«Трезвость украсит и дворника, и депутата». Как живет бурятское село, где запретили продавать алкоголь

«Вот, смотрите. Столько много “мин”, — Евдокия Васильевна показывает на дорогу. — Это о чем говорит? О том, что у нас очень много скотины» (смеется).

Шутки шутками, но коровы в Улюнхане действительно пасутся повсюду: вольготно чувствуют себя на дорогах, по которым нечасто ездят автомобили, гуляют возле памятного знака «Я люблю Улюнхан». По словам главы поселка Баира Болотова, в Улан-Удэ говядина с местных высокогорий идет нарасхват.

За последние семь лет поголовье в селе увеличилось на 200 голов. В администрации подъем сельского хозяйства связывают с тем, что в 2014 году в Улюнхане запретили продавать алкоголь.

Нормальное ненормальное село

Сколько пьют жители России, точно неизвестно. Есть официальные цифры об объемах продаж алкоголя, а есть незарегистрированное потребление — контрафакт и спиртное, которое граждане производят дома для личного употребления. 

Среднегодовое потребление этанола на душу населения в стране составляет 10,8 литра и за последнее десятилетие сократилось на треть. Успехи государства в борьбе с алкоголизмом признает и Всемирная организация здравоохранения. Но там же пишут, что примерно каждая пятая смерть в стране связана с употреблением (данные на 2016 год. — Прим. ТД). По этим показателям Россия в числе лидеров.

Один из распространяющихся по стране способов борьбы с пьянством — запрет продажи алкоголя в отдельных селах. В России их около тысячи. Чаще всего продажу прекращают по инициативе местных жителей, но власти отдельных регионов пытаются сделать эту практику более популярной. Например, проводят конкурсы среди населенных пунктов, отказавшихся от алкоголя, с денежными призами, которые можно будет потратить на благоустройство. 

Село Улюнхан — один из трех населенных пунктов в Бурятии, где запрещена продажа алкоголя. Запрет ввели в 2014 году, и с тех пор сюда зачастили интересующиеся местной антиалкогольной кампанией. Это и наркологи из Улан-Удэ, и активисты из других регионов, и журналисты. От повышенного внимания к себе жители устали и считают, что в СМИ сложилась неверная картина их села, якобы в прошлом пьющего больше других.

Евдокия Васильевна перечисляет, что в соревнованиях по конькобежному спорту Курумканский район, к которому относится село, представляют сплошь выходцы из Улюнхана. Что многие здесь получали высшее образование не только в Улан-Удэ, но и в Иркутске, Хабаровске, Владивостоке. 

«Нормальное село было. Как сказать… Это ненормальное село, которое было нормальным, скажем. Люди жили, раздавали алкоголь, люди брали, а людям оказалось это вообще не надо. Люди пришли к осознанию, что нам вообще это не надо. Что облик нашего села мы не хотим портить», — говорит Евдокия Бодиева.

33 ящика

Запретить продажу алкоголя в Улюнхане придумал на тот момент глава поселка Владислав Сансанов, сегодня — первый заместитель руководителя всего Курумканского района. Его кабинет похож на среднестатистический кабинет российского чиновника: флаги страны и региона, портрет президента. Из местных акцентов — Будда и статуэтка с тремя лошадиными головами в шкафу, на стене — картина с юртами.

Сансанов вступил в должность главы в 2010 году. По его словам, тогда в селе были проблемы с неблагополучными семьями и «алкоголизация была большая». Проблемы эти начались, как и везде, с распадом СССР и местного совхоза. Хотя в селе говорят, что приучали к алкоголю и престижности его употребления жителей еще в восьмидесятых. Например, коллективу, победившему в конкурсе, кто лучше провел субботник, совхоз дарил ящик водки.  

По словам ведущего российского эксперта в области алкогольной политики и смертности Александра Немцова, уровень употребления алкоголя в СССР начал расти еще в шестидесятых.

«Была очень тяжелая война, и в шестидесятых возникло некоторое восстановление жизни. Кончилась бедность ужасающая. Это одна сторона дела. А другая сторона — наша страна жила в изоляции экономической, и в советское время старались найти внутренние ресурсы для покрытия бюджетных затрат. И тогда советское руководство стало эти ресурсы черпать из торговли алкоголем, в частности», — говорит Немцов.

В восьмидесятых уровень употребления пошел вниз из-за антиалкогольных реформ, а в девяностых начал расти вновь. 

Эксперт отмечает, что широко распространенное мнение о том, что генетически коренные народы Севера больше предрасположены к алкоголизму, — миф. Ферментная система иначе устроена у «монголоидов Юго-Восточной Азии», и эта особенность, наоборот, предохраняет их от чрезмерного употребления — им быстрее становится плохо от алкоголя. У злоупотребления спиртным в России, вне зависимости от расы, социальные причины.

