Прожитую часть этого самого пути не пожелаешь и врагу: ребенком Мария осталась сиротой, с девяти лет воспитывалась в детском доме, затем беспризорничала. В 20 лет получила срок, отсидела 12 лет. Осенью 2023 года освободилась. Сразу устроилась на работу и сняла жилье, позже получила квартиру (по программе обеспечения жильем детей-сирот). Запустила авторский проект на ютьюбе. За полгода вышла на официальный заработок в три раза выше средней зарплаты в регионе (в сторис Мария показывала скриншот доходов за апрель: 200 тысяч рублей, в Иркутской области средняя зарплата на 2023 год — 71 тысяча рублей). Ее пример выглядит как история успеха даже для людей без опыта отсидки, что уж говорить об освободившихся заключенных.
До недавнего времени в России отсутствовала единая система государственной помощи и поддержки людям, вышедшим на свободу. 1 января 2024 года вступил в силу закон о пробации, но о его эффективности и результатах говорить пока рано. Тюремное прошлое претендентов по-прежнему отпугивает большинство арендодателей. Устроиться на должность с зарплатой, которой хватит на оплату жилья и продукты, также шансы невелики. Старые социальные связи часто бывают утрачены. Человек выходит на свободу без зацепок за «нормальную жизнь». Часто проще снова совершить преступление и вернуться в знакомую систему координат. Отсюда высокий процент рецидивов.
Как тогда объяснить историю Марии? Исключение из правил? Удача? Или остальные просто ленятся и ноют? Мы поговорили с Марией, чтобы увидеть, как и благодаря чему у нее получилось выстроить новую жизнь и может ли ее пример быть полезен другим людям в похожей ситуации.
«Я хотела, чтобы бабушка мной гордилась»
«Поехали впятером на природу. Мы с друзьями и шапочный знакомый, почти случайный человек. Выпили, повздорили. Этот тип начал нашего товарища бить палкой. Я испугалась, стала отнимать. Не успела. Он его убил. Я подхватила палку, вышла с ней к остальным. Потом выбросила в кусты. Мы уехали, оставив тело там. Очень испугались. Никому ничего не говорили. Через несколько дней мне позвонили из органов, пригласили явиться для дачи показаний. Там арестовали и уже не выпустили. Сначала я все отрицала. У меня с детдома принцип — своих не сдавать. Потом оказалось, что тот мужик все просчитал: он уже сидел в тюрьме и знал, как это работает. Выставил меня соучастницей. А остальные дали показания, как я с палкой к ним вышла».
Вопрос «За что сидела?» Марии задают регулярно. О событиях того дня она рассказывает открыто, без лишних эмоций и каждый раз подчеркивает, что свою вину в убийстве не признает: «Мне стыдиться нечего. Наказание я отсидела честно, а крови на моих руках нет». Сейчас ее адвокат готовится подавать документы на переквалификацию дела. Еще в колонии Мария дала слово, что сделает все, чтобы изменить статью. Обещание самой себе помогло ей продержаться весь срок и не опустить руки. Хотя поначалу было тяжело.
Испытания начались еще до суда. Мария ждала, что в СИЗО ее навестят друзья, принесут хоть какие-то вещи и поддержат. Но никто не пришел.
«Со временем все надежды угасли. Жизнь показала, кто есть кто, и сбросила все маски».
Собственные принципы Марии — заступаться за слабого и своих не сдавать — жизнь тоже проверила «на полиграфе» еще до приговора.
«Меня привезли на ИВС. Там две камеры женских, одна для малолеток, остальные — мужские. И в мужскую закинули парня. Все знали, что в ней “разработчики” сидят. Парень стал кричать, просить о помощи. Все молчали. Заступились только я и малолетка из камеры напротив, стали вдвоем “выносить робота” (на тюремном жаргоне “стучать в дверь”. — Прим. ТД). Полиция, видимо, проблем не хотела, и мальчишку вывели. Разработчики, — поясняет Мария, — такие же зэки, которые других бьют, опускают и издеваются при молчаливом попустительстве сотрудников ФСИН или по их прямому приказу. Иногда это делают, чтобы выбить нужные показания по уголовному делу. Иногда в камеру могут закинуть, если пацан не подчиняется, чтобы его сломали и показали место».
С насилием и пытками по отношению к женщинам Мария «не сталкивалась, а в адрес мужчин — и видела, и сама заступалась за пацанов».
