Калязин — старинный город на Волге с населением в 13 тысяч человек. Исторический центр был полностью затоплен в 1930-е при строительстве водохранилища, за что Калязин прозвали «Русской Атлантидой». Некогда знаменитый Троицкий монастырь разобрали на кирпичи, а колокольня Никольского собора уцелела лишь потому, что в советское время ее стали использовать как вышку для прыжков с парашютом.

Из малых городов принято уезжать. Но есть и те, кто осмелился взять на себя ответственность за жизнь здесь.

Борьба всю жизнь

Кто: Вагиф Ахмедов

Что сделал: Основал секцию греко-римской борьбы и победил травму позвоночника

«Я приехал в Калязин в 1986 году и будто попал на зону: в автобус зайдешь — сплошной мат, перегар, несет спиртным. Работал на рыбзаводе, там одни уголовники. Один зарезал экономиста, другой сына топором зарубил. Приходил туда, как в клетку к зверям», — вспоминает Вагиф.

По образованию он инженер рыбной промышленности. Работать на завод в Калязин его пригласили из Баку, а вскоре назначили директором. Воспитанному строгим отцом-военным Вагифу тяжело было видеть подростков, слоняющихся по улицам Калязина без дела. «А куда им пойти в такой-то деревне? — говорит Вагиф. — Я взял четыре мата. Со склада рыбзавода выписал брезент. Потом посчитали, что украл, и лишили квартальной премии. На открытие секции пришли сто человек».

Спортсмены должны были следовать Кодексу борца: уважать старших, не пить, не курить и не материться. «Я их штрафовал на рубль за каждое матерное слово, — рассказывает Вагиф. — У нас стояла бутылка из-под минеральной воды. Обронил слово — плати. На эти деньги я покупал для ребят минералку».

Своего зала не было, и секция кочевала с места на место. Тренировались в школе, в актовом зале, в техникуме, в столовой, в коридоре, в здании суда и прокуратуры. Одно время зимой тренер и его ученики расстилали брезент на Волге, прямо на снегу, и занимались там.

Когда рыбзавод обанкротился, Вагиф устроился рабочим в детский дом и по вечером тренировал ребят. Секция борьбы продолжала развиваться. Начали приходить девочки. Сначала Вагиф наотрез запретил им тренироваться. Но они настойчиво добивались своего и в конце концов добились. «Есть у меня одна спортсменка — Таня Брунова, 15 лет. Не могу ее из зала выгнать. Мальчишкам ребра ломает, руки выкручивает. В Калязине девчонки мощнее, чем пацаны. Вот они — выкладываются».

В 2005 году Вагиф попал в автокатастрофу. Последствия оказались чудовищными — два года пролежал овощем. Тогда его воспитанник Александр Буторин собрал тренажер, а несколько бывших учеников, рабочих машиностроительного завода, его усовершенствовали.

Вагиф АхмедовФото: Филиппо Валоти-Алебарди

Когда Вагиф встал на ноги, его ждал новый удар — ушла жена. Переехал на съемную квартиру. В одном доме с ним жила и Марина Ивановна. «Я водила внука на борьбу. Вагиф меня увидел, подошел, разговорились, — вспоминает она. — Потом мы много раз встречались, говорили и так сладили! Сколько мы уже с ним вместе? Семь лет!» «Она фанатка, — смеется Вагиф. — В интернете посмотрит приемы и меня учит, как правильно бороться».

В свои 70 лет он продолжает готовить спортсменов. Объясняет все на словах и на пальцах. Иногда встает с инвалидного кресла, чтобы показать прием.

Тренировки три раза в неделю. В подъезде нет пандуса, и по лестнице Вагиф спускается минут 40.

«Подъезжаем, ребята сразу в драку, кому дальше коляску везти», — говорит Марина Ивановна.

«Смотрите: церкви разрушили, но часть восстановили — деньги нашлись, и люди туда ходят. А куда пацанам ходить? Я же для них, как батюшка», — смеется Вагиф. Сейчас он пишет книгу про борьбу, рукопись почти готова.

Отдельный зал для секции борьбы оборудовали только в 2016 году на 70-летие тренера. Денег съездить на первенства в другие города практически не дают.

