Тигр, который хочет на ручки, — это что-то из мультиков. Тигр, который рычит, как лев на заставке кинокомпании Metro-Goldwyn-Mayer, скорее, хочет ваши ручки откусить. Но если лев или тигр еще маленький, он смешно кряхтит и говорит «а-а-а». Правда, когда только подъезжаешь к «Дому тигра», ничего этого не слышишь — все звуки поглощают сугробы.
Одиннадцать заснеженных гектаров. Глухой забор с ярко-красной табличкой, которая гласит, что это не зоопарк и не развлекательное учреждение, а хоспис для диких животных. «Большая просьба соблюдать тишину и порядок!»
Сами дикие животные в первой половине дня тоже соблюдают тишину. Их голоса мы услышим позже. А пока говорят люди. И немного коты — не большие, а обычные. В теплом деревянном доме их пять, двое еще совсем малыши и без устали скачут по полу, дивану и столу. Все подобраны: на конюшне, на трассе, в лесу, в Дагестане.
За кадром остается огромный дружелюбный пес Тор — единственный, кого не подобрали, а специально завели. Пса выслали из комнаты за чрезмерное дружелюбие, иначе не дал бы поговорить.
Тигренок за автомобиль
Хоспис «Дом тигра» — детище Яны Олейник и Дмитрия Кима. Яна — ветеринар, она всегда мечтала лечить диких животных. Дмитрий — эквилибрист, цирковой артист в четвертом поколении. О тиграх не мечтал, но на вопрос «Как они у вас появились?» со смиренно-лукавой улыбкой отвечает: «Это я во всем виноват».
Сначала Дмитрий и Яна работали в цирке «Золотой дракон» в Новосибирске. Дмитрий руководил коллективом вместе с отцом, но потом молодые супруги перешли в другой цирк. Когда были с гастролями на Кавказе, к ним обратились за помощью владельцы двух тигрят. Тигрята умирали, никто не хотел браться за их лечение. Хозяев не трогали страдания животных — они просто боялись потерять деньги. Яна съездила к тигрятам и вернулась с фразой: «Мы должны их выкупить».
Денег у молодых супругов не было, пришлось заложить машину в ломбард. Хватило все равно только на одного тигренка — крошечного. «Я такого тигра на тот период времени еще не видел, — признается Дмитрий. — Первую неделю было даже страшно его фотографировать: лысый, постоянно хотел есть. У хозяев он сидел в маленькой клетке, его неправильно кормили, он голодал, психовал и растирал нос о металлические прутья». Дмитрий показывает на телефоне фото существа, которое больше напоминает котенка-доходягу.
Второго тигренка супруги могли купить только в рассрочку. Но хозяева долго колебались, а когда Яна с Дмитрием выехали за животным, перезвонили и сказали, что забирать уже некого — тигренок умер.
«Видовой ценности не имеет»
Первого «кота» назвали Астон, выходили и решили пристроить в хороший зоопарк. Но брать его никто не хотел — не вышел лицом, точнее носом. К тому же тигр не амурский, не бенгальский, а помесь — гибрид. Значит, «видовой ценности не имеет». «Обычно таких используют для массовых мероприятий, для развлечений, для визуала, а не для сохранения вида. Они не имеют отношения к природе. Получается так», — поясняет Дмитрий.
Лучшее, что могли предложить тигренку приюты, — клетка три на три метра, и то в виде исключения из правил — в основном речь шла о пространстве метр на метр или полтора на полтора. Отдавать «кота» в такие условия было жалко.
Но «кот» был все-таки тигром, быстро рос и набирал вес, прокормить его оказалось непросто. Тогда супруги решили поставить с ним номер. «Мы тогда взяли правило: если работаем в цирке и используем животных, то будем выкупать, лечить больных и давать им шанс на неужасную жизнь, — рассказывают Дмитрий и Яна. — Так мы проработали около двух лет. Началось все на Кавказе. Там мы выкупили двух львиц, двух тигров, осла за пятак, собак штук десять — их нам просто так отдали».
Хоспис вместо цирка
А потом начался ковид. Все массовые мероприятия запретили. Животных по-прежнему нужно было кормить, но официально устроиться на полный день, если ты работаешь с хищниками, невозможно: ты не имеешь права оставлять их без попечения.
Полтора года провели на карантине в Забайкалье. Дмитрий рассказывает, что тогда пришлось продать имущество и устроиться на работу в такси.