Ни тогда, в ИВС, ни позже, в колонии, ни в штрафном изоляторе Мария не боялась отстаивать права, свои или других заключенных, если чувствовала, что они нарушены: «Я боевая девчонка, закаленная. Значимого человека в жизни не встретилось, а улица была. Она меня и воспитала. Все свои жизненные принципы и устои я приобрела на улице».
Но жизнь на улице закончилась. Началось следствие, потом суд. Мария была уверена, что ей дадут «недонесение о преступлении». Но осудили ее по статье 105 часть 2 УК РФ (умышленное причинение смерти другому человеку). И дали 12 лет тюрьмы за преступление, которого она, по ее словам, не совершала.
Первые недели девушка не находила себе места. Не верила, что это происходит в реальности, и плакала от несправедливости. Внешне общительная, она скрывала свои чувства от других: «Это сейчас я уже могу открыто о чем-то разговаривать, учусь делиться. А на тот момент была как ежик, наедине со своими страхами и переживаниями».
Если привычная система координат рушится, человеку, чтобы выжить, нужно найти другую или создать собственную. Марию ждали годы в заключении. Нужно было придумать, как примириться с реальностью и не впасть в отчаяние. Сначала она убеждала себя, что жизнь в колонии похожа на жизнь в детском доме. Тоже режим, правила, ограниченность возможностей и контроль. А потом ухватилась за мысль: «Это Господь меня уберег от чего-то более страшного».
«С той жизнью, которую я вела до тюрьмы, со мной могло произойти все что угодно. Убили бы уже давно или что похуже. Лежала бы сейчас, багульник где-нибудь охраняла».
Мария попыталась «воспринимать колонию как Божий дар». А позже поставила перед собой цель «выйти из этих мест и начать жить кардинально по-другому». «Я решила, что обязана показать людям: даже с такой судьбой не все потеряно. И еще хотела, чтобы бабушка мной гордилась».
Бабушка была единственным человеком «с воли», кто навещал Марию в колонии: «Я выезжала на этап, чтобы встречаться с бабушкой на коротком свидании. Этап — это как больница. Я просилась на обследование или еще что-то придумывала, чтобы сказаться больной. Пять раз мы так с бабушкой виделись за 12 лет».
Бабушка дождалась Марию из заключения. Сейчас они живут в разных городах, но регулярно созваниваются, Мария часто ездит к ней в гости.
«В колонии ты теряешь элементарные навыки»
«Я приехала в колонию в те времена, которые мы называли хорошими. У нас все было из бытовых моментов, мы ходили по территории без формы, в обычной одежде. А потом систему “наладили”. Я всегда говорила вновь прибывшим девочкам, что им легче привыкнуть: они не знают, что может быть по-другому. А мне было сложно перестроиться эмоционально. Но человек — такая сущность, которая привыкает ко всему».
Технически колония представляет собой комплекс зданий на закрытой территории. Есть жилые помещения и служебные. Заключенные поделены на 10 отрядов по 70 человек. Каждый отряд живет в отдельном здании, как в общежитии. Внутри — общие спальни, кухня, «где девочки пьют чай и смотрят телевизор», каптерка, где хранятся личные вещи, санузел и умывальник. Раньше были душевые, потом их убрали, остались только раковины. Теперь в раковинах и стирают, и умываются. Мария говорит, что в бытовом плане жизнь в колонии была «благоустроенная и всего хватало».
«Но бытовые банальности мне и не были так важны. Единственное, я столкнулась с большой проблемой: в колонии ты теряешь элементарные навыки. Даже чтобы приготовить покушать, на свободе мне потребовалось время. С первого и со второго раза не получилось».
Отдельно расположены швейное производство, столовая, клуб, медсанчасть, баня. Париться каждый отряд ходит в закрепленный за собой день. Еще есть ларек. В ларьке продаются шампуни, гели, колбасы, молочка, конфеты, печенье, фрукты. Покупать можно на присланные с воли деньги или на собственную зарплату.
«Соотношение цен и зарплат смешное: ты приходишь и думаешь, что взять на заработанные деньги — шампунь или пачку сигарет. Зарплаты разные: кому-то и семь рублей железом могут выдать, кому-то тысячу. Хорошие деньги тоже можно заработать — и пять тысяч, и семь. Но в основном обычные швеи зарабатывают две тысячи. Люди возмущаются, конечно, но это ничего не дает. Нас там обезличивают, говорят, раз мы зэки, вообще рот свой не можем открывать».