«В администрации сначала считали, что я воспитываю бандитов, рэкетиров каких-то, — говорит Вагиф. — А у меня один мальчик стал прокурором района, другой «Норд-Ост» освобождал. А ведь все началось с четырех матов. С четырех матов и брезентухи, которой накрывали рыбу».

Рейв в Калязине

Кто: Серега Загвоздкин

Что сделал: благоустроил пляж и проводит опен-эйры и турниры по волейболу

«Кто сказал, что Калязин умирает?» — недоумевает Серега. В свои 33 года он успел поучиться и поработать в столице, объехать на машине Европу. Сейчас работает водителем и механиком в психбольнице. Серегу в Калязине знают все — сигналят, встречая на дорогах его зеленую «Ниву».

В Калязине нет кинотеатра. Раньше был «Огонек», но, ирония судьбы, сгорел. Нет в городе на Волге и благоустроенной набережной. Из воды у берега торчат бетонные основания разрушенного причала и ржавая арматура — дети ныряют в реку прямо с него. Рядом, на берегу, волейбольная площадка. Ее сделал Серега.

Сначала администрация привезла и насыпала кучи песка, а Серега сам нанял трактор и все разровнял. С друзьями огородил территорию раскрашенными шинами, установил волейбольные сетки, сколотил лавочки, пригнал катушки от кабеля с пилорамы — получились столы. «Чтобы поставить фонарь и контейнер для мусора, я бегал с бумажками полтора месяца, — вспоминает Серега. — В администрации сказали: «Собери подписи, что жители не против»».

В Калязине Серегу уважают буквально все. Раз ехал утром на работу, видит: лавочка на пляже сломана. Написал об этом в соцсетях. Через два часа звонок: «Это мы вчера посидели компанией». Возвращается вечером с работы — лавку починили.

— Пляж я, по сути дела, делал неофициально, — признается он. — Администрация может взять и все убрать. Но пока, вроде, не трогают. Да и глава района приезжал, грамоту мне вручил. Книг надарил — хоть библиотеку открывай.

— Связи хоть наладили?

— Ну не то чтобы связи… Вроде делаешь, а чиновники не мешают, но и не особо помогают. А иногда бывает, ты сделал, а в газете напишут: «Администрация Калязинского района провела турнир по пляжному волейболу».

Едем по городу.

— Чем вообще люди в Калязине занимаются?

— Есть машиностроительный завод, филиал «МиГ», делает запчасти для самолетов, механический завод выполняет заказы для «Газпрома». Рыбзавод раньше был огромный, рыбу ящиками ловили, фабрика валенок, — все забросилось. «Магниты-пятерочки» (сетевые универмаги — ТД) — вон там люди работают.

Серега ЗагвоздкинФото: Филиппо Валоти-Алебарди

Много народу, признает Серега, уехало в другие города. «Конечно, будь тут с работой получше да предприятий побольше, отсюда бы никто не уезжал», — считает он.

«Честно говоря, Сеть дофига поглотила, — размышляет Серега. — Раньше была танцплощадка в городском саду. Люди там тусовались с гитарами культурно. Все сломали, все убрали. Я просил администрацию восстановить. Они че-то не больно-то хотят».

Заезжаем за гаражи и упираемся в высокие железные ворота с факелами и горящими фарами-глазами. За ними — огромная волчья голова. Это байк-клуб. Здесь планируют устраивать танцы и сделать подиум в виде волчьей лапы.

Свою первую вечеринку Серега провел на Новый год. «У нас городская елка была какая-то облезлая, — вспоминает он. — Ну, выйдут бабушки в платочках, попляшут, русские народные песни попоют — вроде и Новый год встретили, администрация отчиталась, что сделали праздник. Я им однажды звоню: «Здрасте! У нас вот молодежная программа. Давайте, мы к вам приедем в ДК. Со своей аппаратурой, ведущим, бесплатно абсолютно». Они: «Ой, вы знаете, у нас годами сложившийся коллектив. Нам какие-то новшества не нужны»».

Тогда Серега с друзьями устроили танцплощадку в парке. «Сначала мимо нас все на городскую елку идут, а мы в микрофон: «Давайте к нам, у нас веселее!» В итоге у нас туса была больше, чем на елке».

