В июне 2022 года в мемориальных комплексах «Медное» Тверской области и «Катынь» Смоленской области, где, помимо восьми тысяч репрессированных советских граждан, расстрелянных в 1937–1938 годах, захоронены более четырех тысяч поляков, убитых сотрудниками НКВД в 1940 году, по решению Минкульта РФ сняли флаг Польши. Тогда мэр Смоленска Андрей Борисов сказал: «Не может быть флагов Польши на российских мемориалах после антироссийских заявлений польских политиков».
С 2022 года на федеральном уровне звучат призывы то закрыть польскую часть мемориалов, то запретить полякам вход в комплексы. В свою очередь представители Польши избегают официальных визитов на Смоленщину в памятные даты, ограничиваясь личными поездками сотрудников посольства. Все это время смоленские СМИ отслеживают каждое появление поляков у мемориального комплекса «Катынь», а местные активисты проводят акции с выкриками и плакатами, всеми действиями показывая, что гражданам Польши здесь не место.
В 2023 году издание Readovka описало подобную встречу смоленских активистов с польским послом: «К нашему заявлению о том, что “Катынь” — сфальсифицированная история, [посол Польши в России Кшиштоф] Краевский отнесся отрицательно и попросил не мешать ему молиться». В том же году «Смоленская правда» назвала приезд поляков на место расстрела соотечественников «польскими провокациями». Приезд польского посла весной 2024 года был также подхвачен местными СМИ и расписан в негативном ключе.
В то же время официальных комментариев от правительства Смоленской области по поводу мемориального комплекса «Катынь» и визитов польских делегаций нет с 2021 года.
Я жила в Смоленске почти десять лет назад. Помню мемориальный комплекс «Катынь» до его реконструкции 2018 года. Помню, что тогда поляков еще можно было встретить на территории кладбища: они прогуливались парами или по три-четыре человека, читали таблички с именами расстрелянных, возлагали цветы, а местные общественники не призывали оградиться от общей истории или переписать ее.
В те годы смоляне, встречая туристов, всегда советовали им посетить Катынский мемориал, подчеркивая, что это важное место. У многих местных с ним связана личная история. И ни разу я не слышала негативных высказываний в адрес поляков.
Что же происходит сейчас вокруг одного из самых известных мемориалов, особенно на волне последних дебатов и законопроектов?
Не трибуна, а место скорби
От города до комплекса «Катынь» менее 30 километров, туда идет 101-я маршрутка. Добралась быстро.
На противоположной стороне дороги на пригорке крупные буквы: «Катынь» (ударение на А выделено красным цветом). Рядом два флагштока. На одном — флаг России, на другом — Смоленской области. Именно со второго флагштока в 2022 году был снят флаг Польши.
У входа в мемориальный комплекс меня ждет экскурсовод Наталья. В течение полутора часов мы с ней будем ходить по гигантскому кладбищу и разговаривать.
«На фасаде у входа в комплекс вперемешку написаны русские и польские фамилии. Это общее место памяти, скорби, а не трибуна для политических дебатов», — как будто предостерегает меня Наталья.
…1 сентября 1939 года Германия напала на Польшу. 17 сентября советские войска вошли в Польшу под предлогом обеспечения безопасности Украины и Беларуси. Военных поляков брали в плен и отправляли в лагеря, гражданских Советский Союз считал нелояльными к советской власти и отправлял в тюрьмы.
В Козельском (бывшая Смоленская, теперь Калужская область), Осташковском (Тверская область) и Старобельском (Луганская область) лагерях оказались около 15 тысяч офицеров Войска Польского.
А 5 марта 1940 года Сталин, Берия, Ворошилов, Молотов, Микоян, Калинин и Каганович подписали решение о расстреле более 25 тысяч пленных поляков, находившихся в лагерях и тюрьмах (военных, сотрудников полиции и представителей интеллигенции).
Так, 4415 узников Козельского лагеря каждый день в течение полутора месяцев доставлялись этапами на станцию Гнедово под Смоленском. Оттуда пленников увозили в Катынский лес, где расстреливали.
Советский Союз признал вину лишь в 1990 году. Прокуратура СССР возбудила уголовное дело о судьбе 15 тысяч польских военнопленных, содержавшихся в Козельском, Старобельском и Осташковском лагерях НКВД. Дело вели более десяти лет, но закрыли за смертью всех виновных. Из 183 томов 67 передали Польше. Остальное — государственная тайна. Тогда же стало известно о местах захоронений в других регионах: о мемориале в Пятихатках (Старобельский лагерь, Харьковская область Украины) и мемориальном комплексе «Медное» (Осташковский лагерь, Тверская область).