По территории рядовые осужденные ходят «строго пятерочками», одиночное передвижение запрещено. Если человек занимает руководящую должность, то может передвигаться свободно. Мария — могла. После обучения она сначала работала обычной швеей, но скоро ее повысили. Она руководила сотней осужденных и одновременно выстраивала отношения с администрацией. Мария говорит, что, скорее всего, получила эту должность благодаря своей безбашенности и опыту.
«Это же спецконтингент, нужно ко всем найти подход. Я “старенькая”, много лет сидела, у меня был авторитет, меня уважали. Возможно, поэтому и выбрали. Хотя это было совсем не то, чего я хотела».
Эмоционально пришлось очень тяжело. Мария старалась следовать пословице «И волки сыты, и овцы целы» и, где могла, защищала подчиненных. Были моменты, когда при проверке администрация находила нарушения в чьей-то работе. Нередко Мария записывала это нарушение на себя.
«Представьте, девочка старается, стремится к УДО, но случайно что-то нарушает. Та же опись: ты достала из посылки колготки, а записать забыла. Это же человеческий фактор. Но за это ставят нарушение. С нарушениями могут отказать в УДО. Идешь, договариваешься с администрацией, что ответишь за это ты. Так и они свою работу выполнят, и девчонка не пострадает. Мне было не в тягость: я знала, что буду сидеть до конца, а девчонок лишать УДО не хотелось».
На вопрос, почему она сама не рассчитывала на УДО, Мария пожимает плечами. Ходатайство она подавала, но получила отказ. Большую роль сыграл тот факт, что она не признала вину. «Это принципиальный момент».
«Систему невозможно сломать, но можно сохранить уважение к себе»
«Принципиальные моменты» за 12 лет колонии у Марии случались регулярно. Она сразу оговаривается, что повлиять действиями на систему практически невозможно, но ей было важно отстаивать свои права.
«Если возникает несправедливость, я должна пробовать бороться. Получится или нет, уже не важно. Важен сам факт: указать, что они не правы».
Мария объявляла голодовки, «когда по беспределу нарушения ставили» или, например, когда с сильным ожогом на ноге ее отправили на прогулку. «Ругалась с администрацией, дали 15 суток ШИЗО, там тоже неделю голодала». Если при личном досмотре превышали полномочия, она снова «вела себя соответственно».
«Я знаю правила внутреннего распорядка. У сотрудников есть требования к нам, но и обязанности тоже есть, которые они не соблюдают. Меня это задевало: почему с нас требуют, а сами ничего не выполняют? Голодала я раза четыре точно, может, пять. Насильно не кормили, заносили еду в камеру, я ее обратно выкидывала».
Мария поясняет: чтобы уйти на официальную голодовку, она, как положено, писала заявление, что отказывается от приема пищи. Например, до приезда прокурора или вызова начальника. И выставляла продукты из камеры.
Вспоминая ШИЗО, даже сдержанная Мария соглашается: «15 суток в одиночной камере для любого человека тяжело». В изоляторе не с кем разговаривать, «только радио играет». Писать и читать можно в строго определенное время. Запрещены свидания, получение посылок и передач, вообще любое общение с внешним миром. Но, чтобы отстоять свои права, даже в таких условиях Мария пыталась протестовать.
«Вены еще вскрывала, хотя это чисто пугалка, конечно, была: ты все равно все контролируешь. Но это все бесполезно. Они опасаются, только когда с воли кто-то с них спрашивает. А никто не спрашивает, потому что никто не жалуется, все боятся. Если ты рассчитываешь освободиться раньше, тебя могут закидать нарушениями — и дорога домой закроется».
Отработанная практика: если заключенный жалуется адвокату, правозащитникам или родным, его начинают ловить на любых мелочах и оформлять нарушения. С нарушениями нельзя попасть под УДО. Получается замкнутый круг: проверки и комиссии в колонии проходят регулярно, но никаких нарушений «не выявляют», потому что «у всех все хорошо».
«Когда приезжает комиссия, “мы прячем все и прячемся сами” — такое выражение у нас было. Сидим работаем, не поднимаем головы. Понимаете, тюремная система — это вообще отдельный мир, государство, которое никогда не сломать. Очень много людей пытались, но никому не удалось. Вон в другой колонии мальчишки животы себе вспарывали, и ничего. Всем затыкают рты. Хотя минусов очень много, на которые стоило бы обратить внимание, никто о них не говорит, и это остается в порядке вещей».