Лето, тепло, в 22.00 вечера молодежь Калязина собирается с пивом на остановках. «Захотят выпить, везде найдут, — рассуждает Серега. — Пусть они лучше в одном месте тусуются, чем сидят по лавкам. Хоть какое-то более-менее цивилизованное место».

Цивилизованным местом стал гигантский заброшенный санаторий «Паулино» посреди соснового леса. В нем десять этажей — это при том, что в самом Калязине нет домов выше пяти. Кажется, здесь можно было бы поселить половину города.

Санаторий начало строить Минобороны в конце 80-х. Зимние сады, бассейны, фонтаны, широченные лестницы, мраморные стены, собственная электростанция. Пансионат был почти готов принять отдыхающих, но в какой-то момент строительство встало. Все, что имеет хоть какую-то ценность, растащили. Теперь сюда приезжают за острыми ощущениями — играть в страйкбол; несколько лет назад именно здесь снимали фильм «Хардкор».

Каждую летнюю ночь с субботы на воскресенье дорога к заброшке превращается в настоящий хайвей. Едут из Калязина, Кашина, Кимр и соседних деревень.

«Людям много для счастья не надо: лишь бы было место, где тусоваться, и чтоб музыка играла», — говорит Серега. Он паркует «Ниву» на дыре колодца, чтобы никто не провалился на танцполе. Вместо шлагбаума при въезде — две поваленных сосны. На прицепе Серега привез огромные колонки, диджейский пульт, светомузыку и генератор. Дорогостоящую аппаратуру покупал на свои деньги. За вход плату не берет.

Собираются человек триста. Подтягиваются парни в спортивных костюмах с пакетами из «Пятерочки» и полторашками пива в руках. Капот припаркованной машины превращается в барную стойку. Замечаем, как кто-то бросает пустые бутылки Сереге в кузов, перепутав его с мусорным баком.

Первый час он ставит русский рэп и «что еще сейчас модно», затем идут уже вещи попроще — и «American boy», и «Хали-гали». «Подходит как-то один, включи, говорит, шансон. Думаю: «Ну ладно, один раз попробую», — рассказывает Серега. — Так все чуть было не разошлись. Под Круга здесь не танцуют».

Дискотека на территории заброшенного здания вблизи КалязинаФото: Филиппо Валоти-Алебарди

Как-то раз один нетрезвый гость поднялся на площадку с аппаратурой, напортачил с генератором, и усилитель сгорел. «Вещь дорогая. Стоит под 40 тысяч рублей. А че делать? Бывают форс-мажоры», — не унывает Серега. Потом его друзья опубликовали пост в соцсетях, и Сереге перевели по три-четыре тысячи рублей.

Проблем с полицией здесь не бывает, — в Калязине все друг друга знают, и если кто-то жалуется на шум, Сереге просто звонит участковый: «Ну вы там это, потише». Правда, часто случаются драки. «В начале я всегда объявляю: если будет драка, я все сворачиваю и уезжаю домой. Вот последние три дискотеки драк вообще не было. Ни одной. Тоже определенный показатель», — доволен Серега.

Утром он с друзьями вернется в заброшку собирать мусор. Потом ему каждый день пишут в соцсетях: «Когда следующий опен-эйр?»

«В детстве можно было прямо сквозь колокольню проплыть», — вспоминает Серега, стоя на берегу. Раньше она торчала прямо из воды: искусственную насыпь-островок сделали, когда она стала крениться. «А с той стороны, если на лодке подплыть, увидишь белые плиты старого монастыря, — продолжает он. — Вон, на другом берегу часовня, ее один верующий мужик, Александр Капитонов, начал строить, но не успел — провалился на машине под лед… На свои деньги все делал. Молодец, ни у кого ничего не просил».

«Проще всего уехать и говорить, что в Калязине все фигово, — уверен Серега. — Я тоже так могу, че. А что ж ты не остался, раз такой молодой и креативный?»

«Бегите отсюда, бегите!»

Кто: Михаил Стоячко

Что сделал: открыл художественную школу

«В большом городе суеты много. А вот здесь — дела», — говорит Михаил. Его кабинет выглядит как мастерская: альбомы живописи, картины. Только пейзажи русской провинции с березками, закатами над Волгой и церквями соседствуют на стенах с видами тропиков, изображениями буддийских храмов и священных монастырских библиотек на воде, — несколько лет назад он путешествовал с этюдником по Малайзии. Сам Михаил на художника не похож: стрижка почти «под ноль», простая футболка и джинсовая жилетка. Впрочем, этажом выше есть директорский кабинет, более строгий, официальный. Михаил поясняет: «Ну да, иногда приходится и в костюме ходить».