Уже в наше время, когда в Улюнхане обсуждали введение запрета на продажу, глава Сансанов решил посчитать, сколько здесь пьют: «Один магазин взяли. В течение 40 дней в одном магазине продали у нас 33 ящика только водки производства Кабардино-Балкарии, не считая еще водок подороже. И это в одном магазине. Умножьте на три [магазина]». Тогда в Улюнхане было прописано 850 человек.

По словам Сансанова, примерно 20% населения села — эвенки. Поэтому в 2010 году региональный благотворительный фонд развития народов севера Бурятии «Татьяна» выделил миллион рублей, чтобы привезти в село известного в республике автора курса «Трезвей! — Тэлэрыш!» Николая Бадуева. Две недели он работал с 82 местными жителями, читал лекции для учителей и школьников. По словам Сансанова, сильного эффекта не было: примерно половина слушателей продержалась без спиртного полгода, а совсем бросила пить десятая часть. Сам Бадуев говорит о цифре 30% и считает, что провел массовое очищение сознания жителей «от проалкогольной запрограммированности», тем самым создав почву для введения запрета.

Владислав Сансанов говорит, решил попробовать запретить в селе продажу алкоголя, потому что переживал за детей, растущих в семьях пьющих родителей. Сначала он обсудил свою идею с активом села: руководителями госучреждений, самыми уважаемыми пенсионерами, владельцами трех работающих магазинов.

По его словам, идея всем пришлась по душе. В пользу запрета сыграл тот факт, что возле села находятся два курорта с термальными источниками. По мнению жителей, вечно собирающиеся у магазинов в поисках добавки на бутылку соседи позорили поселок перед туристами.

На сходе жителей 54 человека проголосовали за запрет. Одна воздержалась. Еще один проголосовал против. 

«Я бы и на сегодняшний день отказалась»

В 2015 году глава сменился, и следить за исполнением воли жителей пришлось новому руководителю Баиру Болотову. С ним мы встречаемся в здании улюнханского ДК. Напротив расчищен пустырь, где должны установить спортивную площадку — подарок властей региона за местную антиалкогольную реформу.

Баир Олегович вспоминает, что сначала все шло не так уж и гладко. Были случаи, когда в магазинах все равно пытались продавать алкоголь — жители жаловались на нарушителей и вызывали полицию. Продавали из-под полы и спиртосодержащие антисептики, запрещенные в России из-за того, что граждане пробовали их пить.

Несколько раз к новому главе подходили желающие вернуть все на круги своя.

«Изначально мне было тяжело, каждый день почти в меня тыкали, и потом я говорю им напрямую: “Давайте соберем сход, но ты придешь со своими самыми близкими родственниками. Берешь с собой жену, мать, отца, и все проголосуют. Если они скажут: “Давайте откроем”, тогда добро, откроем. Это желание народа будет”. А они этого испугались. Они же не скажут близким: “Давай, пойдем, ты проголосуешь за то, чтобы вино-водку продавали”», — вспоминает Болотов.

В 2014 году в поселке работали три магазина. Один к настоящему моменту закрылся. Один, по утверждениям Болотова, после нововведения только расширился, потому что жители не перестали тратить деньги, а просто переключились на другие продукты, например фрукты и овощи. Владелица другого, Марина Цыдыпова, говорит, что ее выручка «как упала после запрета, так и не выросла». Хотя, возможно, это связано еще и с убылью населения. При этом женщина по-прежнему считает запрет продажи спиртного правильным, потому что она сама житель Улюнхана.

Гости без водки

После прогулки Евдокия Васильевна принимается на домашнем сепараторе делать из надоенного молока сливки к столу — для гостей. В соседней комнате муж — молчаливый Олег Хубулеевич — смотрит телевизор, придвинувшись к экрану на табуретке.

«Мне кажется, что благосостояние людей улучшилось. Кто-то мебель покупает. Мы вот в прошлом году окно поставили», — перечисляет пенсионерка плюсы нового порядка. 

Пенсионерка говорит, что сама алкоголем никогда не злоупотребляла, но и на себе почувствовала эффект от нововведения: была у них в семье одна корова, а стало четыре.

«Если бы мы потребляли водку, пришли бы люди с вином, водкой, издалека бы они приехали, гостеприимство же, началось бы застолье. Раз — бутылку вытащили. Потом опять побежали в магазин рядом — чего бы не сходить? Опять продолжили. После первой еще хочется, две же всегда мало. Как говорят, Бог любит троицу. Потом — изба о четырех углах. Потом — пять. Конечно, я утрирую, но было, что уж скрывать. К лету, к сенокосу мы обычно действительно выдыхались. Все лето гости-гости-гости-гости-гости. Сейчас гостей тоже встречаем, но только без водки», — говорит Бодиева.

