Они любят легкость, ходить босиком и длинные волосы

Меня зовут Маша, я родом из Томска, и у меня за плечами шесть лет жизни в Австралии. Другая сторона Земли, поиск первой работы, тесты на знание английского, потеря работы, тесты на гражданство, новая работа, первые выборы. Я долгое время привыкала к особенностям местной жизни, чтобы в итоге задаться вопросом: а стану ли я здесь когда-нибудь своей? И спустя два года локдауна, 18 месяцев собеседований и еще нескольких лет преодоления культурных и ценностных различий, кажется, нашла ответ на свой вопрос

Я живу в Мельбурне, куда приехала из России еще в 2019 году и где полтора года пыталась найти работу в инновациях и стартапах. Полтора года поисков работы — это когда каждый день встаешь в семь утра и откликаешься на вакансии до пяти вечера только для того, чтобы первый год на них не отвечал вообще никто ни разу. И еще полгода после этого ходишь на собеседования, где отказывают после первой встречи. 

И все это параллельно с попытками встроиться в общество, сохранять благодушный настрой, отвечать на проблемы знакомых эмпатично, а не холодным «держись там».

Отчасти поэтому опытные эмигранты перестают «советовать» эмиграцию — путь не для всех. Эмиграция — это, конечно, и про поиск работы, но больше про эмоциональную устойчивость. Про то, чтобы постоянно задавать себе вопрос: а точно мне оно надо? Про то, чтобы проходить через самые сложные обстоятельства, сохраняя оптимизм.

Например, на одном из собеседований HR поделилась стратегией компании на следующие два года, и я ответила, что звучит очень «интересно и амбициозно». До конца собеседования они посмеивались над этим комментарием и обещали записать меня как кандидата, который считает их стратегию амбициозной. Почему? Что имели в виду?

До сих пор не знаю, но большая часть общения в первые годы эмиграции — это попытка угадать, заполнить паузы восприятия, додумать, почему люди вокруг тебя реагируют так, а не иначе. 

Как со словарным запасом. Мой — очень хороший, но мне пришлось привыкнуть к тому, что в каждый момент времени я понимаю не больше 95% диалога. Эти 5% навсегда остаются загадкой и пролетают мимо ушей.

Каждое утро понедельника на работе у нас начинается с моей личной пытки под названием «кроссворд из газеты». Момент сплочения команды вокруг легкого занятия за кофе. Сплачиваются все, кроме тех, кто не может ответить ни на один вопрос. 

Кто из новозеландских актеров был известен в 1970-е как гитарист популярной группы? Какой из премьеров штатов Австралии официально правил дольше всего? Как звали детектива из известного британского сериала про деревню в Сассексе?

Невыносимые 20 минут, где все вопросы про австралийскую и англосаксонскую культуру… Ни разу вопросы не включали что-нибудь наподобие «Кто написал “Один день Ивана Денисовича”?» или хотя бы «Кто расписал потолок Парижской оперы?».

Однажды никого из австралийцев на понедельничном кроссворде не было, и наш начальник молча прошелся по всем вопросам из кроссворда, в ответ получив тишину. В конце он посетовал, что команде нужно культурно развиваться, и в следующий раз устроил нам опрос про британскую историю и королевскую семью.

«Что за фигня?»

Одна из новых для меня вещей в английском языке — осторожное обращение с прилагательными.

Есть смешная диаграмма различий в речевых определениях эмоций для русских, американцев, австралийцев и британцев. Русские начинают распределение с «что за фигня?» и заканчивают «и тем не менее фигня какая-то» — для нас оттенки в речи существуют для того, чтобы их использовать. Если все треш и угар (а оно у нас часто так), мы так и скажем. Американцы на все отвечают: «Это великолепно». Британцы ограничиваются «окей» (молча кивая головой), а австралийцы говорят «неплохо» на все варианты.

«Ужасный» — это одно из прилагательных, которые мне пришлось убрать из лексикона.

— Как тебе этот фильм?

— Ужасно.

Если вы так недавно отвечали на этот вопрос, то представьте, что каждый раз, когда хочется сказать «да фигня какая-то», этот ответ нужно заменить на развернутый о том, как все было на самом деле «неплохо». Добавьте сюда выражение шока на лицах местных, когда они слышат «ужасно» в ответ на «Как тебе новый фильм?» — и вы тоже приложите усилия, чтобы быть осторожными со словами в следующий раз.

Мои первые опасения насчет прилагательных начали закрадываться, когда я спросила своего начальника-британца о том, как прошли его выходные. Он ответил: «Средне» («Average»). «Окей», — ответила я. «Средне» — это, наверно, значит «ни хорошо ни плохо». Пока он не продолжил предложение: «Я отравился и все выходные провел с температурой».