Однако, какая бы бесчеловечная система ни была, в ней можно научиться жить. Мария говорит, что в первые 10 лет о свободе старалась не думать. Только за два года до освобождения начала задаваться вопросами.
«Когда меня посадили, я боялась тюрьмы, но со временем адаптировалась. Спустя 10 лет снова жила в страхе: как будет на свободе, чем займусь, куда пойду. И еще было больно: я понимала, что выйду, а там никому не нужна».
Одновременно Мария подбивала итог: было ли что-то хорошее в этих 12 годах за решеткой? Или треть жизни просто вычеркнута? Пришла к выводу, что пребывание в местах лишения свободы принесло ей много «полезного»: «Ты деградируешь, конечно, находясь столько лет в таком обществе. Но в то же время учишься распознавать людей. Ситуации бывают самые разные, ты через них проходишь и получаешь опыт. Тюрьма — это действительно школа жизни. Просто кто-то пользуется ею, а кто-то нет».
Мария и до тюрьмы жила по принципам, которые вынесла, например, из детского дома: никогда не обижать того, кто слабее тебя, или относиться к человеку так, как хочешь, чтобы относились к тебе. Но в колонии у нее закалился характер и дисциплина: «Да, тюрьма ожесточает. Но если ты внутренне сильный человек, со стержнем, даже системе не удастся тебя сломать. В колонии я научилась прощать и быть благодарной, научилась самоконтролю, а еще ценить мелочи. Раньше я никогда не обращала внимания, какое красивое небо. Сейчас любуюсь».
«За полгода я не дала себе ни одного выходного»
«Когда люди уходят из колонии на свободу, они часто плачут: за решеткой остаются те, с кем ты жил много лет. Но когда я освобождалась, слез почему-то не было. Меня должна была встретить подруга. Я вышла за забор — а там никого. Сразу сковал страх. Она подъехала, пока я получала документы. Остановилась, вышла из машины. Я ее обняла, ноги подкосились, я расплакалась. В тот миг пришло осознание, что этот кошмар закончился».
Перед освобождением Мария дала себе установку «не расслабляться»: «В тюрьме день сурка: в шесть утра подъем, зарядка, столовая, развод на работу, личное время расписано по минутам, в 22:00 отбой. Я привыкла жить по графику и на свободе решила сохранить тот же ритм».
Радости вроде горячей ванны или вкусной еды Марию не особенно волновали. Выспаться у нее не получается до сих пор: «Организм за столько лет привык к режиму, и, как бы я сама себе ни давала установку, что завтра сплю до последнего, глаза все равно открываются в шесть утра».
В первую же неделю Мария устроилась на три работы. Заняла у подруги денег, купила швейную машинку и стала брать заказы: в колонии она научилась шить все, от верхней одежды и костюмов до нижнего белья. Дополнительно устроилась администратором в сауну с графиком сутки через двое: «Я прямо сказала хозяйке, что всего пять дней назад освободилась. Человек вошел в мое положение».
И еще взяла подработку: сдавать документы на оформление. Теперь она могла съехать от подруги, у которой ночевала, и снять однокомнатную квартиру. «Часто после выхода люди думают: “Недельку отдохну, погуляю” — как мы говорим, “с миром словлюсь”. Я не расслабилась ни на секунду и в следующие шесть месяцев не дала себе ни одного выходного. После выхода из тюрьмы многое решает характер: если дашь слабину, ничего хорошего не будет. Надо сразу “рвать жить”».
Разобравшись с работой, Мария стала решать вопрос с собственным жильем. Хотя по закону № 159-ФЗ («О дополнительных гарантиях по социальной поддержке детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей») ей положена квартира, фактически получить жилье сложно.
В очереди на квартиру Мария стояла 17 лет. И, по собственному признанию, ждать могла бы еще долго. «С этим у государства проблема: если просто ждать своей очереди, она не наступит никогда. Лучше всего обращаться в суд и обязывать имущественный отдел выдать вам квартиру». Мария получила ключи от собственной двухкомнатной квартиры в тот день, когда я брала у нее интервью, спустя 17 лет ожидания и через полгода после освобождения.
Когда первые бытовые вопросы были решены, Мария занялась тем, что «лежало грузом на плечах». Разыскала семью убитого человека, его жену и сына. «Весь срок это не давало мне покоя. Как только представилась возможность, я связалась с ними и договорилась о встрече. Самое главное, что услышала: они не считают меня виновной в этом преступлении. Мы обнялись и заплакали. Сейчас мы общаемся. Живем в разных городах, но переписываемся и созваниваемся, поддерживаем связь».