Кто именно в селе раньше злоупотреблял, жители Улюнхана не рассказывают. Максимум могут сказать про дальних родственников без имен. 

Фельдшер Дандар Санданов рассказывает, что раньше примерно раз в полторы недели его вызывали проводить дезинтоксикацию после запоев. Таких семей было около десяти, и больше они по этому поводу фельдшера не беспокоят. Пить в селе не запрещено, но ездить за алкоголем нужно 27 километров по разбитой дороге в ближайшую деревню. А раньше в местном магазине могли и в долг дать.

По данным Курумканской центральной районной больницы, с 2016 года в селе не регистрируются смерти от травм, в том числе суициды, от воздействия холодной температуры, в ДТП.

«Ежегодно было один-два случая смерти от внешних причин. А внешние причины на 90% связаны с алкоголем», — говорит главный врач Курумканской больницы Баирма Банаева.

«Человек сам все решает»

Единственный официальный противник нововведения Дмитрий Будаев, проголосовавший против запрета на сельском сходе, официально не трудоустроен, но постоянно где-то подрабатывает. Будаев говорит, что не он один на самом деле против запрета, просто, кроме него, никто не хочет об этом говорить. 

«Если подумать, без водки как в деревне жить, работать? Всегда водка нужна, — рассуждает Будаев, сидя на лавочке у своего крыльца. — Вдруг свадьба или какой-то праздник. Да и раньше за выполнение простой работы можно было расплатиться водкой». По его словам, люди все равно пьют: «Меньше, конечно, но затрат много. За 25 километров съездить — 1000 рублей. Для деревни это огромные деньги».

Сам он немного выпил вчера — на троих распил бутылку с друзьями, приехавшими в гости на рыбалку. Неделю назад выпил «хорошо» — сходил в Улан-Удэ на юбилей.

«Человек, наверное, сам должен подумать, пить ему или не пить. То, что запретили, конечно, ущемление прав. Человек хочет пить — найдет да и выпьет. Не захочет — то, конечно, пускай не будет пить он сам. Сколько случаев было, всё пропивали, дома пропивали, но это человек сам все решает. А не закон, а не народ».

На пустыре неподалеку от дома Дмитрия валяются две бутылки от водки — на вид свежие. Чуть подальше — уже покрытая слоем грязи бутылка от вина. Впрочем, это центр поселка, и кто их здесь выкинул — не понять.

Власть селам

В местном отказе от продажи алкоголя есть юридическая загвоздка. Владислав Сансанов подчеркивает, что необходимо было заручиться поддержкой владельцев магазинов, иначе они могли просто проигнорировать народную волю. По закону о местном самоуправлении в РФ вопросы об ограничении продажи алкогольной продукции на территории сельского поселения не относятся к тем, которые может решить сход граждан. 

По словам председателя якутского отделения общественной организации «Общее дело» Елены Колесниковой, право запретить на своей территории продажу алкоголя поселениям дает закон «О государственном регулировании производства и оборота этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции и об ограничении потребления (распития) алкогольной продукции». Но, чтобы ввести такой запрет, администрация, заручившись поддержкой жителей, должна выйти с законодательной инициативой в региональный парламент. Для каждого «трезвого» села должен быть издан отдельный закон. Но запрет будет распространяться только на магазины. 

В Якутии право местных органов власти прописали еще и отдельно в региональном законодательстве. Сейчас там 188 «трезвых» сел — больше всего в стране. Работа по снижению уровня употребления алкоголя в регионе ведется давно. Еще в 1994 году, когда Россия поставила свой исторический рекорд по употреблению алкоголя — 18 литров на человека в год — и одновременно рекорд по смертности в послевоенную пору, в республике создали департамент по сохранению генофонда.

В 2010-х в Якутии ограничили время продажи алкоголя с 14:00 до 20:00, запретили продажу в жилых домах. Тогда, по данным якутского социолога Юрия Жегусова, антиалкогольная политика принесла свои плоды: ожидаемая продолжительность жизни мужчин в селах в Якутии в 2018 году составила 67 лет, на Чукотке, где такого запрета не было, — 47.  

Елена Колесникова говорит, что есть и более эффективный способ отрезвить село — установить такое расстояние до организаций, где запрещена продажа алкоголя (например, школы), чтобы в селе просто не осталось для этого места. Этот запрет будет действовать и на магазины, и на кафе. Решение принимают районные власти. Но эксперт с сожалением замечает, что и районные власти, и региональные могут находиться под влиянием алко-лобби и не идти навстречу жителям.