Яна при этом все равно умудрялась оказывать бесплатную ветеринарную помощь всем, кто об этом просил. Однажды к ней постучался известный блогер Александр Дмитриев, владелец интернет-звезды — пумы Месси. Ребята подружились, и Александр стал уговаривать Яну и Дмитрия завести блог. Месяца четыре они сопротивлялись, отговаривались: «К цирку очень специфическое отношение, и люди нам банально не поверят». Но несколько роликов с Александром все-таки записали.
Сразу же пришла довольно многочисленная аудитория. «У нас одновременно стрельнуло несколько медийных контрактов, Китай на нас очень быстро подписался, тикток тогда еще был свеж, и у нас все бурно полетело, появилось сразу несколько систем заработка, — вспоминает Дмитрий. — Сформировалась идея о том, что надо открывать хоспис — непонятно, правда, какими силами».
Почему именно хоспис? Потому что подопечных Яны и Дмитрия в естественную среду обитания не выпустишь. Большинство из них родились в неволе и страдают от тяжелых проблем со здоровьем.
Своя земля
Хоть карантин и закончился, Дмитрий и Яна решили, что в цирк больше не вернутся, и перебрались в Новосибирск — Димин родной город. Хоспис они хотели открыть именно там. Сразу решили: земля должна быть своя. «Это было для нас важным фактором. Мы в этой сфере уже давно и видели, как многие реабилитационные центры закрывались: новый глава, новый предприниматель пришел, земля хорошая — выгнали», — рассказывает Дмитрий.
Сложность еще и в том, что кошкам нужны деревья, а тут уже в дело вступает Гослесфонд. Землю с деревьями просто так не купишь и стройку там не развернешь — нельзя даже забор поставить.
Пока искали место для хосписа, продолжали вести соцсети, выкупать больных животных и подружились с «Госпиталем дикой природы» — организацией, которая занимается лечением диких и экзотических животных, начали проводить вместе с ним первые операции.
«Логистически это было очень сложно: нужно, чтобы команда приехала к тебе в Новосибирск, и ты для этого должен, грубо говоря, выкупить у них неделю, — объясняет Дмитрий. — Оборудование везли на поезде, это двое суток. Мы начали мечтать, что когда-нибудь оно у нас будет свое, что появится свой центр, что мы будем делать операции не в каморке, а в крупном помещении, где это комфортно».
Но пока мечтали и искали землю, начались проблемы с городской администрацией и местными чиновниками, пошли бесконечные штрафы от Гослесслужбы и управления ветеринарии. Новосибирску хоспис для больших кошек оказался не нужен.
К счастью, один неравнодушный человек нашел для Яны и Дмитрия участок в Ленинградской области — 11 гектаров — и помог с деньгами. Больше миллиона стоил переезд с животными. Зато появилась своя земля в полутора часах езды от Петербурга, где много дружественных и высококлассных ветеринарных врачей.
«Сумма котов меняется»
«У нас правило: мы не отказываем животным, которым нужна помощь. Сейчас тут 27 больших котов. Сумма котов меняется. Берем больше возрастных и тяжелых животных, от которых все отказываются. Стараемся не брать молодых и маленьких, потому что на них, возможно, найдутся руки», — рассказывают Дмитрий и Яна.
Покупать животных они перестали. Объясняют, что не хотят порождать спрос: некоторые «предприниматели» стали специально калечить крупных кошек, чтобы подороже их продать.
«Пять лет назад мы задали тренд на спасение таких животных, — объясняет Яна. — Многие люди, посмотрев на это, сказали: прикольно, мы тоже попробуем! Начинают животных покупать и тем самым создают спрос. Но надо очень хорошо понимать, что, если ты жалеешь и покупаешь одного львеночка, ты приговариваешь десять. Изымайте, идите в Росприроднадзор, в Россельхознадзор, идите законным путем. Почему я говорю, что, покупая животных, мы творили дичь? Потому что тех людей, которых надо наказывать, мы поощряли деньгами».
Но другого варианта раньше просто не существовало: изъять измученных животных по закону было невозможно — закона не было.
Тигр в законе
До 2020 года, как говорит Дмитрий, «любое животное равнялось стулу». В 2020 году был принят 498-й закон — об ответственном обращении с животными. Он многое изменил, но все равно требует доработки, которой Яна и Дмитрий активно добиваются уже не первый год.
До сих пор в России всерьез охраняют только животных, занесенных в Красную книгу. А гибриды — наполовину амурские, наполовину бенгальские тигры — «дворняжки кошачьего мира», как называют их Яна и Дмитрий, — почти никак не защищены.
