубку и сказала, что муж спит после ночной смены. «Разбуди, говорит. Первый раз за 15 лет разбудить меня попросил, — вспоминает Слава. — Я в полусне, а он: «Ну все, Славка, прощай». Я ему — «Да ты охерел что ли? Ты не в себе?» А он просто: «Все, прости».

Честь дороже жизниТвитнуть эту цитату16 февраля рано утром Павел позвонил Наталье еще раз — попрощаться. «Тарасов обвинил меня в том, что я украл его деньги. Я не знаю, как еще доказать ему, что это неправда», — добавил он. «Понимаете, Паша все время возил деньги, Тарасов ему очень в этом доверял, он фактически был инкассатором. И вдруг такое. И это при том, что Тарасов, по словам Паши, сам был ему должен, — рассказывает Наталья. — Его последние слова были — «Честь дороже жизни», — после паузы добавляет она.

Тарасова в городе побаивались, и связываться с ним никто не хотел. Сейчас рассказывают, что в последнее время дела его были плохи, бизнес рушился, платить было нечем. Обвинение в воровстве возникло, по словам друзей, именно в этот момент.

16 февраля 2015 года Калькаев поджег себя напротив того самого дома, где 20 лет назад началась история его знакомства с Тарасовым. Все произошло очень быстро — кто-то из прохожих набросил на горящего Павла куртку, сразу приехала скорая, за ней — пожарные и полиция. Калькаева отвезли в одну из лучших городских клиник: врачи говорили, что, несмотря на тяжесть поражения, шанс выжить все-таки есть. К нему никого не пускали, но он приходил в сознание и говорил с врачами. Он прожил еще 5 дней. «Врач сказал — он не хочет жить. Его организм не борется. Если бы он хотел, он бы мог выкарабкаться», — говорит Наталья. В тот момент, когда Павел вышел из машины и облил себя бензином, он уже все решил и обратного пути не было.

Я сижу на скамейке в парке на проспекте Металлургов. Солнечный день, ребенок играет с щенком. Я набираю номер Михаила Тарасова:

— Я про этого идиота говорить вообще не хочу.
— Но ведь вы с ним так долго работали. И вам совсем нечего сказать?
— Идиот он, вот и все. Конченый.
— И все-таки вы держали его все эти годы у себя на работе. Как вы познакомились?
— На стройке он у меня работал, потом в магазин к себе взял, грузчиком и сторожем. Пятнадцать лет при себе держал.
— А что же вы его держали, если он был идиотом?
— Потому что сам идиот. Родственники с ним общаться не хотели и девушки тоже. Я его 300 раз выгонял, он идти не хотел.
— Наверное, он был к вам очень привязан.
— Может, и привязан, мне какая разница? Придурок он. И все. Я в прокуратуре сразу сказал, он если и выживет, я его к себе на работу не возьму. Я ему сто раз говорил: «Сделай права». Он пошел их делать, потом звонит и говорит: «Ой, Михаил Юрьевич, мне психиатр справку не выправил». Пришлось потом выправлять.
— Вы платили ему зарплату?
— Платил. И по нашим меркам зарплата у него была нормальная. Деньги он скопил, но дальше сунул их куда-то и потерял. Вот и причина.
— А где он их потерял? Куда сунул?
— А я откуда знаю?
— Но если он потерял деньги где-то в другом месте, зачем он поджег себя под вашими окнами?
— Откуда я знаю! Придурок потому что и все. И надо вам это — про придурков писать?

Все, кому Калькаев звонил перед своим самоубийством, сходятся в том, что говорил он уверенно и спокойно. Он точно знал, что делает. Это был не импульсивный поступок, а хорошо продуманное решение. Павел почти всю жизнь служил одному человеку. Не работал, а именно служил. Обвинение в воровстве стало для него крушением всей жизни.  Можно было бы попытаться восстановить справедливость через суд, но даже ребенку известно, что наше правосудие редко бывает на стороне слабых. Можно было бы отомстить обидчику лично, но друзья как один утверждают, что на агрессию Павел был неспособен. 16 февраля Павел пришел не просто к квартире Тарасова, он пришел к тому месту, где началась их история много лет назад. К первому подвалу, где он жил. Павел уже и так потерял все — квартиру, деньги, любимую женщину, работу. Пылающий у окон работодателя факел — это протест человека, у которого отобрали последнее, что у него оставалось, — честь. Она действительно оказалась «дороже жизни».

Калькаев умер в ночь с 22 на 23 февраля. Жители Магнитогорска, прочитав об этой истории в новостях, до сих пор привозят ему на могилу цветы.