«Без слез тут не обходится»
Мы с Натальей стоим у «сенсорного киоска», на одной из троп на советской стороне захоронений. Листаем фотоархив. С первого дня открытия комплекса его сотрудники ищут информацию о расстрелянных здесь людях. Большую работу в этом направлении провел Международный Мемориал, создав электронную книгу памяти репрессированных, на которую опираются и сотрудники «Катыни».
«Мы не переставая ищем информацию о людях повсюду, но и родственники передают сканы — фото, документы, чтобы мы могли узнать больше о жизни репрессированных», — поясняет экскурсовод.
Смотрим фотографии: вот апрель 2015 года, 75 лет Катынской трагедии. Памятное мероприятие с представителями Польши. Таких встреч раньше было много. Поляки приезжали, возлагали цветы, причем на обеих сторонах мемориала. Теперь гостем изредка бывает лишь посол Кшиштоф Краевский, а смоленский католический священник проводит службу.
«Последнее совместное мероприятие было в 2019 году, — рассказывает Наталья. — Потом из-за пандемии границы закрылись, а с началом СВО официальные визиты в Россию прекратились. Сейчас приезжают единицы — заинтересованные граждане Польши или поляки, которые работают в России. Приезжает пара (обрусевшие поляки), они у меня были на экскурсии, у них здесь захоронен родственник. Каждый год из Германии приезжает женщина, полячка, она оставляет на польской стороне цветы, медальоны, стеклянные сердечки в цветах польского флага…»
Общественных организаций, официально представляющих Польшу, в Смоленске сейчас нет. Польское консульство закрыли в июле 2023 года. А организация «Дом польский» не выходит на контакт ни с кем в результате травли со стороны патриотических СМИ и активистов. Позднее мне удалось дозвониться до них, но женщина на том конце провода сказала, что организации больше не существует. Во всяком случае, официально. Этим летом представители уже несуществующего «Дома польского» встречали в Смоленске польского посла. Визит был практически тайным.
По центральной аллее мы с Натальей доходим до скульптуры «Расстрел», рядом расположена стена Памяти, на которой указаны фамилии более восьми тысяч репрессированных советских граждан.
«Для смолян это место памяти, — подтверждает Наталья. — Региональное отделение Ассоциации памяти жертв политических репрессий 28 июля и 30 октября устраивает здесь читку, как и у Соловецкого камня в Москве. Без слез тут не обходится».
Родственники репрессированных приезжают из разных регионов России, сотрудники мемориала приглашают их в особые даты.
«Есть у нас инженер Ландау Густав Иванович, — Наталья имеет в виду списки расстрелянных и погребенных в “Катыни” советских граждан. — Его отец Ян (Иван) тоже был инженером, одним из строителей Троицкого моста в Санкт-Петербурге, тоже репрессирован. Густава сюда пригнали как одного из главных инженеров по строительству магистрали Москва — Минск. За срыв сроков строительства инженеров расстреляли. Густав захоронен здесь. А его дочь потом сидела в лагерях как ребенок врага народа… 30 октября к нам приезжает его внук с родными. Они люди эмоциональные. У меня самой слезы наворачиваются, когда они начинают что-то рассказывать».
«Какую фамилию ни возьми — расстрел одного затронул судьбу всей его семьи, — добавляет Наталья. — Но многие СМИ по-прежнему отрицают факты расстрелов, это не прекращается. Мы в этом живем».
Колокол для всех
А вот и польская часть мемориала. Металлическим отблеском сверкнула надпись Polski Cmentarz Wojenny Katyn. На стене на бурых чугунных табличках указаны фамилии и профессии тех, кто был здесь похоронен.
Прохожу вдоль стены, читаю: врач, учитель, инженер, метеоролог, лесник, юрист, техник, священник, артист, адвокат, доктор философии, математик, химик, агроном, бухгалтер, экономист, студент…
У алтарной стены под католическим крестом священник проводит мессы в память об убитых. На стене цвета запекшейся крови пропечатаны имена и фамилии расстрелянных граждан Польши. Одну надпись даже видно издалека: Янина Антонина Левандовская — единственная женщина из расстрелянных здесь поляков. Она была летчицей, пошла по стопам отца-генерала.