В Калязин он приехал в 1993 году из Твери. Не потому, что город ему чем-то полюбился, просто жена отсюда. «Калязин был еще более убитым, — вспоминает он. — Приехал и обалдел, пил, наверное, года полтора. С ума сходил, хотел бежать отсюда».

Сначала работал учителем рисования в селе Семендяеве. И, как обычно, нагрузили еще физкультурой и черчения накинули. «Ну, чтоб до кучи, — говорит он. — Годик поработал, и все, думаю, надо уезжать отсюда. Но заведующая отделом культуры (в администрации — ТД) предложила: «Не хотите открыть какое отделеньице художественное?»»

Сначала был один класс при детской школе искусств. Местные спрашивали: «А вы настоящий художник? На самом деле, что ли?» Жена говорила: «Он живет там. Уходит в восемь и приходит в двенадцать». «Если это твое дело, то нетрудно. А не твоя профессия тебя вышибет, — рассуждает Михаил. — Небесная канцелярия об этом позаботится. Натолкнешься на такие условия, что уйдешь, хлопнув дверью. А раз уж твоя, то опять эту дверку откроешь: «Извините, погорячился»».

Ученики называют Михаила — маэстро. В одном здании с художественной школой находится музыкальная. В небольшом концертном зале есть кубинские барабаны-конги, а в забитой музыкальными инструментами кладовке стоит ударная установка — Михаил приходит сюда поиграть. Еще он руководит ансамблем барабанщиц и участвует в постановках народного театра. «Калязин такой же убогий, как вся провинция, — говорит он. — Зато люди здесь культурой не избалованы и потому больше к ней тянутся».

Михаил СтоячкоФото: Филиппо Валоти-Алебарди

Мать Михаила — преподаватель английского, отец — строитель. В детстве часто ездил в гости к бабушке в Ленинград, и она водила его, как он выражается, «по Эрмитажам».

Сначала ему просто нравилось рисовать. В школе весь класс сбегался смотреть, как Стоячко рисует: «Физика нарисуй, химика нарисуй!» «Нужно было, например, сатирически изобразить, кто сменку не носит, кто окно разбил… Все окружали меня: «Давай-давай, нос побольше сделай!» Тут я был король».

На вопрос, есть ли разница, русскую природу рисовать или малайзийскую, Михаил отвечает: «Не имеет значения. Деревни везде одинаковые. Там мартышки, у нас — кошки и собаки. Где ездил и видел, люди на Земле страдают одинаково».

Он называет себя верующим человеком, но «не бегает в церковь каждый день». Крестился в 22 года. «Бабуля жены сказала: «Мишку надо окрестить», — вспоминает он. — А я не догонял даже, как это. Какие проблемы, раз надо? Научите! Как там креститься, справа налево?»

Когда заходит разговор о реставрации затопленной калязинской колокольни, Михаил всегда против: «Она же белая, нарядная была в составе храма, так? А храм-то развалили. Вот и нужно сохранить ее в таком состоянии. Чтобы потомки помнили, на что люди способны».

Зато Михаил не против летнего наплыва отдыхающих москвичей в Калязин. Только считает, что нужно брать плату при въезде: «А деньги мы потратим на уборку, социалку. И будет порядок».

Один из его любимых фильмов — «Похороните мое сердце в Вундед-ни» про колонизацию Запада Америки. «Помните, что там происходит с резервацией индейцев навахо? В России с провинцией — то же, что в Америке, только жестче, — рассуждает Михаил. — У нас что, не вымирает глубинка? В Москве одна зарплата, у нас — другая. И я не могу понять, чем доктор с московской пропиской лучше доктора из провинции. У нас что, есть белые и черные?» Спорим, мол, дело же не только в деньгах. «Только в этом. Все проблемы в России из-за бедности. И от того, что люди — разменная монета», — парирует Стоячко.

Ученики Стоячко поступают в вузы Твери и Сергиева Посада, учатся в Москве и Петербурге. Михаил не советует им оставаться в Калязине, говорит: «Бегите отсюда, бегите! Получите образование и возвращайтесь».

