Дом снесут, душа останется
Галина Козлова, бывшая почтальонша Николаевской слободы, что в центре Красноярска, много лет собирала старинные предметы быта николаевцев и записывала истории жизни своих соседей и их предков. Так возник небольшой музей, в котором Галина и директор, и смотритель, и главный научный сотрудник. Но скоро этот музей сровняют с землей
«Требуется почтальон, проживание в общежитии»
Вообще-то Галина Козлова не местная. Приехала в Красноярск из Калининграда в 1967 году без копейки денег. Ей было 23 года. Сбежала от мужа после трех лет брака, поняв, что жить вместе они не смогут, а он не давал проходу. Вышла на вокзале ночью и наткнулась на доску объявлений: «Требуются почтальоны, проживание в общежитии, прописка». Ей казалось, об этом можно было только мечтать. Ну и что, что за плечами два курса поэтического отделения литературного института и работа в штабе флота. Пригодится когда-нибудь потом (и ведь пригодилось). Так с 1967 по 1992 год она проработала в Николаевском почтовом отделении номер один, исколесила микрорайон вдоль и поперек, знала в лицо почти каждого жителя.
«Я застала пенсионеров, которые жили еще в царское время, очень доброжелательные люди. Кто-то меня квасом поил, с кем-то было интересно вести беседы. Они уже не работали тогда, вели домашнее хозяйство, воспитывали внуков. Одни сдавали уголки в своих домиках, другие жили за счет продаж с огорода. Встречались и молодые пенсионеры. Как-то я принесла пенсию молодому мужчине и думаю: за что? Оказалось, у него два сердца, он дважды в год ездит в Москву на обследования — для науки.
Одна женщина в состоянии аффекта бросилась под поезд и осталась без рук выше локтя. Я только один раз принесла ей пенсию — была подменная на ее участке, но долго потом думала, как сложилась ее судьба.
Мне казалась такой интересной моя работа: живой материал! Помню, одна бабуля все уговаривала: “Залезь на чердак, сними кресло-качалку, купи его у меня”. Я отнекивалась: куда мне в общежитие. Сейчас жалею: и кресло не купила, и бабушку не уважила. А судьба, видно, еще тогда подталкивала к музею».
Со временем Галине удалось накопить на свое жилье здесь же, в Николаевской слободе, — небольшое насыпное домовладение площадью 16 квадратных метров. В 1981 году его снесли, и она получила двухкомнатную квартирку площадью 44 квадратных метра в городе. А позже вступила в жилищный кооператив от Почтамта и, достроив квартиру, продала ее, купив в Николаевке домик с участком на земле — в котором мы и разговариваем. Не отпускала ее Николаевка.
Маленький оазис
У внучки Галины Козловой, Марины, в три года выявили синдром Ретта — тяжелое генетическое заболевание, при котором ломается ген, отвечающий за развитие нервной системы. Болезнь не лечится, но реабилитация позволяет серьезно улучшить качество жизни и снизить частоту приступов. Мама семью оставила, папа, сын Галины, тяжело заболел. Опеку над ребенком пришлось оформить бабушке. Долгое время лечение давало результаты. Благодаря ему Марина прожила 22 года. И стала причиной рождения музея Николаевской слободы — небольшого частного музея в деревянном домике, где жила больная девочка.
«Когда я поняла, что Марину не вылечить, стала искать способы хоть как-то ей помочь, улучшить состояние. Мы катались на коляске по Николаевке, чтобы она видела мир, а я попутно фотографировала все, что попадалось: улицы, дома, людей, — рассказывает Галина. — Я прожила здесь большую часть жизни, каждый уголок бесконечно дорог сердцу. И неожиданно подумала: “А что, если попробовать сохранить это?”»
Идея собрать под одной крышей все, что осталось от района, вдохновляла Галину. В ее жизни не было ничего важнее внучки, почтовой работы и Николаевки. И это будет маленький оазис. Вдруг он поможет и Марину поддержать — ведь на одну пенсию ей не прожить. Работать к тому времени Галине было уже некогда, нужно было лечить ребенка. Да и работа перестала приносить радость: почтовые ящики вынесли с домов на углы улиц и сделали общими, их начали курочить, разворовывать, подписка упала. Потерялся главный смысл работы — общение с людьми.