От вдовы погибшего Мария узнала, где он похоронен, съездила на кладбище, нашла могилу. Только тогда к ней «пришло облегчение»: «Я впервые вдохнула полной грудью и поняла, что теперь могу идти вперед».
«Успех — это приносить пользу людям»
Пока Мария отбывала срок, она не думала о социальных сетях, «даже не знала про такие возможности», но на свободе все та же подруга предложила попробовать вести блог. Мария решила, что это хороший вариант: «Я сама по себе личность медийная, весь срок на сцене пела, танцевала, участвовала в общественных мероприятиях. Для меня это нормально, и страха, как меня воспримут, не было вообще».
Правда, девушки не представляли, как снимать видео, писать посты. Они поехали к знакомой блогерке и попросили проконсультировать. Мария завела страницу, оформила профиль и выложила первый ролик, в котором открыто поделилась своей историей: про смерть мамы, детский дом, тюрьму. Заканчивался он словами: «Прошу, чтобы вы меня поддержали и помогли мне войти в эту жизнь».
Ролик сразу «залетел». «Конечно, было предсказуемо, что люди отреагируют по-разному. Но меня удивила колоссальная поддержка. Я этого не ожидала».
Мария решила целенаправленно показывать свою жизнь вплоть до маленьких шагов и решений, чтобы самой быть примером и поддержкой для других. В блоге она открыто говорит о прошлом, снимает рилс о бытовых и эмоциональных особенностях жизни в заключении, в комментариях отвечает на вопросы. Параллельно показывает свои будни: какие маленькие цели ставит, как проходит ее день, что удается, что нет.
«Я своим блогом хочу мотивировать людей. Хочу, чтобы люди видели, что можно стремиться и добиваться чего-то в жизни. Хочу пробудить
в людях чувства, которые позабыты. Мне было тяжело, выйдя на свободу, принять общество, которое есть сейчас. Люди сильно изменились, каждый живет для себя. Нет сплоченности, сострадания, доброты. Люди как будто запихали все это в дальний угол своей жизни».
В комментариях под ее постами незнакомые люди пишут слова поддержки: «Удачи», «Научиться бы в себя так верить, как верите вы», «Молодец! Рад за тебя!» Мария подчеркивает, что именно обратная связь от людей помогала ей в первые месяцы.
«Понимаете, поддержка важна каждому осужденному. Человек выходит, у него нет жилья, нет еды, есть только паспорт и справка об освобождении. Куда ему идти? Как это принять? Почему такой высокий процент возврата людей в места лишения свободы? Потому что общество их отвергает. Люди опускают руки и возвращаются в принимающую среду».
Но Мария считает, что в первую очередь важно самой не сидеть сложа руки и что-то делать.
«Обязательно должны быть упорство и стремление. Я так много времени упустила, сейчас стараюсь все это нагнать. Книги читаю, внешне над собой работаю. Результаты, конечно, уже видны, но это еще не тот уровень, которого я хочу. На прошлой неделе записалась на ораторское искусство, максимально стараюсь выложиться на занятиях. У меня много слов-паразитов, не очень грамотная речь. Хочу исправить».
О будущем Мария не загадывает, повторяя, что реалистка и живет здесь и сейчас: «Даже когда ложусь спать, ни о чем таком не думаю. Максимум подвожу итоги за день: что удалось, а что нет».
В том же ключе она рассуждает об отношениях и семье: «Я хочу себе хорошего мужа, будущего отца моих детей, для меня это очень важно. Со всеми подряд встречаться не буду. Я сама должна соответствовать тому мужчине, которого себе желаю. Я, конечно, много чего успела за эти шесть месяцев, но это все еще не тот уровень, чтобы задумываться об отношениях. У меня даже близко сейчас нет мыслей о спутнике жизни. Я все еще не могу сказать, что крепко стою на ногах — ни финансово, ни эмоционально, ни в интеллектуальном развитии. В каждой из этих областей есть провалы, с которыми нужно работать».
