Ксения ЛученкоФото: из личного архива

«Мы возьмем всех. Вы все поступите, — произношу и вижу напряженную подозрительность на лицах мам и просветление в глазах детей. — Творческий экзамен существует для того, чтобы отсеять тех, кто ошибся дверью и категорически не может писать. Для них этот непроходной балл будет хорошим результатом: он убережет их от лишних трат времени и денег, поможет точнее определиться. Еще мы выберем, кому достанутся бюджетные места. Остальные все поступят. Вы в ситуации win-win». На этих словах дети начинают заинтересованно улыбаться, и я вспоминаю анекдот: «А что, так можно было?» Мамы расслабленно оседают на стульях, как будто им сделали массаж. Когда всех наконец отпустило, можно начинать содержательную часть дня открытых дверей или консультации перед экзаменом. Так повторяется по нескольку раз каждый год.

Коллеги ворчат: «Они же не станут все журналистами. Зачем их брать?» Но мы не знаем, кем мы сами «станем» через два, через три года. Человек в 16-17 лет вовсе не обязан выбрать себе столбовую дорогу на всю жизнь.

А большинство родителей давят на старшеклассников, требуя от них быть как мифические «нормальные» люди (вероятность существования в природе этих «нормальных» примерно как у единорога). Нормально — сомневаться. Нормально — быть растерянным.

Следующий тезис, который я всегда сообщаю родителям на днях открытых дверей и во время индивидуальных консультаций в приемной комиссии: если вам где-то начнут уверенно отвечать на вопрос, кем ребенок будет работать, окончив вуз, — знайте, что вам врут. Я могу ответить на вопросы, кто у нас преподает и могут ли преподаватели помочь мотивированным студентам с трудоустройством, куда мы им предлагаем идти на практику.

Да, не все станут журналистами и даже вообще будут работать в медиа. Но все станут профессиональными читателями и овладеют медиаграмотностью, что пригодится им в любой работе, да и просто в жизни. А какие новые профессии и специальности появятся, пока они будут учиться, какой будет ситуация на рынке, как будет организована работа редакций будущего — мы не знаем. Как не знаем, что заинтересует детей и какие таланты внезапно раскроются, когда перспектива ЕГЭ перестанет подавлять все желания и стремления. Кроме того, четыре года, которые приходятся на бакалавриат, — это самое интенсивное время взросления и становления личности. Абитуриент, пишущий вступительное эссе, и он же через четыре года, пишущий дипломную работу, — это два разных человека. И первый не может решить за второго, кем он станет.

Поступление в вуз стало аналогом обряда инициации, ритуалом перехода. И чем успешнее его пройдешь, тем, кажется, счастливее сложится вся жизнь. При этом проверку на качество проходит вся семья. На родительских собраниях в старших классах родители внезапно впадают в детство, только не свое, а собственных детей, и начинают говорить «мы», как в поликлинике в грудничковые дни: «Мы прошли тур олимпиады», «У нас пробник на 90 баллов», «Наш репетитор советует МГУ, а ваш?» На детей, которые в этом возрасте отчаянно стремятся сепарироваться, возлагается ответственность «не подвести», оправдать надежды, не пустить по ветру потраченные на репетиторов деньги. Их жизнь, и без того очень непростая, превращается в полный кошмар. А встревоженные фрустрированные родители считают, что помочь — это надавить посильнее, проконтролировать еще тщательнее, чтоб уж точно на 100 баллов написал.

Но если посмотреть рационально, ситуация с высшим образованием гораздо спокойнее и проще, чем была во времена молодости родителей нынешних абитуриентов, когда не поступивший в один из традиционно престижных университетов считался лузером.

Во-первых, логично выбирать теперь не вуз как таковой, а подходящую программу бакалавриата. Потом можно, как кубики LEGO, пристраивать к ней магистратуру, аспирантуру, второе высшее, программу MBA — и все в разных местах, хоть за границей. Индивидуальную стратегию можно планировать по мере собственного развития, каждый следующий шаг может компенсировать ошибку или неудачу предыдущего этапа. Во-вторых, благодаря ЕГЭ есть возможность поступать сразу в несколько мест, что учит расставлять приоритеты, а не пробивать стенки головой и к тому же снижает волнение из-за армии: куда-нибудь да примут.

Когда спрашиваешь родителей абитуриентов: «А чего вы хотите-то?», отвечают: «Хочу, чтобы у него была профессия… чтобы его гарантированно взяли на работу… чтобы высокооплачиваемая». А спрашиваешь самих абитуриентов, они чаще всего мычат: «Ну… надо учиться… я не знаю… вроде интересно…». Правда здесь на стороне детей: бакалавриат (по крайней мере в гуманитарных специальностях) — это прежде всего необходимое дополнительное время подумать о том, кто ты такой и чего на самом деле хочешь. Возможность сориентироваться во взрослом мире, понять, как устроена жизнь за пределами школы, какие есть пути самореализации и профессионального становления, в лучшем случае — добрать общего культурного уровня, здравого смысла и критического мышления.

Выбор, куда поступать, больше не судьбоносное решение, определяющее всю жизнь. Надо всего лишь решить, чем повзрослевшему ребенку будет интересно заниматься четыре года, а вовсе не кем он будет работать, когда получит диплом. Отсутствие гарантий и определенности на самом деле освобождает. Если перестать этому сопротивляться и принять, то все поступят, куда хотят.

Автор — доцент кафедры политических и общественных коммуникаций,
координатор программы по журналистике Liberal Arts College ИОН РАНХиГС

Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку!