У Лены были все шансы сгореть молодой и ничего после себя не оставить. К сорока годам она подошла с многолетней наркотической зависимостью, несколькими тюремными сроками, ВИЧ-инфекцией и работой в чужой стране. Это поразительная история одного перерождения
«Можно жить без этого»
До недавнего времени в трудовой книжке у Лены была всего одна запись: в середине 90-х она четыре месяца проработала на молокозаводе в родном белорусском городке Орша, неподалеку от границы с Россией. На завод ее пристроила мама, которая посвятила предприятию несколько десятилетий. К моменту трудоустройства Лена уже попробовала наркотики, окончила девять классов школы и бросила училище. На заводе она тоже не задержалась.
«Моя жизнь была знаете [какой], — рассказывает Лена, как будто отмахиваясь от прошлого, пытаясь прогнать его, — в 17 лет я попробовала запрещенные вещества. В первый раз в не столь отдаленные места попала в 18 лет. И, выйдя оттуда, опять-таки употребляла. И это повторялось раз пять, наверное. Мне правда и вспоминать об этом не хочется».
В таком режиме Елена прожила два десятка лет. За это время она дважды неудачно выходила замуж, снова попадала в тюрьму. Освободившись в последний раз, попыталась как-то наладить свою жизнь, начать зарабатывать. Работу в Орше ей было не найти из-за плохой репутации и нескольких судимостей: «Больше половины города меня знали, а если не знали, то спрашивали, где я была столько лет».
Ей удалось устроиться в литейный цех в Вязьме, городе в Смоленской области. Лена работала вахтовым методом: две недели в России, две дома.
«Систематически я тогда уже не употребляла, только когда сильное желание было. Хотелось просто, наверное, расслабиться, что ли, но только по приезде сюда, в Беларусь, — вспоминает она. — Потом появились новые знакомства, как-то меня втянуло в работу. Новые люди, совершенно другие. Другие в том плане, что далеки от этого всего. Мне так понравилось, я поняла, что можно жить без этого [наркотиков]».
В 2013 году одно из возвращений в Белоруссию едва не закончилось для Елены трагедий. Она переборщила с наркотиками и вышла на дорогу, не заметив проезжающий автомобиль.
«После аварии я была в коме семь дней, потом год отлежала переломанная вся. Мне прогнозировали инвалидность, я уже в депрессии была такой, что хотела в дом престарелых, в дом инвалидов какой-то попасть, чтобы никого не обременять. Но в итоге встала и побежала. Побежала куда? На работу!» — смеясь, рассказывает Лена.
«У меня не выдержат мои нервы»
Восстановившись после аварии, Елена решила, что лучшим выходом для нее будет продолжать работать в России. Она нашла себе новое место — постоянное, не вахтовое. Устроилась на овощебазу в Долгопрудном — перебирать фрукты. Поселилась в общежитии, отказалась от наркотиков. Работа ей в принципе нравилась, да и платили неплохо, но спустя три года начали возникать конфликты с соседками по общежитию.
«На тот момент я не употребляла, а алкоголь я вообще не люблю, пить я не люблю, а у нас было там такое, — говорит Лена. — И я там очень сильно поругалась. И я понимаю, что у меня не выдержат мои нервы. И что, боже упаси, в России в тюрьму я не хочу, и мне надо оттуда уходить. И вот я собираю вещички, которые у меня были, иду по улице, спрашиваю, где сдаются комнаты…»
Сняла небольшую комнату в частном секторе. В трехэтажном деревянном доме жили другие рабочие из России и соседних стран. У пожилого хозяина дома был сын Игорь.
Рассказывая про Игоря, Елена стесняется, как юная девушка. Он ей сразу понравился, и вскоре они стали жить вместе. Вот он возвращается с прогулки с сыном Даником, и Лена знакомит нас по видеосвязи. Ребенок тут же забирается к маме на колени. Игорь садится на кресло в углу комнаты. Улыбается. Как все трое любят друг друга, видно без всяких слов.
А тогда, четыре года назад, в Долгопрудном были только Лена и Игорь. Оба влюбленных продолжали работать, даже несмотря на вернувшееся пристрастие к запрещенным веществам. Все изменилось через несколько месяцев, когда они внезапно оказались на улице: в бане, расположенной между домами, что-то случилось с проводкой, и она загорелась. «Баня вспыхнула, — вспоминает Лена, — огонь моментально перекинулся на дома и гараж». Несколько пожарных машин тушили огонь всю ночь. Никто из жильцов не пострадал, но дома сгорели дотла.
«Люди, помогите!»