Сын-художник, пока был в состоянии, делал багеты на заказ и писал картины, которые Галина продавала по офисам. Это выручало много лет. Помогали и люди, которые узнавали о ситуации в семье. Но ведь бесконечно просить о помощи не будешь. Нужна была какая-то опора…
Галина признается, что энергию для борьбы ей придала сама Марина. Однажды, когда уже, казалось, силы на исходе, а вокруг она только и слышала «интернат», ей приснился сон, где девочка, никогда не говорившая, произнесла: «Баба, не отдавай меня на чужие руки… Вылечить меня ты не сможешь, но я еще поживу. Для этого тебе придется много раз обращаться за помощью к людям…»
Вскоре в профкоме Галине с Мариной помогли с поездкой к известному костоправу в Амурскую область. Тогда еще Галина не знала диагноза и пыталась справиться с симптомами. После сеанса обычно бледное лицо Марины порозовело, улучшилось кровообращение, она стала есть густую пищу. Но вскоре появилось тяжелое дыхание, бегающий взгляд. Нужно было серьезное обследование. О семье написали в местной газете — и люди стали звонить, приносить деньги. Набралось на дорогу до Москвы в один конец. С обратными билетами помог директор крупного красноярского рынка.
В московской клинике профессор произнесла: «Лучше бы мне вас не видеть! По пяти признакам, которые у Марины есть, ставлю диагноз — синдром Ретта». Началось лечение — в Москву из Красноярска Марина с бабушкой съездили 56 раз.
Дополнительную информацию Галина добывала из газет и журналов: заболевание не изучено, даже специалисты мало о нем знали. Параллельно с медикаментозной терапией был необходим ежедневный массаж. Галина окончила курсы массажа. В особо тяжелые дни делать его приходилось каждый час. Несколько лет лечение помогало: обогатилась мимика, появились эмоции, Марина держала голову, любила смотреть на картины и фотографии, сразу замечала новые работы.
В 2012 году в клинике, где лечилась Марина, стали применять другую методику и препараты. Возможно, новое лечение ей не подходило или организм, боровшийся 20 лет, исчерпал свои силы. Начались ухудшения. Марина умерла 20 апреля 2014 года, на Пасху.
«Я знала: рядом со мной живой ангел, 19 лет я обращалась за помощью к людям, только благодаря им Марина смогла прожить 22 года и три месяца», — написала Галина в своей книге в главе, посвященной внучке.
«Царский» район под бульдозер
Потери сопровождали не только Галину. Николаевку трясло от сноса практически каждое десятилетие и трясет до сих пор. Но если в восьмидесятых власти имитировали некое подобие социальной справедливости, то сегодня это больше похоже на захват территории.
Самый громкий снос был в 2012 году. Тогда для строительства развязки у нового, четвертого моста через Енисей под бульдозер пошло более 400 домов в верхней части микрорайона. Люди годами судились за свои клочки земли. Далеко не всех устраивали суммы или квартиры, которые власти предлагали за дома на земле с хозяйственными постройками, садами, банями. Сегодня под снос планируют более 500 домов в Нижней Николаевке, но уже согласно программе комплексного развития территорий. Людей буквально вынуждают за бесценок продавать участки либо переселяться в многоэтажные хрущевки шестидесятых годов постройки. На месте старинных домов «царских времен» должны вырасти элитные высотки. Чиновников не волнует, что это один из самых старых микрорайонов Красноярска, где сохранился деревянный модерн, дома с резными наличниками, дороги, мощенные камнем.
Николаевская слобода образовалась в 1898 году и была названа в честь цесаревича Николая. Наследник престола приехал в Красноярск из Березовки на пароходе «Св. Николай» 19 мая 1891 года. Заехал в микрорайон, который был основан во время строительства Транссиба и вытянулся вдоль железной дороги. Вскоре после его визита это место стали называть Николаевской слободой, или Николаевкой.
«Здесь же совсем другая жизнь! Вы чувствуете? Сколько воздуха и простора перед каждым домом. Сколько зелени — это легкие города! Даже и не скажешь, что мы в кольце миллионника. Здесь люди сохранили природную свободу, ведь у каждого клочок земли, на котором он хозяин. Их нельзя в “человейники” с общими подъездами, у них совсем иной образ жизни», — сокрушается Галина.
Николаевка и слободой-то называется от слова «свобода». В старину так называли большое поселение или район города, где жили в основном свободные, некрепостные, люди. Они имели льготы по уплате налогов и освобождались от многих повинностей. Снос подстегнул Галину заниматься музеем плотнее. Ведь если сейчас не собрать то, что остается в брошенных домах, в ближайшее время все закатают в асфальт.
