«В моем космосе пахнет кислым молоком и шерстью»
В 2022 году Монголия приняла тысячи россиян-эмигрантов, в том числе жителей азиатских республик: Бурятии, Калмыкии, Тувы, Алтая. И некоторым из них опыт жизни в Монголии помог по-новому взглянуть на свою идентичность. Я сама, как и многие, впервые погрузилась в такую плотную азиатскую среду
Я эмигрировала в Монголию в апреле 2023 года, но до этого мне довелось побывать в стране дважды. Первая поездка была в составе бурятской делегации в 2019 году, когда мы отправились на бурят-монгольский праздник в аймак Булган — один из пограничных с Бурятией районов Монголии. Там еще с начала XX века живет много потомков бурят. Их предки могли бежать в Монголию от бесчинств русского казачества, от хаотичных дней революции или позже — в 1930-е годы — от репрессий государства, которым подверглось буддийское духовенство. Либо же, откочевав на свои летние пастбищные стоянки, они просто оказались по ту сторону только что демаркированной границы между странами.
Во второй раз я посетила Улан-Батор вместе с подругами в ноябре 2022 года. В те дни в центре города можно было часто услышать русскую речь — итог начавшейся в сентябре мобилизации.
Монгольское общество отреагировало на приезд тысяч эмигрантов большим желанием помочь: многие предприниматели, потомки бурят первой волны эмиграции, активно помогали россиянам с жильем, рабочими местами, одеждой, сим-картами и даже авиабилетами. Местные волонтеры организовали для приехавших бесплатные курсы монгольского языка и чаты с полезной информацией по бытовым вопросам.
В итоге, переехав в Улан-Батор, я не столкнулась с особыми трудностями и лишь пошла по тропинкам, проложенным российскими эмигрантами и монголами до меня.
* * *
«“Цээж” — значит “грудь”, “зураг” — “фотография”. “Фотография по грудь”. Значит, здесь делают фото для документов», — мы гуляли с моей кузиной по Улан-Батору, и она читала рекламные вывески магазинов, переводя слова и угадывая значения. «Вот можно же! Можно же все на родном языке указывать!» — восклицала она.
Кузина из Бурятии, в Монголии оказалась впервые. Она преподает бурятский язык в одной из школ в пригороде Улан-Удэ и недавно жаловалась, что дети из бурятских семей на уроках говорят: «А мы ваш язык не понимаем». Действительно, бурятский язык сложно назвать витальным: остается все меньше его активных носителей, особенно в городской среде.
В Монголии же человек с хорошим уровнем бурятского или калмыцкого — оба языка относятся к монгольской языковой семье — может практически не испытывать проблем с языковой адаптацией. Поэтому кузина охотно беседовала с моими соседями, продавцами на рынке и с завистью рассматривала в книжном магазине школьные учебники, объясняющие математику на монгольском.
Монголия была страной — сателлитом Советского Союза. Здесь ощущается след социалистического прошлого, будь то пожилые таксисты, учившие русский в школе, или мозаики на домах, восхваляющие труд и дружбу монгольского и советского народов. Сейчас Монголия — развивающаяся экономика с растущим населением, зажатая между Россией и Китаем демократия.
* * *
Моя знакомая Маша переехала в Монголию из Республики Алтай. Она отметила, что в Монголии сложно не замечать, как естественно в жизнь встроена культура. Маша рассказывает мне, что у нее был шок, когда она увидела в минимаркете автоматические машинки, которые наливали чай с молоком. Удивлением было увидеть в магазинах и борцоки — своеобразные жареные пирожки — в фабричной упаковке: на Алтае это исключительно домашняя еда, которую обычно готовят бабушки.
Национальная еда, которую можно свободно купить в супермаркете или в магазине у дома, удивляла и меня. В первую очередь это молочная пища: сухой творог ааруул, молочные пенки урмэ. В Бурятии мне удавалось полакомиться чем-то подобным только в деревне, когда меня угощали старшие родственники.
Буряты постепенно утрачивают традицию употребления молочной пищи из-за вымирания деревень и индустриализации производства. Например, описывая ааруул, бурятские СМИ пишут, что это «традиционный продукт, по ряду причин ушедший в небытие». К счастью, этот «ряд причин» не затронул Монголию: местные компании и фермеры производят в больших объемах молочную продукцию, и она лежит на прилавках магазинов наравне с молоком и хлебом.
Живая и обыденная монгольская культура позволила мне понять, как жили мои предки-буряты раньше: они ели молочную пищу, говорили только на родном языке, как это делают монголы сейчас. Но для моего народа это практически уже в прошлом.
* * *
Монгольская культура привлекла и другого моего знакомого, Игоря. Он родился в семье бурятки и этнического корейца, в Монголию переехал в 2024 году. По его словам, в Монголии есть море того, чего ему не хватало в Бурятии. В Бурятии у него возникла мысль, что его собственная [бурятская] культура стала экзотикой. Действительно, для бурят дэгэл (национальный костюм) — экзотика, и человек, который надел его, на улице выглядит необычно и даже ненормально. В Бурятии сверстники Игоря удивлялись, когда узнавали, что его интересует бурятская культура. А в Монголии у каждого есть дээл (дэгэл), и все знают свою культуру.