Мария признается, что честна по отношению к себе и даже излишне самокритична. Но именно эти качества помогают ей не воспринимать негатив и критику от других и не отказываться из-за этого от своих целей: «Я способна сама дать справедливую оценку себе и своим действиям. Очень много людей пишут, что я уже достигла того, к чему люди идут годами. Еще раз повторю: многое зависит от характера. Но и характер можно воспитать, просто нужно совершенствоваться. В первую очередь я хочу быть лучшей версией себя. У меня здесь азарт включается, соревнование с самой собой».
Не все читатели ее блога готовы вдохновляться и восхищаться примером Марии. Встречаются и другие реакции: осуждение, раздражение и непонимание. Кто-то удивляется: «Ужас куда мир катится?», кто-то возмущен: «Капец!!! Дожили!!! О зечках передачи снимают, квартиры дарят!!! А она опять кого нибудь грохнет». Кто-то призывает «одуматься» (орфография и пунктуация сохранены. — Прим. ТД).
Одна из частых претензий к роликам о тюремных реалиях — «Зачем ворошить прошлое? Это надо отпустить и забыть». На что Мария возражает: «Это мое настоящее, а не прошлое». И не понимает, почему ей предлагают вычеркнуть столько лет из жизни.
«Покажите мне хоть одного человека, который забыл, как в детстве на даче упал с крыши и сломал себе ногу? Человек не может этого забыть. А мне надо целое десятилетие вычеркнуть? Это моя жизнь, и я ее не стыжусь. Я решаю просто: не нравится мое прошлое или я сама — я никого не принуждаю общаться, помогать мне, дружить. Либо вы принимаете меня такой, какая я есть, со всеми минусами, либо уходите».
Ни свою возросшую популярность, ни финансовые показатели Мария успехом не считает.
«Для меня успех — это когда я смогу наконец приносить реальную пользу людям. Неважно, вживую, в соцсетях или еще как-то. Сейчас счастливой меня делает то, что я помогаю своему детскому дому. Когда видишь неподдельную радость на лицах ребятишек, это самое дорогое».
В детский дом, где сама когда-то воспитывалась, Мария поехала в первый месяц после освобождения. Сейчас навещает ребят раз в два месяца. Привозит сладости, игрушки, остается посидеть и поговорить. Иногда в сторис объявляет сбор денег, потом отчитывается о покупках, бывает, зовет желающих поехать вместе. По ее словам, многие откликаются.
«В этом детском доме работают очень хорошие люди. Два человека остались еще с моих времен. Для нас детский дом был именно домом. Нас воспитывали как своих детей, не было отношения как к детдомовским. Воспитатели приносили нам из дома гостинцы и давали денег на всякие вкусняшки. Когда я там жила, к нам волонтеры не приезжали. Сейчас я с детьми чай пью, мы сидим разговариваем. Они знают, что я выпускница, я рассказываю, как сложилась моя жизнь, делюсь своим опытом».
Помимо детского дома Мария старается помогать тем, кто напрямую обращается к ней за помощью. Но при условии, что человек сам готов что-то делать. Несколько недель назад ей позвонила девушка, только что освободившаяся из тюрьмы. Мария помогла ей с деньгами, одеждой, нашла варианты работы и жилья. Но девушка пропала.
«Она собралась и уехала к знакомым каким-то. И что с ней будет дальше, меня уже не волнует. Понимаете, нежелание менять себя — это образ жизни. Если человек не хочет, я не буду его принуждать. У каждого есть выбор. Я хочу жить нормально — и живу нормально. Если бы я хотела вернуться в тот “бичевник” из своего прошлого, я бы вернулась».
Ютьюб-проект, который Мария запустила весной, тоже направлен на поддержку. В нем своими историями и опытом делятся люди, оказавшиеся в сложной жизненной ситуации. Не обязательно про тюрьму. Есть, например, выпуск, где девушка говорит о сексуализированном насилии со стороны отчима.
«Тема тяжелая. Эта девушка уже пережила эмоции, справилась с болью и теперь хочет донести до мам: всегда слушайте своих детей, верьте им, внимательно смотрите, кто находится рядом с ними».
Мария не считает охваты в соцсетях и гонорары за рекламу успехом. И не относит к «действительно полезным» действиям поездки в детдом, адресную помощь, ведение блога и проекта. Говорит, что занимается этим, потому что «уже затеяла», но хочет другого. Рассуждая о будущем, практичная и сдержанная Мария впервые берет сентиментальный тон: «Внутри меня зреет что-то другое. Я пока не могу распознать, что это. Еще не проклюнулось. Я просто чувствую, что однажды сделаю что-то полезное для общества и для людей. Приду к этому».