«Вижу, как умирают сограждане»

В прошлом году в Улюнхан приезжал из Иркутской области сопредседатель общественного движения по развитию здорового образа жизни, национальных традиций, культуры, спорта и экологии «Сэлмэг» Илья Хабеев. Он захотел разобраться, как запретить продажу спиртного в селах его родного района, где он работает начальником отдела культуры.

Хабеев не пьет совсем. «Подзаборным алкоголиком», он, по его словам, никогда не был, но раньше каждые выходные веселился с друзьями и водкой. После очередного тяжелого похмелья решил бросить. И теперь хочет, чтобы от выпивки отказались и в его районе. С главой одного из сел уже есть договоренность об организации схода. Есть и группа жителей, поддерживающая запрет.

Свою мотивацию активист объясняет тем, что как заместитель председателя комиссии по делам несовершеннолетних (КДН) постоянно видит случаи жестокого обращения с детьми в пьющих семьях: «Они не заботятся о них, не воспитывают, употребляют алкоголь, где-то избивают. У нас ситуация очень остро стоит по сравнению с курумканским селом, где за шесть лет не было ни одного протокола по линии КДН. И я вижу, как умирают сограждане. После запоя не выдерживает сердце, отказывает печень, почки, они сгорают в пожарах, самоубиваются в авариях, режут, стреляют друг в друга, избивают».

Спасение Хабеев видит именно в запрете продажи, потому что без него все усилия, лекции для сельчан впустую — те, кто пьет, на них просто не ходят. Впрочем, по словам экспертов, не все так просто.

Согласно исследованию группы «Циркон», которая смогла изучить три «трезвых» села в разных регионах России, насаждение идеи трезвости сверху противоречит самой сути инициативы. Но тиражированию опыта «трезвых» сел можно помочь, если, к примеру, в первую очередь финансировать из регионального бюджета «территории трезвости», а уже потом — остальные поселения и увеличивать размеры штрафов за нелегальную торговлю.

Сами жители или заинтересованные общественные организации, по данным «Циркона», могут сформировать инициативную группу граждан, группы поддержки людей, которые борются с зависимостью, регулярно делиться с односельчанами статистикой о финансовых и демографических показателях села.

«Проблема в том, что люди воспринимают трезвость агрессивно», — говорит врач-профилактолог, психиатр-нарколог Центра общественного здоровья и медпрофилактики Республики Бурятия Анна Нагаслаева. Психиатр ездит по районам и выступает на сельских сходах и родительских собраниях, показывает документальный фильм, снятый об одном из бурятских «трезвых» сел. Но в некоторых районах люди просто не хотят видеть этот удачный опыт.

«Люди не скоты. Их нельзя загнать в стойла куда-то. С ними надо работать, разговаривать. И они откликаются, просто это не работа одного круглого стола и одного наезда. Нужно этот фильм не один раз показывать. Десять раз! Сто раз!» — не теряет запала Нагаслаева. Она была бы не против видеть полностью трезвой даже и столицу республики Улан-Удэ и считает, что от употребления алкоголя лучше отказаться всем, независимо от достатка, места жительства и пола: «Личная трезвость еще никому не помешала. Она только украсит и дворника, и депутата, и женщину, и мужчину любой национальности». 

***

Дмитрию Будаеву, единственному проголосовавшему против запрета продажи алкоголя в Улюнхане, кажется, что отношение к алкоголю поменяется коренным образом только со сменой поколений: «Это воспитание родителей, воспитание наших дедушек, бабушек. Это же глобально, я вам не смогу ответить, как это поменять».

Мнение жителя Улюнхана подтверждают исследования. Согласно работе Евгения Яковлева и Лоренца Куэнга, вкус потребителей во многом формируется в момент начала регулярного употребления. Те, кто начал пить спиртное еще в СССР, привыкли пить именно водку, те, кто впервые попробовал алкоголь после распада Союза, когда на рынок хлынули иностранные пивные компании, сформировали привычку пить скорее пиво. Этот эффект сохраняется и десятилетия спустя, что подтверждает: государственные программы, ориентированные на молодых потребителей, наиболее эффективны и несут долгосрочный эффект.

Нарколог Анна Нагаслаева пересказывает разговор, случившийся у ее знакомой общественницы и девочки, приехавшей на экскурсию в одно из местных «трезвых» сел: «Девочка одна из городской школы спрашивает: “А здесь дома не продаются?” Девочка — шестой-седьмой класс. “Сколько стоит здесь дом купить?” — “А тебе зачем?” — “А у меня мама с папой пьют. Я бы хотела их сюда привезти. Тут вообще пьяных нет”».