Первая в городе

Кто: Елена Михасик

Что сделала: превратила Калязин в приманку для туристов

Из окна кабинета Елены Михасик видна разбитая дорога с заплатками, ряд ларьков, торгующих ширпотребом, и заросли сорняков. В самом же офисе компании «Пилигрим» — приличная мебель, на стенах картины и грамоты в золотых рамках. У Елены последняя модель «Самсунга», она одета в нарядную блузку с золотой застежкой, у нее рыжие волосы, убранные со лба солнечными очками, и яркий макияж.

В Калязин она переехала из Иванова двадцать лет назад. Восемь лет работала экскурсоводом в краеведческом музее, потом вместе с мужем открыла первое в городе турагентство. Говорит, что «увидела в Калязине потенциал для приема туристов». Начинали с малого: небольшие прогулки, причем Елена сама была экскурсоводом. Теперь штат «Пилигрима» состоит более чем из 20 опытных сотрудников. И если раньше Калязин был чисто транзитным городом, где люди проездом смотрели на затопленную колокольню, то теперь, благодаря Елене, он стал принимать круизные теплоходы, проводить собственные фестивали и праздники.

Турагентство организует события не только для приезжих, но и для местных жителей. Наибольшим спросом пользуются развлекательные программы для семейного отдыха и туры на теплоходах по Волге. «Туристы едут в Калязин, но сам город, инфраструктура, дороги оставляют желать лучшего», — удрученно отмечает Елена.

Елена МихасикФото: Филиппо Валоти-Алебарди

Сыну Елены 11 лет, но он уже помогает маме в работе — расклеивает по городу объявления. Муж Валерий погиб три года назад. Возвращался из Твери и при въезде в город остановился на обочине. Мимо проезжал лесовоз, груженный бревнами. Именно в этот момент у него оторвался прицеп, и машина Валерия Михасика получила страшный удар. После трагедии семейное дело полностью легло на плечи Елены.

Номер телефона Елены есть в открытом доступе, на звонки туристов и просто интересующихся директор отвечает сама. Несмотря на плотный график, она очень любит путешествовать. Отдыхать ей нравится там, где никого нет: в Заречной части Калязина, где «нет бешеной гонки жизни», или в бухте на Шри-Ланке, где «никто ничего не спрашивает, тишина и спокойствие». Елена коллекционирует старинные ложки. «И они не просто лежат в чемоданах, а зарабатывают!» — коллекцию она показывает туристам и рассказывает о ее истории.

— В Калязине в основном рулят женщины?

— Ну, мужчины тоже, наверное, есть, просто я их не знаю, — отвечает она. — Честно говоря, в России везде так. Только президенты — мужчины. А может, и порядка было бы больше, если бы женщины были у руля. Потому что женщина видит мелочи, а мужчины, — они более глобальные… мировые проблемы решают… А в жизни все складывается из мелочей.

«Взяли одну лошадь, теперь у нас их семь»

Кто: Алена Семуткина

Что сделала: открыла конно-туристический лагерь для детей

Алена Семуткина переехала в Россию во время гражданской войны в Узбекистане, где она родилась. В Калязине оказалась случайно: нашли, как обменять квартиру. Несколько раз она уезжала учиться в Москву и Петербург, но всегда возвращалась.

Алена Семуткина со своими лошадьмиФото: Наталья Булкина

Лошадей Алена полюбила еще в детстве, когда увидела фильм «Черный Красавец». Потом было неудачное падение с лошади, травма, и на 13 лет Алена вообще решила забыть о конной езде. За это время у нее появились муж и дочка. В 2014 году она поехала на психологический тренинг в Питер, победила давний страх и, вернувшись, снова оседлала лошадь. Вскоре Алена поняла, что пора приобрести свою.

Искали долго. Алене попалось объявление Николаевского конезавода, который распродавал молодняк, потому что не мог прокормить животных из-за войны. Купили первую кобылу, сделали конюшню, и понеслось: вторая, третья, четвертая лошадь… За несколько часов до нашего приезда родился жеребенок — уже седьмое животное в конюшне.