По центру алтарной стены установлен колокол. Любой желающий почтить память погибших может подойти, раскачать его и позвонить. На колоколе отлита средневековая молитва Богородице на польском языке.
— Часто ли вам приходится слышать, что Катынской трагедии не существовало? — спрашиваю я своего экскурсовода.
— С 1990-х годов одно и то же: отрицают под разным соусом, с разных сторон, — отвечает Наталья. — Сейчас это чаще слышно, потому что ультрапатриоты проснулись. Но документов, которые подтвердили бы их версию, нет. А документов, подтверждающих, что расстрелы производил НКВД, существует масса.
Конечно, от активистов звучат и радикальные требования. То и дело депутаты Смоленской области, коммунисты, общественники высказывают предложения о ликвидации «Катыни». Но, по словам Натальи, они «больше бесятся в контексте поляков»: в Польше сносят памятники, и нам якобы надо снести мемориал «Катынь».
«Но это международный мемориал, и тогда будет просто сумасшедший скандал!» — добавляет Наталья.
«Опять же, в 1994 году Россия и Польша подписали Соглашение о захоронениях и местах памяти жертв войн и репрессий, — продолжает она. — Теперь оно интерпретируется сторонами по-разному: российская сторона утверждает, что соглашение касается кладбищ и памятников, поляки — что только кладбищ. В Польше, по сути, сносят памятники, касающиеся коммунистической идеологии. У них есть закон о декоммунизации, согласно которому убирают все связанное с этим периодом. Но кладбища не трогают. Слышала, наши активисты еще предлагают: “Пусть они выкопают останки поляков и перенесут к себе в Польшу!” Ну давайте тогда Россия будет красноармейцев отовсюду выкапывать?!»
Моя собеседница вспоминает, как на мемориале весной 2022 года устроили митинг.
«Строительная техника и грузовики с флагами ДНР и ЛНР, символами СВО вереницей проехала через всю парковку, — рассказывает экскурсовод. — К надписи “Катынь” подогнали два трактора ковшами вверх. В нашей желтушной прессе написали: “Мы не поляки, мы могли бы снести польский мемориал, но не будем делать этого, не уподобимся…” Никто из наших сотрудников не ожидал такого, и никто не знает, кто был организатором. Правда, администрация [Смоленска] не могла быть не в курсе, потому что колонну сопровождали очень крутые машины — черные тонированные внедорожники… Что это вообще было? Кладбище не место для таких представлений».
Белые гвоздики
Попрощавшись с Натальей, продолжаю обходить мемориал самостоятельно. На советской стороне встречаю семью из трех человек: мамы, папы и дочери-подростка. Оказывается, москвичи. Первый раз в «Катыни», много слышали, решили посетить. Спрашиваю, как они относятся к призывам закрыть польскую часть.
«Это место — память, ее трогать нельзя», — отвечает женщина.
Чуть позже сталкиваюсь с двумя немолодыми мужчинами. Один — уроженец Смоленской области, другой — из Барнаула. Тот, что из области, живо интересуется у меня: кто же все-таки расстрелял поляков? «Экскурсоводы всем говорят, что НКВД, а ваша версия какая?» — настойчиво спрашивает он. Тот, что из Барнаула, уводит приятеля: «Да мы тут буквально на три минуты!»
Раздается звон колокола, потом еще один удар, сильнее, следом за ним другие, еще более громкие. Звук разлетается над мемориальной стеной. Не случайный звон — поминальный.
Ускоряю шаги, обхожу длинную стену, поворачиваю за угол и только успеваю увидеть, как с другой стороны за стену заходят две стройные женские фигуры. Обе светловолосые, одна — помоложе, другая — средних лет.
Возле колокола — никого, но он все еще раскачивается, а на алтарном столе теперь лежат белые гвоздики.
* * *
Возвращаясь к остановке, я увидела женщину и ее дочь-подростка, которые бродили по мемориалу. Оказалось, они из Москвы, приехали сюда уже не в первый раз.
— В школе нам не рассказывали об этом месте, — говорит девочка. — Я сюда приезжала с группой, знала, что здесь происходило, читала о сталинских репрессиях.
— Нашей семьи это не коснулось, — добавляет ее мама. — Но впечатления от места очень тяжелые.
— Я считаю, что это место нужно сохранять, потому что это своего рода и наша вина, — твердо рассуждает девочка Аня. — Здесь лежат и простые мобилизованные граждане Польши. Они жили обычной жизнью. Они не хотели воевать.