Когда приняли 498-й закон, ситуация немного улучшилась: теперь цирки и зоопарки не могут работать без лицензий и должны соблюдать определенные нормы содержания. Кроме того, появился механизм, по которому можно изымать крупных животных, если над ними издеваются хозяева.
«У нас сильнейшая юридическая служба, поэтому мы участвуем в законотворчестве и, если люди издеваются над животными, работаем с органами», — объясняет Дмитрий. Серьезного наказания добиться сложно, но затаскать по судам и оштрафовать — вполне.
Раньше огромной проблемой во всех городах было фоторабство, в котором держали экзотических зверей. Теперь многое зависит от региона. В Петербурге, по словам Дмитрия, «очень круто работает Росприроднадзор, здесь включенные инспектора, которые любят свою работу». Да и люди стали сознательнее: многие понимают, что, фотографируясь со львеночком, они этого львеночка губят. На юге ситуация гораздо хуже.
К фоторабству добавляется торговля трупами, шкурами, частями тел животных. «Мертвый тигр стоит дороже, чем живой, причем кратно, — поясняет Дмитрий. — Шкура, когти, кости, китайская медицина».
Реестр и статус
Яна и Дмитрий уверены, что исправить ситуацию можно, только дополнив законодательство. В первую очередь нужен реестр — единая электронная база животных, чипирование, все возможные характеристики, пометки о парах, которые размножаются в зоопарках. А во-вторых, гибридам нужен статус — «либо особо охраняемого, либо особо опасного животного». «Приравнять их по статусу к оружию, — предлагает Яна. — Потомство гибридов должно быть признано нежелательным, гибридизация должна быть обоснована».
Сейчас по 498-му закону гибриды запрещены к содержанию. Но касается это только особей, которые были куплены после 2020 года. А поскольку единого реестра животных нет, изменить тигру год рождения и избежать ответственности проще простого. Кроме того, в законе ничего не сказано про потомство таких животных. То есть их размножение в неволе до сих пор никак не регулируется. А бесконтрольное разведение и отсутствие свежей крови приводят к болезням.
Яркий пример — молодая тигрица Камри, еще одна обитательница «Дома тигра». В хоспис она попала совсем маленькой из итальянского зоопарка, который гастролировал по России. На первый взгляд Камри кажется здоровой, просто немного задумчивой. Но стоит приглядеться, как замечаешь, что у нее подергивается голова. У Камри эпилепсия, она глухая и почти не видит.
Тигрица на цепи
Формально купить тигра имеет право только юридическое лицо. Но продавец может продать животное кому угодно, и ответственность для него не предусмотрена. «По большому счету, ответственности как таковой нет и у покупателя, — говорит Яна. — Законодательно не прописана конфискация. Мы предлагаем: пусть любое найденное на руках у человека животное без идентификации, без возможности проследить его происхождение считается вынужденно изъятым из естественной среды обитания и идет по статье 8.35, по Красной книге, по особо охраняемым редким видам, пока не будет доказано обратное».
Прямо сейчас в хосписе приходит в себя тигрица, которую изъяли у хозяина — тот три года держал ее на цепи. Когда приехала полиция, владелец взял животное на поводок и побежал по чужим огородам, от злости напоследок избил тигрицу — сломал об нее два черенка от лопаты. В прошлой жизни ее звали Лаура, в «Доме тигра» ей дали новое имя — Сильва. В вольере она пока одна — после пережитого даже на игрушки смотрит с опаской, не то что на сородичей. «Наша задача — чтобы кошка, которая всю жизнь прожила на цепи и знает только два шага влево, два шага вправо, вспомнила, что она тигр, и научилась вести себя как тигр», — говорит Яна.
Сколько стоит лев
Можно подумать, что такие случаи единичны. Ну сколько может быть в частной собственности у россиян тигров и львов? Дмитрий и Яна моментально в один голос отвечают: десятки тысяч. «Мне кажется, на Кавказе и в Крыму этих животных больше, чем в Африке», — говорит Яна.
«Москва, Кавказ, Крым, любые юга», — кивает Дмитрий. И тут же спрашивает: «Сколько, как вы думаете, стоит лев?» Правильный ответ — от 20 до 50 тысяч рублей. Дешевле, чем щенок породистой собаки.
«Льва вообще на улице можно найти — Чирона вот нашли», — добавляет Яна.
Это не фигура речи и не художественное преувеличение. Дело было в Ростове. Львенок появился буквально из ниоткуда, крутился около магазина. Там его заметила местная жительница и вызвала полицию. Львенка передали в Ростовский зоопарк, а оттуда позвонили Дмитрию и Яне и попросили его забрать.