После пожара, который случился летом 2016 года, Лена, Игорь и его отец переехали в «летний домик» — небольшую бытовку, которая обогревалась газовой плитой. Они теснились в вагончике без воды и удобств, но другого жилья ни у кого не было, а вместе с домами семья лишилась большей части дохода. Спустя пару месяцев — и без того в стрессе от происходящего — Лена решила сделать тест на беременность.
«Конечно же, о своей беременности я узнала только в четыре с половиной месяца, потому что это у меня первая в сорок лет. Я даже по себе не чувствовала ничего, — разводит руками Лена. — И когда вот я купила этот тест и мне показал он положительный результат, я в таком шоке, в такой панике была! Я на нем вычитала какой-то телефонный номер и позвонила. Не знаю, что я говорила там, видимо, всякий бред… но смысл такой: “Люди, помогите! Помогите! Не хочу”. В чужой стране. Прости меня, Господи, за мои мысли, но, наверное, просто хотела избавиться».
Благодаря этому звонку Елена познакомилась со своей тезкой — волонтером Леной, которую вспоминает добрым словом до сих пор. У Елены и Игоря тогда совершенно не было средств, чтобы банально сделать УЗИ, встать на учет в связи с беременностью (для иностранцев это платная услуга) или сделать аборт. Но после УЗИ, которое оплатил благотворительный фонд, необходимость в прерывании беременности отпала сама собой.
«Лена отвела меня на УЗИ, и мне показывает УЗИ мальчика. Четыре с половиной месяца. А я не чувствовала! Ну и я не знала, от чего я рыдала. То ли от радости, то ли от безысходности, потому что не знала, как и что, что будет у меня впереди», — говорит Елена прерывающимся голосом и вытирает слезы.
«Непростая история»
После УЗИ Елена твердо решила, что будет рожать, несмотря ни на что. В этом ее поддерживал Игорь, который всегда оставался рядом. Но нормального жилья у пары по-прежнему не было, а роды неминуемо приближались. Лена рассказывает, что была тогда в очень плохом состоянии, ежедневно плакала и говорила, что хочет попасть под электричку. Даже когда в начале декабря — за три недели до назначенного срока — у нее сильно заболел живот, боялась вызывать скорую, ее уговорила соседка.
Даник родился совершенно здоровым, но с небольшим недобором веса. Через пять дней врачи его выписали и, как выяснилось, одновременно обратились в органы опеки. К тому же в роддоме у Лены выявили ВИЧ. Права Елены нарушали и там: ей не выдали справку о рождении, принуждали к отказу от ребенка и не предложили предусмотренную законодательством альтернативную помощь. Дома с сыном они не успели пробыть и недели: на третий день в бытовку приехали социальные работники в сопровождении полицейских и изъяли Даника, причем, как рассказывает психолог фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Александра Иванова, с большим количеством нарушений.
С Александрой и ее коллегами Елена познакомилась как раз на этом этапе. Обратиться к ним посоветовала волонтер Лена, и Елена сделала это сразу же, как только у нее изъяли сына. Специалисты очень быстро приехали в Долгопрудный и начали активные действия по возвращению ребенка. Они планировали поселить Елену с Даником в «Теплом доме», который создан фондом специально для проживания матерей с детьми. Но вернуть сына оказалось совсем непросто.
«Когда мы приехали в больницу, чтобы получить документы, которые Лене изначально не выдали, медицинские сотрудники категорически отказывались что-либо выдавать, — рассказывает Александра Иванова. — Заведующая отделением, к которой нас отправили, прямым текстом сказала, что она приложит все усилия, чтобы лишить Лену родительских прав. Здесь, конечно, большую роль сыграла Ленина непростая история».
«Как человек проявится»
Александра признается, что решение помогать Лене не было простым: у специалистов были причины тревожиться о том, как она справится с материнством. Но все сомнения развеяла сама Елена. Она делала все, чтобы спасти своего Даника. Все, что от нее зависело. Сотрудничала, выполняла договоренности, получала справки, сдавала анализы, чтобы подтвердить, что уже не употребляет наркотики, и постоянно добивалась свиданий с сыном, разрешения на которые очень долго не давали. Она поначалу не верила в доброту волонтеров, искала какой-то подвох, но сейчас считает их своими спасителями.
Именно в этот момент, когда Лена вместе с волонтерами боролась за возвращение своего сына, ее судьба совершила крутой поворот и полностью изменила вектор. Важность обретенной при таких невероятных обстоятельствах семьи перевесила все остальное, а поддержка специалистов помогла не оступиться и доказать не только окружающим, но и себе самой, что жизнь еще совсем не закончена.