В феврале-марте в Монголии отмечается Цагаан Сар — новый год по лунно-солнечному календарю. Дни празднования Цагаан Сара объявляются нерабочими, и монголы разъезжают по своим родственникам с подарками. Выходя на улицу, я любовалась семьями, одетыми в дээлы одинакового дизайна, молодыми людьми и подростками, стоящими в очереди в конвиниенс-шопе в нарядных, сшитых на заказ костюмах. А еще я плакала — потому что, во-первых, семейный характер праздника обострил мое чувство одиночества. Во-вторых, это были слезы зависти. Я бы очень хотела, чтобы в Бурятии было так же.
* * *
В Монголии я чувствую себя безопасно. Это было важным наблюдением для меня, бурятки, выросшей и жившей почти всю жизнь в Петербурге. Проходя мимо толпы подростков, первое время по привычке напрягалась и втягивала голову в плечи, пока однажды не поняла, что у них ко мне не может быть никаких претензий — я совершенно как они. Да, мне было безопасно и в Бурятии, но в моноэтнической Монголии это чувство стало всеобъемлющим.
Этому способствовала и атмосфера принятия. Спустя год жизни в этой стране я чуть ли не на физическом уровне поняла, что принадлежу к огромному многомиллионному монгольскому миру, который пролегает через границы России, Монголии и Китая (в Китае есть регион Внутренняя Монголия). И даже дальше: встречая монголов во Франции или разговаривая с работниками монгольского кафе в Германии, я видела столько радости и принятия, что невольно стала задумываться, почему мои российские сограждане не радуются мне так же сильно, как монголы.
Такое же чувство было и у Игоря. До переезда в Монголию он успел пожить в Южной Корее по визе соотечественника. Игорь говорит, что в Корее он иностранец, как и любой кореец, не родившийся в стране. А в Монголии местные жители говорят бурятам: «Вы наши братишки», и сложно представить, что монголы назовут их иностранцами.
* * *
Конечно, мой положительный опыт в Монголии не отражает всей палитры разных ситуаций. Подруга поделилась историей, как в поезде пассажиры воспользовались тем, что она не владеет монгольским на хорошем уровне, и заняли ее место. Другая знакомая рассказывала, что таксисты принимали ее за казашку из-за акцента (на западе Монголии есть регион, в котором живут казахи) и грубо отправляли ее обратно «домой».
Сложности вызывали и бытовые или, скорее, городские проблемы: Улан-Батор — огромный мегаполис с бесконечными, гигантскими пробками. Культуру вождения может описать авария, свидетелем которой я стала ранним утром субботы на пустой дороге: одна машина «из вредности» не пропустила другую, выезжающую с парковки. Другой острой проблемой города является качество воздуха и смог зимой, когда большая юрточная часть Улан-Батора начинает топиться углем. Живя в районе, близком к юрточному, в холодные месяцы (а это с ноября по апрель) я стараюсь не выходить на улицу вечером. Некоторые мои знакомые утверждают, что эти проблемы не решить — настолько они фундаментальны, а нужно строить второй Улан-Батор.
Тем не менее мой опыт жизни в Монголии оказался во многом целительным.
* * *
«Я в открытом космосе» — именно с таким ощущением я проснулась в одну тихую холодную ночь. Эту ночь я провела в спальном мешке в юрте посреди степи аймака Дундговь, или Средняя Гоби. Вакуумная тишина войлочной юрты и непривычная мне теснота спального мешка создали иллюзию скафандра и космоса. В моем космосе пахнет кислым молоком и шерстью.
Осенью мне повезло съездить в аймак в семью современных скотоводов-кочевников, чтобы сделать серию портретов для книги моей знакомой Мягмар. Мягмар писала краеведческую книгу об истории своей многодетной семьи и малой родины. С подругой мы посетили семью ее родного брата и племянника, а также несколько семей соседей.
В этой поездке я близко увидела степную жизнь скотоводов, она отличается от привычного мне образа жизни бурятской деревни. Сегодняшние монгольские кочевники чаще живут в домиках на колесах, где есть электричество от солнечных батарей и антенна. А юрта используется в качестве кухни: там готовят супы и мясо, кипятят молоко, из которого делают ааруул и урмэ.
Наверное, описывая этот опыт, сложно избежать штампов и экзотизации, ведь для бурят в отличие от монголов юрта и кочевье стали образом из истории. Поэтому хочется сконцентрироваться на ощущениях и рассказать, как тепло было прятать ноги в веренице коз, связанных друг с другом для дойки. Как вкусен был свежий ааруул из смешанного козьего и коровьего молока. Как металась на сильном степном ветру тряпка, которую повесили сушиться на тесьму, охватывающую юрту вдоль. И как красивы горы, которыми мы с Мягмар не уставали любоваться всю поездку.
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране и предлагаем способы их решения. За девять лет мы собрали 300 миллионов рублей в пользу проверенных благотворительных организаций.
«Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям: с их помощью мы оплачиваем работу авторов, фотографов и редакторов, ездим в командировки и проводим исследования. Мы просим вас оформить пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать.
Оформив регулярное пожертвование на сумму от 500 рублей, вы сможете присоединиться к «Таким друзьям» — сообществу близких по духу людей. Здесь вас ждут мастер-классы и воркшопы, общение с редакцией, обсуждение текстов и встречи с их героями.
Станьте частью перемен — оформите ежемесячное пожертвование. Спасибо, что вы с нами!
Помочь нам