По словам Алены, ее жизненная цель — объяснить людям, что лошадь — не велосипед, а живое существо со своими потребностями, и просто ставить ее в загон три на три метра глубоко неправильно. Просторную конюшню муж Алены построил собственными руками. Лошади пасутся в близлежащих полях. Она подкармливает их сушеными яблоками, ласково гладит по морде.

Семья открыла конно-туристический лагерь и учит детей верховой езде, тому, как ухаживать за животными. Им рассказывают о лошадях в культуре и истории. Чтобы понемногу возвращать вложения последних двух с половиной лет, они проводят классические групповые и индивидуальные занятия. В основном приходят местные, но на каникулах приезжает много детей из Москвы. «Это не иппотерапия: для нее необходима лицензия из-за рубежа, — объясняет Алена. — Мы просто помогаем здоровым детям с психологическими проблемами». «Как-то раз нам привели мальчика 11 лет, который панически боялся отпустить мамину руку. На второе занятие мы его уже с лошади снять не могли», — смеется Алена.

Алена Семуткина со своими лошадьмиФото: Наталья Булкина

На питание одной лошади в месяц уходит до шести тысяч рублей. Амуниция стоит от 30 тысяч рублей. Значительная статья расходов — вызов ветеринара. В прошлом году одна лошадь заболела, лечение обошлось в 20 тысяч. «Дело не окупается, — признается Алена. — Чтобы быть уверенными, что наши лошади не будут голодать, мы взяли кредит. Я верю, что, когда совсем плохо, помогают какие-то высшие силы».

Дочь Алены мечтает стать ветеринаром и помогать матери. «Я ее год отговаривала, но она уже все решила, — говорит Алена. — Пусть идет. Ветеринары нам нужны. Тем более учиться будет здесь неподалеку».

Спрашиваем, считает ли она свое дело революционным для Калязина. Смутившись, она отвечает: «Местные предприниматели в основном зациклены на купле-продаже. Никто не хочет ничего производить. Наверное, мы одни из немногих, кто делает что-то своими руками».

Феникс и Сырник спешат на помощь

Кто: Наталья Баданова и Александр Сырейщиков

Что сделали: основали в городе поисковый отряд «Лиза Алерт» в Калязине

«Сначала у нас было два фонаря. Сломанных. Три рации. Некондиционных. И все…» — вспоминает основательница отряда «Лиза Алерт» в Калязине, предприниматель Наталья Баданова. Она переехала в Калязин несколько лет назад из Таджикистана. Эта миниатюрная девушка — опытный поисковик с позывным «Феникс».

«Иногда женщины являются примером для МЧСников, — замечает Александр Сырейщиков, позывной «Сырник». — Они смело пойдут туда, где МЧСник десять раз подумает. И в болотах по пояс мокнут, искусанные комарами. Спасателю становится стыдно, что девушки вот так вот лазают, и он тоже идет. Нехотя, но идет».

В Калязине нет поисково-спасательного отряда МЧС, и на поиски пропавших людей отправляют пожарных и полицейских. Часто они действуют под руководством «Лизы Алерт». «Для них это в первую очередь работа, — говорят поисковики. — Бывает, им все равно: нашли или не нашли. А мы идем по зову сердца и по совести. У нас мотивация».

Все началось с того, что Наталья увидела ориентировку о пропаже бабушки: «Я поняла, что ни в Кашине, ни в Калязине нет поискового отряда. Тогда я пришла в полицию и сказала: «Давайте сотрудничать»». Примерно через полгода «Лиза Алерт Москва» узнали про отряд и пригласили к себе. «Естественно, мы встали под их знамена, потому что ресурс очень большой», — отмечают волонтеры из Калязина.

Наталья БадановаФото: Филиппо Валоти-Алебарди

Александр присоединился к отряду одним из первых, увидев объявление  во «ВКонтакте». В детстве он мечтал стать полицейским. Два года служил в армии, потом работал охранником в ядерном центре, теперь — в такси. Обычно его рабочий день начинается в пять-шесть утра. Но все заказы отменяются, если приходит вызов на поиски. «Бывали случаи: я в Москве, пришла заявка, и я сразу на вызов». В работе Александр больше всего ценит свободу: «Я сам себе хозяин».

Когда Александру было четыре года, не стало отца. «Мать думала, сын вырастет балбесиком, — говорит он. — Даже не ожидала, что я буду к делу так серьезно подходить».