Яна говорит: «Покупают малышей. Все истории — “мы его спасли, его бросила мама”. Как бы они размножались, если бы все мамы были такие хреновые? Нормальные они мамы. Их забирают и продают малышами, только потом это дикий зверь, к которому вы не подойдете. Чтобы это животное было ручным, няшечным, чтобы с ним можно было играться, детишек фотографировать, его надо брать от матери совсем младенцем. Девяносто процентов этих животных до года не доживают. Из десяти процентов пять останутся инвалидами и не дотянут до репродуктивного возраста. А у остальных есть шанс попасть в нормальные руки, где их вылечат».
Помимо найденного на улице Чирона в «Доме тигра» живут еще два львенка: Дуся из Донецка и Москвич, он же Йося, из Москвы. Умирающего Йосю в ветклинику принесли волонтеры. Откуда — непонятно, никто никогда не признается. Львенок тогда уже не мог есть сам, его кормили через специальную трубку. Дмитрий и Яна рассказывают, что, поскольку дело было в столице, «через 30 минут четыре не связанных между собой ведомства собрались в одной точке: помощник прокурора, участковый, комитет природопользования и инспектор Росприроднадзора». «Их интересовало, как это случилось. А кота передали нам».
Чирон, Дуся, Москвич — так в хосписе образовался львиный детский сад. Больше эти молодые и практически здоровые животные никому не нужны. «Первый непристраиваемый зверь у нас в стране — медведь, второй — лев», — объясняет Яна. Их никто никуда не берет.
Несмотря на все эти печальные истории, Дмитрий и Яна в один голос говорят, что «совсем уж демонизировать частников не надо». Бывают, хоть и крайне редко, исключения — обеспеченные люди, которые действительно очень любят животных, вкладывают в их содержание большие средства. Но таких примеров, конечно, очень мало.
Яна объясняет: «Огромное количество вымирающих видов животных спасено частными коллекциями, так рептилий, например, много сохранилось. Амурского тигра готовы бежать спасать все, а вот к золотистой жабе, которая вымирает от хитридиомикоза, как-то очередь не стоит, это все держится на фанатиках. Хочется спасать тех, с кем нравится себя ассоциировать. Никому не хочется ассоциировать себя с жабой или кузнечиком. Ни одна зоозащитная организация в мире за всю историю не спасла ни один вид животных от вымирания. Это сделали зоопарки, фанатики, частные лица. И животные будут содержаться в неволе, потому что антропогенез идет огромными темпами. Животным приходится приспосабливаться, и, к сожалению, естественной среды становится все меньше и меньше. Нормальные зоопарки занимаются сохранением биоразнообразия. Это запасник генофонда для той же природы».
Но, увы, далеко не все зоопарки нормальные: «передвижной зоопарк зарабатывает деньги, показывая зверюшку в отвратительных условиях».
Кормить, поить, любить
Создать по-настоящему достойные условия для крупных кошек трудно и дорого. Зоопарковая месячная норма для тигра — 92 500 рублей на одну только еду. Питаются тигры исключительно мясом: говядиной, курицей, свининой, кониной. Причем любят, чтобы все это чередовалось.
Яна приводит тигриную статистику: в дикой природе только одна из десяти охот у животного заканчивается успешно, так что тигры могут есть и раз в десять дней, зато поглощают сразу 35–45 килограммов. В «Доме тигра» их кормят, конечно, ежедневно. Если усреднить, то каждый день каждый тигр получает по 10–12 килограммов мяса.
Средний вес самки — 90–120 килограммов, самца — 120–170 килограммов. В хосписе, помимо тигров, есть и другие большие кошки, весом поменьше. Рысь, например, весит 15 килограммов. Аппетит зависит от габаритов, у всех своя специфика. Но все коты — сумеречные животные, активничают с наступлением темноты до успешной охоты. В хосписе «успешная охота» у них случается ближе к полуночи.
Помимо еды, нужна вода, большое пространство и свет. Держать тигров взаперти в темном помещении категорически нельзя. Два года назад в «Дом тигра» привезли полностью ослепшую Аврору. Из-за двусторонней глаукомы у нее сильно болела голова. Прежде чем попасть в хоспис, Аврора жила в Саратове в маленьком сарае без окон — так и лишилась зрения. Нежная, контактная, она шла навстречу людям, понимала, что ей хотят помочь. На ютьюб-канале хосписа можно посмотреть, как ей проводили операцию — для этого потребовалась целая бригада высококлассных врачей. Оба глаза пришлось удалить.
Операция «Львица»
«Дом тигра» — это не просто хоспис, но еще и филиал «Госпиталя дикой природы». Мало того что Яна Олейник сама профессиональный ветеринар, в «Дом тигра» регулярно приезжают ее коллеги, специалисты в разных ветеринарных областях. Вот и во время нашей беседы в свой единственный за несколько недель выходной там находилась Вера Седько.
В отличие от Яны Вера мечтала стать не ветврачом, а актрисой. Но теперь она один из лучших анестезиологов в стране, проводит животным операции даже на открытом сердце.
Первый опыт работы с хищниками у Веры вышел не то что комом, а шрамом: тяжелобольная «кошка» просунула лапу сквозь прутья и огрела по спине. Вера признается: старшие товарищи предупреждали, что даже умирающая львица остается львицей. Спину пришлось зашить, врачам в больнице — сказать, что неудачно поиграла с очень большой собакой, а к львице — вернуться, прооперировать и реанимировать. Львица выжила, Вера прошла боевое крещение.
Конечность и бесконечность
Сейчас самая сложная Верина пациентка в «Доме тигра» — Каталина, молодая тигрица из частного зоопарка. Сородичи едва не отгрызли ей лапу. «Ей откусили часть мягких тканей, у нее была сломана кость, — рассказывает Вера. — Мы очистили рану, срастили кость, сделали пластическую хирургию: взяли лоскут с части, которая выше, пересадили кожу. Там проходит лучевой нерв, который позволяет конечность ставить правильно — на подушки. Кошка перестала лапу ставить, потому что нерв не работает. У нее стала кривиться вторая нога, и мы понимаем, что надо пробовать сделать новую опору. У нее уже стоят две пластины, ее оперировал очень крутой ортопед Сотников. Она навсегда останется инвалидом, будет хромать, но уже встает на больную ногу и здоровой лупит другого кота. Все не зря. Будет меньше перекос, меньше опора на другую конечность. Рядом с Каталиной живет Петя, у которого совсем нет одной ноги, и можно сравнить, насколько ей проще».
Каталина и Петя, он же Петруччо, несмотря на все свои потери, и правда умудряются в шутку драться, бодаться и обниматься, как самые обычные коты. Но Каталине нужно регулярно делать рентген, проверять, в каком она состоянии. Ей всего год, при этом до трех лет тигры, по Вериным словам, «только набирают свой экстерьер», а растут и вовсе до пяти, так что многое еще может измениться, и действовать придется по ситуации. Вера говорит: «Мы очень долго думали, как ее оперировать, потому что все, что про такие случаи написано, — “отрежьте ногу, убейте кота”».
Вера и Дмитрий поясняют: во многих странах сложные операции считаются нерентабельными: потратишь все деньги на одного тигра — потеряешь много других. Ветеринарная деятельность «Дома тигра» держится, по большому счету, на энтузиазме врачей, которым интересны сложные операции. Яна добавляет: «Наших ребят еще надо заставить деньги взять».
Команда врачей вокруг хосписа собралась очень мощная. В «Доме тигра» есть свое ветеринарное оборудование, плановую или экстренную помощь животным оказывают прямо там. А если нужна высокотехнологичная операция, полная стерильность, КТ или МРТ, животных везут в дружественную клинику Сотникова. Благо собственная большая машина у хосписа теперь тоже есть.
Когда позволяют средства, Дмитрий, Яна и их команда помогают не только своим кошкам: выезжают в другие центры помощи животным, забирают пациентов на лечение, а потом возвращают владельцам.
Но и в самом «Доме тигра» ветеринарной работы хватает: например, Камри дважды в день нужно давать таблетки от эпилепсии, найденному на улице Чирону и еще двум львятам нужны витамины, подстреленному браконьерами амурскому тигру восстанавливают зубы (ради этого к нему регулярно приезжает специалист из Москвы). А кого-то просто нужно постоянно наблюдать, потому что животное в возрасте и с инвалидностью.
Реагируют на лечение все по-разному. В «Доме тигра» уважительно говорят, что у всех животных свое мировоззрение. Вот Каталина, например, очень привыкла к людям и позволяла обрабатывать лапу прямо дома, на диване, а теперь страдает от того, что ее переселили в вольер. А кто-то, как тигрица Хонда, наоборот, рвался в вольер и теперь голосит оттуда на всю округу.
Нужны ли тиграм волонтеры
Постоянно в «Доме тигра» помимо собственно тигров и других крупных кошек живут Яна, Дмитрий и еще два члена команды. Вера чуть ли не каждый день приезжает после работы в ветеринарной клинике. Еще шесть человек строят новые вольеры — большие, полноценные, с отсыпкой, мелиорацией, теплыми домиками. Яна подчеркивает: «Спасать из одной тюрьмы в другую не имеет смысла. Нас всегда интересовало не количество, а качество».
Строительство вольеров — это оплачиваемый труд. Волонтеров на такую работу не привлекают, хотя у «Дома тигра» много фанатов, которые рады были бы потрудиться ради животных, за жизнью которых не один год наблюдают в интернете. Но по российским законам владельцы хосписа несут полную ответственность за всех, кто находится на его территории. «Представьте очарованных людей, которые наблюдали за тиграми на экране. Хочется совершить ошибку, приблизиться. А у нас есть животные, которые убьют сто процентов», — говорит Яна.
Сосредоточиться и быстро сделать работу, если ты впервые оказался среди любимых тигров, тоже очень сложно. Вот еще одна причина, по которой строители работают за деньги. Но если ты на зарплате, это не значит, что ты равнодушен к «котам». Яна смеется: «У “кота” к попе листик прилип — человек бежит и говорит: “У нее там дырка, ее кто-то поцарапал!” А там просто красный осиновой листочек. Но человек обратил внимание, и он молодец!»
«Любого нашего подписчика можно назвать волонтером, если он несет дальше правильную позицию и помогает добиваться результатов», — философски замечает Дмитрий. А дальше они с Яной говорят, подхватывая друг за другом: «Почему мы ведем каналы? Это способ донести позицию. Наши подписчики знают, что фотосессии с дикими животными — это сублимированное зло. Они знают, что есть животные гибридные, они приходят в зоопарки, где плодят животных, и спрашивают: “А куда поедет их потомство?” Они задают правильные вопросы, и тем, кто этим занимается, становится неудобно. Они знают, что бывают цирк плохой и хороший и всегда есть конкретный человек, который в этом виноват или, наоборот, молодец. У любой проблемы животного, как правило, есть Ф. И. О. и юридический адрес. Любую, даже самую хорошую, идею можно довести до абсурда. Наши странички — способы донести информацию, сообщить, что проблемы есть. Их можно решить так-то и так-то».
В гостях у крупных кошек
Дмитрий уезжает по делам, а мы с Яной и Верой шагаем по снегу к тиграм.
На деревьях висят кормушки — тут заботятся не только о котах всех размеров, но и о синицах и о других лесных птицах. Яна говорит, что сюда даже цапли прилетают.
Вольеры очень просторные. Животных знакомят и сводят постепенно и очень осторожно, подбирают по возрасту, наблюдают, как они взаимодействуют, чтобы не случалось таких трагедий, как с Каталиной, чтобы никто никого не покалечил. В гордом одиночестве живут те, кто к нему привык и кто после пережитых тягот не готов общаться с сородичами, например слепая Аврора и Сильва, которая три года провела на цепи.
По территории хосписа течет ручей, и тиграм нравится пить воду прямо из него. Но есть у них и отдельная вода, а зимой они с удовольствием едят снег. Зиму тигры вообще любят — с наслаждением валяются в снегу. Но в каждом вольере обязательно есть теплый домик, где можно спрятаться в непогоду. Некоторые тигры набиваются туда целой компанией.
Время послеобеденное, и обитатели Дома начинают потихоньку просыпаться. Хоть их тут и называют котами, Вера говорит, что и от котов, и от собак тигры, конечно, отличаются: «В чем-то похожи, но в целом это другой мир».
Первая, кого мы видим, — Камри. Она похожа на тигриное воплощение Будды — само спокойствие. Тигры не умеют улыбаться, но кажется, что Камри делает именно это. Про ее эпилепсию, глухоту и проблемы со зрением Яна говорит: «Это результат бесконтрольных разведений. Когда знакомый дрессировщик попросил ее забрать, она даже по прямой не ходила».
К Камри подходит Додж, он же Дождик, он же Бобтейл, — упитанный тигр без хвоста. Он нежно лижет подруге ухо, а потом смешно пытается сесть на нее, как на табурет. Тут уж спокойная Камри протестует.
Тем временем в соседнем вольере взад-вперед взволнованно ходит Петя, он же Петруччо, он же Понтиак, а с ним рядом — Каталина. Петя из Донецка, и, как сказали Яне, лапу ему ампутировали из-за осколочного ранения. Передвигается он скачками, прижимается большим лбом к решетке и ест вкусняшки прямо из Яниных рук.
Каталине, за лапу которой так отчаянно борются Вера и другие ветеринары, передвигаться проще. Но сложнее смириться с тем, что от любимой Яны ее отделяют железные прутья. Она жалобно урчит и ластится, как домашняя кошка, которой хочется на ручки.
С Верой у Каталины тоже особые отношения. «Это что за песня? Да, моя девочка, моя красавица, моя маленькая! Ты моя кошка! — успокаивает ее Вера. — Единственная кошка, к которой я могу подойти и взять на поводок».
От Камри и Дождика Петю и Каталину отделяет сетка, но они игриво бодаются с соседями сквозь нее. При этом юная Каталина то и дело норовит огреть Петю здоровой лапой. Он в ответ то ли кряхтит, то ли урчит. «Тигры много вокализируют», — улыбается Яна.
Кто бы нас съел
Видя эту идиллию, мы с фотографом спрашиваем: «А кто бы нас съел?» «Все! — решительно отвечают Яна и Вера. — Не со зла, конечно, — раздербанили бы на кусочки, играя». Поэтому и кормят тигров по строго заведенному порядку: «закрывается дом, открывается вольер, закидывается еда, дальше они разбираются». Если надо дать таблетку, то ее прячут в мясо. Когти тигры точат о деревья, а спят когда как: то в теплом домике, то на улице.
Пумы попали в «Дом тигра» из передвижного зоопарка, но их мы видим только краешком глаза, издалека — не хотят выходить из домика, «не их время». Даже с расстояния в несколько метров видно, что они сонные.
Леопард, которого Вера ласково называет Булочкой, к нам тоже не выходит.
Рыси — самые старшие обитатели хосписа. Амуру из Новосибирска хорошо за 20 лет. Его соседка Лада тоже в возрасте и уже не ходит. Оба боятся людей.
А вот «дикари», амурские тигры, сами нас пугают. Проходя мимо их домика, Яна стучит по стенке, и оттуда в ту же секунду раздается громкий кинематографичный рык.
Оказывается, если тигр с умильным видом ходит вдоль забора и трется о решетку, он за вами следит и усыпляет вашу бдительность. Несмотря на внушительный размер, грозный окрас и все предупреждения, он так мил, что очень хочется потрепать его по макушке и поцеловать в огромный лоб. Узнать в нем лысого котенка-доходягу сегодня невозможно. Но это ради него, Астона, Дмитрий и Яна когда-то заложили машину в ломбард. С него все началось, и с него пошла традиция называть «котов» автомобильными именами.
Пока мы умиляемся Астону, над 11 гектарами, как гром, раздается тигриный рык. «Хонда! — кричат в ответ Вера и Яна. — Неделю молчит, а потом по плану скандал».
Насмотревшись на уверенного в себе и мимишного тигра, горько видеть тигрицу, которая пережила много горя и еще не научилась доверять ни человеку, ни сородичам. Сильва, которая три года провела на цепи, смотрит из вольера с опаской. В хосписе она всего месяц и наверняка еще обретет уверенность в себе, как и слепая Аврора. Трудно поверить, что та когда-то жила в сарае без окон. Теперь Аврора царственно возлежит на возвышении посреди вольера, а услышав восторги в свой адрес, подходит к решетке и игриво переворачивается на спину. По вольеру, несмотря на слепоту, она передвигается очень бойко.
Львиный детский сад
По соседству — тот самый львиный детский сад. Яна в шутку называет Веру его директором. Крепкие, песочного цвета львята в детскую крапинку еще совсем малы: двоим полгода, третьему — около четырех месяцев. У них светлые малышковые глаза, загнутые реснички, крепкие лапы. А поднять их на руки уже не получится — слишком тяжелые. И доказать им свой авторитет не выйдет. Гости для них — живые игрушки, приведенные Верой.
Чирон, которого нашли посреди Ростова, — «самый маленький и самый лев: умеет за себя постоять». Он забирается в подвешенное на приличной высоте колесо и начинает в нем крутиться. «Ой, молодец, кот! Ай, умница!» — нахваливает его Вера. Львята запоминают, за что их похвалили, и охотно повторяют эти действия. Их любимые игрушки — мячи, большие банки, трубы, всякие подвесные конструкции. И конечно, они играют друг с другом. Сводили их осторожно и постепенно, но теперь это настоящая семья.
Девочку Дусю уже кастрировали: профилактика опухоли молочных желез. А вот если кастрировать мальчиков, у них не вырастет грива. Возможно, удастся обойтись и без операции.
Формально львята здоровы, но есть нюансы. «Львов давным-давно не завозят из Африки, кровь не менялась», — поясняет Вера. От бесконтрольного разведения — многочисленные проблемы. У маленькой Дуси катаракта, есть риск, что разовьется глаукома, и тогда ей придется удалить правый глаз.
Вера приезжает к львятам почти каждый вечер после операций, которые проводит в клинике. Она прекрасно помнит, каким был Чирон, когда его привезли, — весил меньше домашней кошки. Москвич, он же Йося, долго не мог научиться нормально есть после того, как питался через трубку в пищеводе. «Непонятно, как они будут к году, — говорит Вера. — К году меняются зубы, у тех, у кого была метаболическая проблема костей из-за неправильного кормления, зубы могут неправильно расти, выдавать абсцессы. Приколов может быть еще много». Но сейчас все благополучно, Вера переживает только, что Чирон начал подмерзать, — увлеченный игрой, не хочет уходить в теплый домик. «Шапку надень! Рейтузы надень!» — смеется она.
Врачи с амбициями и без
Насмотревшись на тигров и львов, мы отправляемся в святая святых — операционную. Она похожа на деревянную церковь или большой корабль, плывущий по снежным волнам. Прежде чем доставить сюда пациента, в него нужно выстрелить специальным дротиком с наркозом — дистанционным инъектором.
Когда животное уснуло, в его трахею вводят интубационную трубку, по которой подается газовый наркоз. Для тигров используют самую большую трубку, какие только бывают, — трубку для испанского мастифа. Врач может прямо на месте отслеживать ЭКГ, пульс, число сердечных сокращений пациента.
Про себя Яна говорит, что она врач без амбиций: «Моя задача — проблему разглядеть; профилактика, вакцинация, акклиматизация, выхаживание. А Вера входит в топ-10 анестезиологов в стране. Только вчера у нее было четыре операции. Врач определяется количеством новых клинических случаев».
Когда животное прооперировано, его нужно выхаживать: дежурить рядом с ним днем и ночью, следить за состоянием. И это тоже сложная работа, выполнять которую приходится не только врачам. Вся команда «Дома тигра» обучена по крайней мере базовым медицинским манипуляциям.
На стенах коридорчика, ведущего в операционную, — отпечатки лап животных, которые умерли. Смерть учит живых: ее причину обязательно устанавливают, делая вскрытие. Это вклад в изучение здоровья больших кошек, ведь, по большому счету, люди до сих пор знают о нем недостаточно. Потом животных кремируют, а на месте захоронения сажают елочку. Яна ласково называет каждую по имени.
Экономика тигров
Помимо расходов на лечение, обследование животных, их питание, нужно закладывать средства на электричество, обслуживание теплых домов, строительство вольеров. Сейчас у «Дома тигра» пять источников дохода: благотворительность, монетизация соцсетей, рекламные контракты, платные выездные истории, спонсорские и опекунские программы. Зарплату Дмитрий и Яна себе из этих денег не начисляют — работают «на стороне» и обеспечивают себя сами.
Пять видов деятельности — звучит внушительно, но все время приходится лавировать: «То ютьюб монетизацию уберет, то тикток уйдет — для нас это всё потери. Только благодаря тому, что все векторы соединяются в одно целое, мы и можем работать», — говорит Дмитрий.
Деньги «Дому тигра» нужны всегда. Кроме того, нужна информационная поддержка, чтобы больше людей понимало, какое отношение к животным нормально, а какое — нет, чтобы продвигать законодательные инициативы, прекращать бесконтрольное разведение, издевательства над «дворняжками кошачьего мира» — и не только над ними.
На следующий день после нашего визита Дмитрий, Яна и Вера должны «идти на медведя»: конфискованной медведице Машеньке нашли достойное место в зоопарке в Новгородской области, надо ее аккуратно туда перевезти. «О, Росприроднадзор за это грамоту дает? Я маме ее покажу!» — смеется Вера. Она обошла всех животных, дала им угощения и таблетки, поиграла со львятами, проверила, все ли готово к завтрашней поездке, а теперь деловито хватается за лопату, чтобы расчистить дорожки. Но Яна протестует: «Оставь мой снег в покое! Я хочу, чтобы он лежал! У тебя выходной!»
Где-то вдалеке раздается протестующий голос тигра.
