Присяжные бегут от суда

Как это работает

Суд присяжных — это рассмотрение дела непрофессиональными судьями, простыми людьми, которые приведены к присяге. Такие выборные судьи существовали и в Древней Греции, и в Риме. Но в более или менее законченном виде суд присяжных возник в 1215 году, когда английские бароны заставили короля подписать Великую хартию вольностей. Среди прочих вольностей они вытребовали себе и право суда равных.

Забавно, что тогда это привело не к гуманизации (за которую мы так ценим суд присяжных сегодня), а к росту репрессивности. 12 баронов, которые судили 13-го барона, боялись его мести меньше, чем королевский судья, а значит, и обвинительное решение могли вынести чаще.

Из Великобритании суд присяжных распространился по всему миру.

Присяжные никогда не назначают наказания, они только отвечают на вопрос о виновности: либо да, либо нет. Сам вопрос обычно формулирует профессиональный судья. Он же ведет дело и следит за соблюдением процессуальных норм, главная задача — не дать сторонам ввести присяжных в заблуждение.

Нигде в мире суд присяжных не является основным. В разных странах на него приходится 10—20% дел. Потому что присяжные — это очень сложно, очень долго и очень дорого.

Везде есть какой-то механизм, который понуждает подсудимого отказаться от суда присяжных в пользу профессионального суда — более быстрого и более дешевого.

В некоторых европейских странах в XIX веке это был размер судебной пошлины. Если ты потребовал суда присяжных и тот признал тебя виновным, пошлина составляла около десяти годовых среднедушевых доходов. Если спроецировать на сегодняшнюю Россию — это стоимость однокомнатной квартиры на окраине Москвы.

В США, где суда присяжных можно потребовать почти по любому обвинению, которое предусматривает тюремное заключение, таким механизмом является разница в наказании. Обвинение предлагает сделку: признай вину — получишь менее тяжкую статью и меньшее наказание. Хочешь отстаивать свою невиновность — иди на суд присяжных, но там ты можешь проиграть и получить по максимуму.

От присяжных к «кивалам»

В России суд присяжных ввели в 1864 году — это одна из великих реформ Александра II наряду с отменой крепостного права и введением земства. Но не нужно думать, что этот суд сразу заработал по всей стране — только в крупных городах: Петербурге, Москве, Варшаве, Киеве, Одессе. А на то, чтобы запустить его по всей России, ушло больше тридцати лет.

Суд присяжных дал стране плеяду блистательных адвокатов — имена Анатолия Кони и Федора Плевако до сих пор на слуху. Их речи перепечатывали газеты, обсуждало общество — это было важное культурное явление. Протоколы судов того времени показывают, что люди в дотелевизионную эпоху массово ходили смотреть на процессы.

Но благодаря этому взлету сразу стал виден и важный изъян суда присяжных. Дело в том, что присяжные — и не только в России, а во всем мире, — склонны оправдывать виновных. Вместо того чтобы отвечать на четко сформулированный вопрос, виновен или нет подсудимый (суд факта), они начинают отвечать на вопрос, надо ли его наказывать (суд справедливости). А поскольку сказать, виновен, но не подлежит наказанию, присяжные не имеют права, они просто лгут: невиновен.

Отсюда — шокирующие оправдания русских террористов. Началось с того, что в 1878 году присяжные выпустили на свободу Веру Засулич, которая тяжело ранила петербургского градоначальника (по-нынешнему — мэра) Федора Трепова. На покушение она пошла, узнав, что Трепов в нарушение закона приказал выпороть заключенного. Общество было на ее стороне, и присяжные приняли сторону общества.

В мировой юридической науке эта проблема — что присяжные склонны суд факта подменять судом справедливости, — традиционно рассматривается как раз на российском материале. Сейчас это не столь острая проблема, потому что нет такого конфликта между государством и обществом.

После большевистской революции в СССР был введен так называемый народный суд. Судья разбирает дело с участием двух народных заседателей. Почему нельзя сказать, что это был аналог суда присяжных? Помимо того, что советская судебная система изначально была репрессивной, а свой корпус профессиональных судей она сумела наработать только к концу сталинского времени?

В науке присяжных заседателей отличают от народных заседателей по простому признаку. Если вопрос о виновности решает изолированная коллегия, без участия профессионального судьи, это суд присяжных. Если вместе с судьей — это суд шеффенов, в нашем изводе — модель народных заседателей.

Заседатели в Советском Союзе имели право на особое мнение, но пользовались этим правом редко. Недаром их называли «кивалами». Главная их функция — общественный контроль, то есть они должны были не давать судье совсем уж зарываться.

От «кивал» к присяжным

Суд присяжных был восстановлен в России в 1993 году.

У него узкая компетенция — преступления, по которым предусмотрена смертная казнь либо пожизненное заключение (наиболее распространенная категория — убийство с отягчающими обстоятельствами). Поскольку такие дела рассматривают в первой инстанции суды субъектов Федерации, сейчас коллегии присяжных существуют только при них.

За время президентства Владимира Путина эта компетенция еще сократилась: у присяжных забрали дела о терроризме, госизмене и другие. Зачем это сделали?

Есть понятный аргумент: в таких делах подсудимые часто имеют влиятельных сообщников, которые обязательно попробуют присяжных подкупить или запугать. Тут можно возразить: никто не мешает провести процесс в другом регионе, а присяжных собрать из разных регионов.

Есть менее понятный: случайных, неподготовленных людей нельзя допускать к гостайне, а в процессах об измене такой допуск часто необходим. Тут можно возразить, что проблема легко решается созданием спецколлегий присяжных — из числа людей, которые имеют такой допуск. Например, в некоторых странах подобные дела рассматривают военные присяжные — то есть коллегия, набранная из военнослужащих, имеющих допуск к секретным сведениям.