Во время поисков испытываешь не только желание помочь, но и какой-то азарт, «здоровую злость», признается он. Самые сильные эмоции бывают, когда человек нашелся: «Одним словом, кайф, облегчение. Ну, слава Богу, одной спасенной жизнью больше».

Чаще всего в лесах пропадают пожилые люди. «Бывает, вытаскиваешь старика, несешь его корзину, а он по пути указывает: «Вот этот гриб еще собери и вон тот»», — рассказывает Александр. Во время разговора звучат фамилии «потеряшек» — с удивлением замечаем, что поисковики помнят каждого, а на входящие звонки реагируют особенно быстро.

Спрашиваем, каково находить мертвых людей. «Всех своих покойников ты помнишь, — говорит Наталья. — Они остаются с тобой. Вот у меня их пять на счету. Сидишь потом и думаешь, а все ли ты сделал для того, чтобы он не погиб?»

«Как-то сын одного из погибших сказал: «Никогда в жизни не мог подумать, что это может случиться со мной“, — вспоминают поисковики. — Это очень страшно, на самом деле, когда ты живешь себе спокойно и думаешь, что если вдруг заблудишься, тебя быстро найдут. У нас из МЧС и полиции в лучшем случае на поиски приходят человека по три. Остальные — все волонтеры».

Отряд часто сталкивается с непониманием жителей Калязина. «Хорошо, если просто молчат, — рассказывает Александр. — Всякое бывает. Например, публикуем информацию про поиски в соцсетях, и самое мягкое, что пишут: «Вот вы делаете доброе дело, зачем вы об этом рассказываете?»»

«Люди думают, что потерявшиеся сами виноваты, пусть пропадают. А мы уже чувствуем за них ответственность, потому что, если не мы, то никто, — рассуждает Александр. — Они просто не хотят понять, мне кажется. Потому что иначе придется что-то делать. Проще отгородиться».

Александр СырейщиковФото: Филиппо Валоти-Алебарди

Люди не верят и тому, что поисковики работают совершенно бесплатно, обвиняют в том, что они берут деньги с «потеряшек», хотя отряд принципиально не принимает даже пожертвования, только «реальную помощь» — спецоборудование.

Добровольцев в калязинском «Лиза Алерт» не прибавляется. Здесь армейская дисциплина. Участников делят на группы, назначают старшего. Карту местности делят на квадраты 500 на 500 метров, и люди часами прочесывают территорию. Многие добровольцы приходят, совершенно не имея представления о работе отряда. «Все включают героя: я сейчас пойду и найду, а вы все неправильно делаете, — отмечают поисковики. — А здесь строгая дисциплина, субординация. Сказали прочесывать этот квадрат — идешь и делаешь».

Спустя годы работы и десятки поисковых выездов у ребят случаются моменты перенапряжения, опускаются руки. «Бывает, усталость нахлынет, думаешь: «Блин, сколько можно уже ходить по этим лесам?» — рассказывает Наталья. — Раз в год у меня бывает такое: «Саша, я устала уже от всего, давайте без меня». У него нервы крепкие, он послушает. Потом звонит: «Наташ, у нас поиск, ты как?» Отвечаю: «Я с вами»».

Деятельность отряда не ограничивается только поисками. В прошлом году они создали проект «Отзывчивые люди». Его идея в том, что любая помощь важна: одни приносят нуждающимся банки с соленьями, а кто-то отдает вещи и мебель. «Когда видишь, в каком положении живут люди, становится горько, — говорит Наталья. — Но когда те же многодетные мамы приносят огромные пакеты с вещами и отдают для других, это радует».

На вопрос, зачем им все это, ребята только уклончиво объясняют: «Вот есть люди ленивые, а есть как моторчики — им вечно что-то надо. Наверное, мы из таких».

Руководители проекта:
Ольга Агеева
Александр Стрепетов

Авторы:
Участники отделения журналистики «Летней школы»: Екатерина Кравцова, Данил Александров, Дарья Рабочая, Анна Леднева, Ксения Хрусталева, Матвей Александров, Елизавета Егорушкина, Тамара Турилова, Александра Лебедева, Ася Лейдерман, Анна Подрезова, Елизавета Чебунина, Мария Гостева, Елизавета Хисамиева, Алина Ажар

Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку!