В Барнауле — вспышка уголовных дел за репосты в социальных сетях. Как живется жертвам ретивых полицейских после того, как их внесли в список экстремистов?
Сразу четверо барнаульцев обвиняются по статье 282 УК РФ (возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства), предусматривающей лишение свободы на срок до пяти лет. 38-летний Андрей Шашерин, 23-летняя Мария Мотузная, 19-летний Даниил Маркин и 33-летний Антон Ангел внесены в реестр террористов и экстремистов — за репост мемов во «ВКонтакте». Обвиняемые один за другим отказываются от ранее написанных признательных показаний, явки с повинной, а также от услуг ранее назначенных по их уголовным делам государственных адвокатов. Свою вину обвиняемые не признают.
Андрей Шашерин, 38 лет, строитель
О том, что на меня заведено уголовное дело, я узнал 5 марта от оперативников, которые проводили у меня обыск. Как я потом понял, оперативники слукавили, воспользовавшись моей юридической безграмотностью, и на самом деле уголовное дело тогда еще возбуждено не было. Сыграли на моем испуге, ведь я никогда ни за что не привлекался, даже к административной ответственности. Все было очень неожиданно. В шесть утра раздался громкий стук в дверь, мы с женой и пятилетним ребенком еще спали. Зашли пятеро. Ребенок был очень напуган таким количеством незнакомых людей в квартире. Мне приказали одеться, надели наручники и вывели из квартиры. При обыске присутствовала жена. Со слов жены, как такового обыска не было. Так, походили, шкафчики пооткрывали. Никакой компьютерной техники у нас нет — в прошлом году у нас сгорел дом, мы начинаем с нуля. Были только мобильные телефоны, и все. Их изъяли, мой и жены. Сотрудники попросили добровольно выдать экстремистскую литературу, оружие, цифровую технику, запрещенные вещи. Меня повезли в полицию, в Центр «Э», где примерно до двух часов дня я просто стоял в сопровождении двух человек в масках.
Андрей ШашеринФото: из личного архива
Еще раньше, в пять тридцать, пришли с обыском к моему отцу. Трое в масках, трое оперативников в гражданском и двое понятых. У меня отец после инсульта, он сильно переволновался, давление поднялось. В отделении полиции ему стало плохо.
После двух часов дня — и после допроса жены и отца — меня завели в кабинет к следователю, и началась психологическая обработка. Мне сообщили, что в отношении меня заведено уголовное дело по статье 282. Для большего эффекта мне зачитали срок по ней — до пяти лет лишения свободы. Говорили, что если в детском саду узнают, что отец экстремист, у сына будут трудности с учебой, с устройством на работу, возникнут проблемы у жены на работе, с трудоустройством моих родственников на государственную службу. Озвучили все минусы, чтобы запугать. Сказали также: в тюрьме всякое может произойти.
Акцентировали внимание на том, что я сам должен решать свою судьбу, что все зависит от меня. Либо я сейчас еду в СИЗО, возможно, до окончания следствия, либо, если я пойду на сделку со следствием, получу незначительный штраф или исправительные работы. Кажется, говорили так: забор покрасишь, и все на этом.
Сделка со следствием заключалась в том, чтобы я написал явку с повинной, признал вину. Я сильно испугался и согласился написать эту явку и признательные показания. Я был в таком состоянии, что не глядя подписал несколько бумаг, которые мне дал следователь. Только бы, думал, побыстрее уехать домой. После этого мне назначили государственного адвоката, бесплатного. Я не знал о своих правах, в том числе о 51-й статье Конституции — не свидетельствовать против себя. Адвокат мне об этом тоже ничего не сказала. Молча сидела и подписывала бумаги, которые ей давал следователь.
Дома, подумав дня два, посоветовавшись с юристами (по юридическим вопросам мне удаленно помогал Аркадий Марков из общественного совета Псковского гражданского общества), я понял, что меня наглым образом обманули. Явка с повинной как раз и служила основанием для возбуждения уголовного дела против меня. Я отказался от явки и признательных показаний.
С 5 марта моя жизнь кардинально изменилась. Меня постоянно дергают к следователю, не хватает времени на работу, семью. Следователь, как оказалось, объявил меня в розыск — за то, что я скрываюсь от следственных действий. Мне лично никто повесток не вручал, моей росписи ни на одной нет. Зачем приходить для вручения повестки днем, когда люди работают? В июне следователь ходатайствовал о помещении меня под стражу. Судья отказал в этом. Следователь предпринял новую попытку — [решил] провести освидетельствование меня в психиатрической больнице. В начале июля я прошел лабораторную экспертизу. В заключении написано, что в лабораторных условиях не представляется возможным поставить диагноз и ответить на вопрос следователя, является ли Шашерин вменяемым. У них времени было предостаточно, я не отказывался от повторного тестирования. Главврач поставил вопрос так: требуется динамическое наблюдение в психиатрическом стационаре. Я подал ходатайство об отводе защитника, уже второго по счету, он тоже мне ничем не помогал. Я считаю, что он действовал в интересах следствия. Судья дал мне время на подготовку защиты. 2 августа я подал апелляционную жалобу на решение Ленинского районного суда [о помещении в стационар на психиатрическую экспертизу]. Суд назначен на 31 августа. Я слетал в Москву для проведения независимой психиатрической экспертизы. Она у меня на руках. Экспертиза свидетельствует, что я здоров и в мерах принудительного медицинского характера не нуждаюсь.
Примерно через неделю [после обыска] у меня были заблокированы все счета. Арестовали даже кредитный счет. Брать плату напрямую банки отказываются. А незадолго до обыска я взял кредит. У нас в семье затруднительное финансовое положение — много кредитов, ипотека. Дом ведь сгорел, и все в нем тоже. Кредиты я выплачиваю, но получается с большими опозданиями и потому большими штрафами. Первые месяцы деньги не списывали, штрафы росли. Занимаем у родственников. Работать не дают. Я строитель, работаю сам на себя, иногда в бригаде. Но людей не устраивает, что я все время убегаю, им нужно план выполнять. А если меня еще в стационар поместят…
Страницу во «ВКонтакте» я завел давно, еще до 2012 года, но вскоре потерял пароль. Больше страниц в ВК я не заводил. Не знаю, откуда это все взялось. Никаких картинок [по религиозной тематике] я не размещал. И картинку с патриархом и часами тоже. Никакого интереса и внимания к религиозной и национальной тематике у меня нет. Здесь я нейтрален по всем пунктам. Единственно, я против фанатизма в любом проявлении. Мне безразлично, чем люди занимаются, лишь бы это никому не навязывалось. Считаю, что уголовное дело в отношении меня сфабриковано. До сегодняшнего дня [9 августа] меня с делом не знакомили. На мои вопросы следователь не отвечает. Адвокат мне говорил, дословно: «Делайте то, что вы считаете нужным, а я буду делать то, что я считаю нужным. Не нравится — можете от меня отказаться».
Антон Ангел, 33 года, юрист
Антон АнгелФото: из личного архива
На основании чего заведено дело, мне неизвестно, с материалами следствия меня не знакомят, нарушают мои процессуальные права. У меня на руках постановление о частичном отказе в удовлетворении в ходатайстве. Я написал следователю ходатайство об ознакомлении меня с постановлением о возбуждении в отношении меня уголовного дела — раз. А также на каком основании у меня был произведен обыск — два. Я просил ознакомить меня с результатами судебной экспертизы, а также с квалификацией и полномочиями эксперта — три. В предоставлении копии постановления о возбуждении уголовного дела мне отказали. Отказано также в предоставлении копии документов, подтверждающих полномочия эксперта проводить экспертизу.
Формулировка экспертизы — «наличие враждебного отношения к группе лиц по их принадлежности к евреям». Откуда «евреи» взялись, я не знаю. «Сионизм» и «евреи» — это не одно и то же. К евреям я отношусь нормально, никакого негатива к ним не испытываю. Вопрос национальности для меня никогда не был принципиальным. Я вырос в «поствоенной» деревне в Тверской области, когда русские, татары, казахи и люди других национальностей воевали плечом к плечу в одних окопах. Я воспитывался на принципах взаимоуважения и взаимной ответственности.
Я не знаю, на основании каких именно материалов они [следователи] сделали такой вывод. Меня оградили железобетонным забором от материалов дела и какой-либо информации по нему.
Обвинение во враждебном отношении к евреям я считаю абсурдным. Кроме того, как юрист скажу: само по себе враждебное отношение лица к чему-либо не может подвергаться уголовному преследованию. Это индивидуальное дело субъекта — кого-то любить, кого-то нет. Для «экстремизма» должны быть действия. Допустим, некий человек призывает других к насильственным действиям, ущемлению прав в отношении кого-либо. [Следователи] получили заключение на основании текстов и картинок, которые мне не принадлежат. Эксперт, кстати, на это указывает. Я не автор, это репост. А что такое репост? Я это объясняю так: «Обратите внимание». Таким же образом я в свое время обращал внимание [общественности], включая правоохранителей, на факты пропаганды алкоголя, детской порнографии, наркотиков, в том числе синтетических.
Недавно в [моем родном] Заринске [Алтайский край] освещалась тема насильственных действий в отношении несовершеннолетнего. Как иначе мы могли обратить на нее внимание общественности и правоохранительной системы, если не нажимать значок «сердечка»? «Сердечко» во «ВКонтакте» нельзя определять как одобрение, потому что у пользователей соцсети нет альтернативы.
Даниил Маркин, 19 лет, студент
Даниил МаркинФото: из личного архива
Меня обвиняют в разжигании ненависти и унижении человеческого достоинства. Грубо говоря, в экстремизме. Основанием послужило сохранение мной фотографий в социальных сетях. Самый популярный из мемов — фотография с Джоном Сноу из «Игры престолов» [и подписью: «Джон Сноу воскрес! Воистину воскрес!»]. Она очень широко гуляет по интернету.
В своих показаниях я написал только то, что эти картинки я действительно сохранял на своей странице в соцсети. Я не делал репостов, я только сохранял фотографии. У меня в альбоме тысячи полторы сохраненных фотографий. Как и у всех пользователей, в общем-то.
Виновным я себя не считаю. У меня не было умысла ни оскорбить кого-то, ни унизить чье-либо достоинство.
Уголовное дело на меня завели в июле 2017 года. После этого моя жизнь сильно изменилась. Мои данные добавили в реестр [экстремистов], заблокировали банковские карточки, там были деньги, взяли с меня подписку о невыезде. Я студент, но если бы я сейчас собирался устраиваться на работу, меня бы никто не взял из-за того, что я в реестре.
Друзья и однокурсники меня полностью поддерживают, но мою историю воспринимают с опаской. Они начали замечать то, что сейчас происходит. Все стараются себя обезопасить [от возможного уголовного преследования].
Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!