И есть аргумент, на который и возражать не хочется: иногда человека нужно изолировать до того, как он успел навредить, и цена вопроса в таких делах слишком высока. То есть иногда государству нужно наказать невиновного. Но это вообще не аргумент, а эхо 1917 года.

В 1990-е количество людей, которые за год проходили через суды присяжных, измерялось сотнями, в 2000-е оно было в районе тысячи, в 2010-е вновь упало до сотен. В 2016 году — 510 человек. Все это в масштабах системы ничтожно мало — через все российские суды по уголовным делам проходит порядка 1 миллиона человек в год.

Что хорошо, несмотря на локальное применение, суды присяжных прижились в России. И показали себя совершенно обычными судами присяжных, как везде в мире. Они оправдывают примерно 15% подсудимых (то есть на два порядка больше, чем обычные суды), причем именно в тех случаях, когда обвинение выглядит неубедительно. Это признают даже силовики в книжках, где прокуроров и следователей учат правильно готовить дела для суда присяжных.

И основные проблемы у российского суда присяжных те же, что везде.

Главная сложность — набрать самих присяжных. Заставить людей бросить привычные дела и заняться не самым приятным делом. В конце 2000-х в одной из областей Сибири на 500 приглашений стать присяжным судебный департамент получал всего один положительный отклик.

Дело не в том, что человек теряет заработок. Труд присяжного оплачивается из расчета половины зарплаты судьи, то есть 40—60 тысяч рублей в месяц, но не менее средней по основному месту работы. В других странах, где присяжным предлагают зарплату выше средней, отклик тоже невысок, но все-таки гораздо больше: в Польше, например, около 1%.

Везде легче уговорить стать присяжным человека победнее. В любом фильме про американский суд видно, что цветных в коллегии присяжных гораздо больше, чем среди населения. В России побыть присяжными соглашаются в основном безработные и пенсионеры.

И это порождает еще одну проблему. Мы доверяем самое дорогое — суд — не самым успешным и образованным людям. Хорошо ли это? С одной стороны, эти люди ближе к основному контингенту подсудимых — там главным образом тоже люди из социальных низов. Расстояние между скамьей присяжных и скамьей подсудимых сокращается. С другой — среди подсудимых попадаются и белые воротнички. Тут расстояние увеличивается.

Навстречу прекрасной новой России

Через год, с 1 июня 2018 года, суд присяжных в России радикально расширит свою компетенцию. Добавляется целый ряд составов, главные из которых — убийство без отягчающих обстоятельств и тяжкие телесные повреждения, повлекшие смерть.

Рассматривать их будут коллегии присяжных из шести человек при районных судах — эти коллегии предстоит создать. Коллегии при региональных судах сокращаются с двенадцати до восьми человек.

Это огромный шаг вперед, но сделать его российским судам будет трудно. Есть чисто технические сложности: во всех судах (их более 2 тысяч) нужно будет переоборудовать хотя бы один зал, сделать совещательную комнату и прочее (затраты — не менее 1 миллиарда рублей на всю страну).

Но главную сложность мы уже знаем: откуда взять столько присяжных? Судейские чиновники оценивают затраты на поиск одного присяжного в пять-шесть канцелярских человеко-дней: разослать тысячи заказных писем, обзвонить, привезти их в суд и так далее.

Только по указанным двум категориям преступлений в России осуждают примерно 20 тысяч человек в год. Хорошо, если суда присяжных потребуют 20% обвиняемых, то есть около 4 тысяч, или примерно два человека на районный суд в год. Так еще можно жить. А если все 20 тысяч? Ведь страхового механизма, как в США, у нас нет — сделки с правосудием не формализованы. Казалось бы, тоже не очень много — 10 коллегий в год на один суд. Но тут нужно понимать, что речь идет не об огромных и красивых судах в центре Москвы. Речь об обычном районном суде, в котором работают 4—8 судей и при них аппарат в 10—15 человек. Для них ежемесячный штурм и организация коллегии присяжных (добавим, что еще не факт, что все присяжные окажутся жителями райцентра) — это очень непросто.

Но в целом это, конечно, шаг в правильном направлении. И хорошо, что этот шаг более или менее аккуратный. Безусловно, в идеале нужно распространить суд присяжных на все преступления. Но сделать это быстро нельзя — наступит коллапс системы, а сам институт обессмыслится.

Сейчас на один районный суд приходится примерно 200 уголовных дел в год. Еще столько же рассматривают мировые судьи на территории, подведомственной районному суду, но в этих делах можно, в общем, обойтись и без присяжных. Если суда присяжных потребует каждый четвертый, это примерно по одному процессу, а значит, по одной коллегии на район в неделю. В то время как сейчас система с трудом формирует одну коллегию на регион раз в пару месяцев. То есть совершенно нереально.

Выходить из этого коллапса суды будут предсказуемым образом. К формированию коллегий неофициально привлекут полицию и местные власти. Начальник УВД будет поставлять присяжных через участковых, а мэр — через начальников бюджетных учреждений. В обоих случаях этот набор быстро начнут контролировать силовые органы: для них ведь каждое оправдание — удар по карману и по карьере. Силовики быстро всем объяснят, что следственным органам виднее, кто достоин стать присяжным. То есть попытка ввести суд присяжных сразу для всех — это лучший способ его убить.

Автор — социолог, ведущий научный сотрудник Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге

Другие статьи рубрики «Такая Россия» 

Сохранить

Сохранить