«История Лены скорее уникальная, а не типичная в смысле последствий, — говорит Александра Иванова. — Потому что с точки зрения личностных особенностей и нарушений в эмоциональной, в когнитивной сфере, такой опыт, как у нее, может очень сильно разрушать. Часто при таком анамнезе родителям трудно справляться со своими обязанностями. Но важен не набор диагнозов и особенности опыта, а то, как человек проявляется, каким образом он справляется с родительством. И здесь большой риск попасть в стигматизацию. Потому что у Лены, например, несмотря на тяжелый опыт, все это сохранно. Это удивительно и очень важно как прецедент для анализа родительства вообще. А все социальные службы проанализировали ее родительство ровно наоборот».
Переговоры с органами опеки продлились около двух месяцев. Они не то что не планировали отдавать Даника, но даже свиданиям всячески противодействовали. Предложения фонда забрать Лену с сыном в «Теплый дом» тоже воспринимались в штыки: социальные службы, по словам Александры, считали, что из приюта Лена сбежит и снова станет для них проблемой. По вопросу Даника даже провели совещание в министерстве образования Московской области, которому подчиняются органы опеки.
«В результате негласная договоренность была такая, что опека с утра отдает ребенка, и они с Еленой в тот же день уезжают в Белоруссию, и обязательное условие, что кто-то из фонда сопровождает Лену, потому что у них почему-то была такая идея, что ей прямо очень надо остаться в России, что она обязательно сойдет на какой-нибудь остановке на территории РФ и опять у них тут появится, поэтому мы и организовали всю эту историю», — рассказывает Александра.
Условия социальных служб Лена и фонд приняли беспрекословно, а для их выполнения пришлось провернуть целую спецоперацию. Утром Даника забрали из детского дома и отвезли — всего на несколько часов — в «Теплый дом». Там малыш с мамой перекусили и отдохнули, Даника переодели, а вечером они вместе с работницей фонда сели на поезд, чтобы проснуться уже в Белоруссии.
«Для этого вот»
Возвращение в Белоруссию не решало автоматически всех проблем: как такового жилья в родной стране у Лены не было, а с родными она уже много лет практически не общалась. Поэтому первые несколько месяцев они с Даником жили в приюте для мам с детьми местного благотворительного фонда, с которым договорились «Волонтеры в помощь детям-сиротам». Сотрудники фонда не только помогли Лене разобраться с премудростями материнства и привыкнуть к своему первому сыну, но и занялись восстановлением ее социальных связей.
Лена снова стала общаться с родственниками и готовилась въехать в комнату в маминой квартире в Орше. Игорь тогда продолжал работать в России, но постоянно навещал Лену и Даника, а к их выписке из приюта сделал в комнате ремонт и привел ее в порядок.
Сейчас в этой комнате они живут втроем. Лена вышла из декретного отпуска в декабре прошлого года и почти сразу нашла работу — санитаркой в местной больнице. Тогда эпидемия коронавируса казалась чем-то далеким, да о ней особенно никто и не говорил, а сейчас, заступая на работу, Лена надевает полный защитный костюм и отправляется помогать врачам, которые спасают больных с COVID-19.
— Боитесь? — спрашиваю у нее.
— Боюсь. Боюсь, — говорит после большой паузы. — Я на Даника смотрю, и каждый день — как последний. Нервы сдают, конечно, но держусь. Я такая стала паникерка! И я понимаю, что нельзя нагонять вот эти вот плохие мысли, но присматриваюсь ко всему, прислушиваюсь… Не для себя, конечно, а для этого вот.
Лена оборачивается и показывает на сына, который убежал с ее коленей, прыгнул на диван и уткнулся лицом в подушку. Делает вид, что спит, а сам хихикает, как будто ему щекотно. У него сегодня исполнилась мечта — они с папой сходили на дракона. Надувного, в батутный парк.
Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране и предлагаем способы их решения. За девять лет мы собрали 300 миллионов рублей в пользу проверенных благотворительных организаций.
«Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям: с их помощью мы оплачиваем работу авторов, фотографов и редакторов, ездим в командировки и проводим исследования. Мы просим вас оформить пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать.
Оформив регулярное пожертвование на сумму от 500 рублей, вы сможете присоединиться к «Таким друзьям» — сообществу близких по духу людей. Здесь вас ждут мастер-классы и воркшопы, общение с редакцией, обсуждение текстов и встречи с их героями.
Станьте частью перемен — оформите ежемесячное пожертвование. Спасибо, что вы с нами!
Помочь нам