«Я, конечно, переживала очень, нужно ли это людям. В 2012 году у меня уже был солидный музейный багаж Николаевки: 150 фото, 60 образцов наличников, дымники. Снимала для себя, думала, буду на пенсии рисовать. Но тут решила проверить, есть ли интерес. И отвезла в КИЦ фотографии в рамках. Организаторы посмотрели, решили, что идея хорошая, и сделали выставку. Она длилась две недели, отклик был потрясающий. Люди узнавали улицы, места, где жили, было много эмоций, переживаний. В отзывах писали: “Николаевка — это наша жизнь, спасибо за чудесные застывшие мгновения”, “Спасибо за нашу память”. И я поняла, что надо делать музей».
«Вещи сами меня находят»
Около восьми лет Галина собирала артефакты. И вот уже четвертый год музей открыт для посетителей. Достаточно позвонить по номеру телефона, указанному на вывеске на воротах, Галина подойдет и проведет экскурсию. Постоянно она живет в городской квартире, а сюда приходит как на дачу. Сразу за воротами — плантации клубники, во дворе два дома — один побольше, где она реставрирует находки, и маленький — музей. Места тут меньше сотки, но каждый закуток обихожен: там цветочек, здесь кустик. Музей начинается прямо от ворот: на стенах и завалинке целая коллекция: железные сани, старый фонарь из трактира, скобяные ручки, коромысло, подковы, замки, кованые гвозди, кочерга, рубанок, почтовый ящик, проржавевшие от времени железные таблички с номерами домов и названиями улиц. Все подобрано, откопано здесь, в Николаевке.
«Вот первый экспонат. — Галина протягивает потрепанную желтую бумажку. — В сарае, между брусьев, смотрю — что-то белеет в щелочке. Вытащила — оказался пригласительный билет на стадион 1944 года. Он стал для меня символическим пропуском в мой музей. Пробит компостером — значит, человек мероприятие посетил».
С изумлением разглядываем на лицевой стороне лозунг «Смерть немецким захватчикам». На обратной — программа из девяти пунктов: парад физкультурников, выступление гимнастов, боксеров, фехтовальщиков, штангистов, футбольный матч — финал кубка города, пушбол. Глянули в интернете — оказалось, пушбол, изобретенный в Америке в 1894 году, с 1928-го входил в программу Всесоюзной спартакиады.
Там же, на чердаке, нашлось детское железное ведерко, в огороде — дореволюционная чайная ложка, у оврага — коньки «Динамо». Вскоре Галина поняла: «Вещи сами меня находят, прямо просятся в руки».
«Рельс 1884 года я у соседа увидела, попросила: “Отрежь мне”. Потом помогла одному мужчине оформить дом: его сносили, а документов не было. Он последний остался, всех уже расселили, знал, кто, где и что оставил, и столько мне наотдавал! Еще у одного колесо присмотрела, прихожу к нему с носками и вареньем, он кивает на кучу: “Выбирай, что надо”. Так начали собираться коллекции».
Галина выяснила, что сто лет назад самой распространенной среди николаевцев была профессия кузнеца. То были очень уважаемые и авторитетные люди. Пошла в архив. Оказалось, в Николаевку они перебрались с Качи. И очень много сделали для строительства первого царского моста. Потрясающе: в нем было 1 миллион 700 заклепок. А один клепальщик в день мог сделать лишь четыре заклепки — сложно представить, сколько рабочих в этом было задействовано.
У каждого экспоната своя история поиска. Разобрала печку в сарае, отмыла два кирпича — и судьба наградила: кирпичи оказались с Красноярского стекольного завода 1823 года постройки. Старый наличник выменяла у соседки, та долго не хотела отдавать. Когда-то на этом месте обитали коренные жители: качинцы и аринцы. Кто-то из них сделал этот наличник, применив родовой оберег. У него лучики на макушке как наконечники стрел отходят. Год ушел на то, чтобы очистить его от шелухи и прошкурить. Лапти взрослые и детские — наверняка дедушка внуку сплел. В лаптях еще приезжали на строительство первого моста через Енисей из отдаленных уголков Красноярского края. Хотя в городе тогда уже была кожаная обувь. Дореволюционные страховые таблички — темно-коричневые, поржавевшие. Дома страховали в обязательном порядке, полгода стоило три рубля. Если дом сгорел, табличку нужно было найти и предоставить. Тогда человек имел право на пособие.
Множество рубанков, столярных инструментов — в Николаевке в своих сараюшках мастера делали кустарную мебель. Утюги, коромысло-перуница, которое Галина нашла при сносе одного из домов. Наверху шкафа, в самом углу, огромная стеклянная бутыль. Ее передал в музей человек, который жил возле Юдинской дачи (сейчас музей «Юдинка»).
Коллекция солонок и наперстков всевозможных форм и размеров. Коробочка для игл к граммофону. По косяку двери особая гордость — замки. Довоенное радио — досталось от женщины 1915 года рождения. Кусочек церковного пола. В Николаевке на улице Ленина когда-то была церковь Николая Чудотворца. В 1914 году ее открыли, в 1948-м стали разрушать — и к 1950 году она полностью исчезла. А кусочек полового покрытия — вот он. Валялся в куче строительного мусора.
Прялки — сто лет назад в Николаевке такая стояла у каждого окна. Пуговицы: чиновника Енисейской губернии, офицерская, царская и министерства путей сообщения. Многочисленные инструменты сапожников, этим делом занимались в основном люди с инвалидностью. Образцы кружев, которые плели мастерицы. Всего более двух тысяч экспонатов.
Отдельный уголок посвящен ветерану Красноярской железной дороги и Великой Отечественной войны Надежде Бранчевской. Начмеду эвакогоспиталя, расположенного в красноярской школе № 10, которая работала с Валентином Феликсовичем Войно-Ясенецким (святитель Лука) и училась у него хирургии. А после прошла всю войну, спасая раненых.
«Благодаря ей мы имеем самую известную фотографию святителя Луки. Это он попросил ее найти фотографа, который бы снял его для обложки книги “Очерки гнойной хирургии”. Бранчевская — одна из немногих свидетелей того, как жил и работал в Красноярске епископ. Она умерла в 2013-м в 103 года и оставила много воспоминаний о нем. К слову, она его очень любила, а он, несмотря на то что овдовел, так и не ответил ей взаимностью. А вот рядом хирургические ножницы Бранчевской, которые передала в музей ее подруга Тамара Сизых».
Музей пополняется постоянно. Кто-то, посетив экскурсию, приносит что-то необычное. Однако совсем немногих волнует «рухлядь» которая остается после сноса домов. Чтобы ее оценить, нужно остановиться, замедлиться, подумать, а на это способен не каждый.
«И вам не жалко?»
Галина понимает, что прогресс не остановить. Но считает, что даже в этом случае можно сделать все мягче и бережнее. В Минусинске, например, много старинных домов, в Енисейске каждый старый дом сохраняют, туда рвутся туристы только за тем, чтобы на них посмотреть. В Томске, Иркутске, Ярославле целые старинные кварталы берегут. Но что творится с Красноярском? Галина спрашивает словами героя фильма «Белые росы»: «И вам не жалко?» Ведь деревянный модерн будет утерян, его уже не вернешь. И делает вывод: «Видимо, уголок живой природы с деревянными постройками в центре мегаполиса сегодня — непозволительная роскошь». Хотя можно, например, оставить самые старые дома, которые хорошо сохранились. В один из них переместить музей — и это станет маленькой туристической Меккой.
«На улице Карла Маркса, 205, есть особнячок, его мастеровой построил. Небольшой, уютный — в нем было бы замечательно разместить музей. Я сходила в департамент градостроительства на прием, мне говорят: “Галина Петровна, мы уже не распоряжаемся этими домами, ими застройщик распоряжается”. Продали Николаевку вместе с людьми. Ко мне тоже приходили от застройщика, предлагали цену за музей. Так самоуверенно себя вели, но я в какой-то момент очнулась: я ведь ничего не продаю! Этот музей — все, что у меня есть. Он меня поддерживает, хоть и никакой прибыли не приносит. Он для души, для людей, которым это дорого, кто хочет помнить историю, у кого есть ностальгия. Этим я и живу. Очень жалею только, что слишком поздно занялась дорогой мне темой. И особенно остро почувствовала это после проведения выставки моих фоторабот. Но время не вернуть».
В 2016 году Галина выпустила книгу «Николаевская слобода» — документальные повести и рассказы о николаевцах и Николаевке и фотографии исчезающих домов микрорайона. Сейчас готовит вторую. В нее войдут истории, которые она собирала, работая почтальоном, книга будет называться «25 лет на беговой почтовой дорожке».
В ближайшее время от Николаевки мало что останется. Все улицы разделили на несколько очередей для поэтапного сноса. К тем, кто попал в первую очередь, уже вовсю приходят оценщики, предупреждают, что у них максимум два года. Вторая и третья пока только переживают и готовятся. Домик Галины попал во вторую очередь, и какое-то время еще есть. Незначительное.
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу.
Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
Помочь нам