«Так “средне” значит “ужасно”?» — спросила я и в ожидании ответа мысленно прошлась по всем случаям, когда в ответ на мои презентации, письма и предложения он отвечал: «Средне». Он молча кивнул головой, а я нервно сглотнула, переосмысливая последний год.

Самое сложное — научиться говорить

Тут важно не просто хорошо говорить на английском, а говорить на языке чувств, эмоций и эмпатии, чтобы попадать в одну волну с местными. Мой коллега сегодня утром вызывал врачей своей девушке и написал об этом в рабочий чат. Сразу посыпались сообщения сочувствия: «Я думаю о тебе», «Обнимаю вас обоих», «Пиши нам». У меня в голове еще пару лет назад была бы полная тишина. Единственный вариант сочувствия из школьной программы английского, который я могла вспомнить и сообразить в короткий временной промежуток, когда приемлемо реагировать, был «Hang in there!». То есть «Держись!».

Для местных это холодно и бесчувственно. По крайней мере, так сказала моя знакомая, перед тем как перестать со мной общаться из-за этой «холодности». У нее был тяжелый период в жизни, и все, что я смогла придумать в ответ на ее сообщения, было «Hang in there!». Больше мы не друзья. 

И за шесть лет в Австралии таких faux pas, то есть досадных ошибок, было миллион. Например, мы с коллегой приходим на деловую встречу. Он новозеландец, я русская, встреча с австралийцами. Час спустя мой новозеландский коллега в полной фрустрации и расстроенных чувствах говорит мне: «Австралийцы такие прямолинейные. Эта женщина заставила меня чувствовать себя некомфортно, она прямо все мне в лицо говорила. Перед тем как я переехала в Австралию, меня все предупреждали, что австралийцы прямолинейны». Я посмеиваюсь в кулак, потому что для прямолинейных русских австралийцы точно в той категории спектра, что относится к «невероятные милашки». 

Недавно меня спросили, как отличить австралийца, если встретишь на улице. Хороший вопрос. Австралийцы расслабленные, улыбаются, в их позе и движениях сквозит легкость. Они любят ходить босиком, отращивать длинные волосы, носить усы и всегда ставят в приоритет отдых — походы, серфинг, кемпинг, спорт, но никак не «достигаторство». Может быть, отсюда и легкость. 

О кофейной культуре

Один из фундаментальных вопросов жизни в Мельбурне, на который приходится ответить со временем, — это выбор кофейного напитка, your coffee order, который остается с тобой. Кофе — это большая часть жизни, это очереди на вход в лучшие кофейни с утра перед работой, это перерывы от работы с коллегами, это рабочие встречи, это часть твоей идентичности. Какой ты человек: флэт уайт или коконат айс латте, хот матча или стронг оут кап? 

С момента переезда в Мельбурн я прошла все стадии адаптации к крепкому кофе — от латте с максимальным содержанием молока через капучино до флэт уайта и варианта, который существует только в Мельбурне, под названием «мэджик». Это двойной ристретто с каплей молока, самый крепкий из молочных вариантов. 

Кофейни здесь открываются рано и закрываются в три часа дня. У всех есть свои предпочтения по месту, обжарке и бариста, и нормально идти пешком дополнительные десять минут, если хочется не просто хороший кофе, а самый лучший. Здесь очень быстро привыкаешь к высокому качеству, которое доступно даже в деревне в трех часах езды от большого города, поэтому многие мои знакомые не пьют кофе за пределами Австралии — для них он недостаточно хорош. Кофе и тост с авокадо на завтрак — это водораздел поколений: бумеры считают, что молодежь не может позволить себе ипотеку, потому что много тратит на бранчи. Молодежь давно смирилась с фактом, что никто из них никогда не сможет позволить себе купить дом, и теперь просто тратит на кофе. Жизнь в Австралии очень дорогая и становится только дороже.

Когда становишься своим

А в какой момент перестаешь быть эмигрантом и становишься своим? После церемонии получения гражданства? После того как выходишь на работу, которая следующий шаг в карьере, а не просто способ заработка? А может, после того, как разберешься в пенсионных фондах и сможешь точно сказать, почему выбираешь конкретный? 

Думаю, что ответ — в степени усилий, приложенных для того, чтобы стать своим. Шаг за шагом ты преодолеваешь сопротивление среды, каждый раз задавая себе вопрос: а оно того стоит? Если душа отвечает «да», то продолжаешь преодолевать, одновременно получая некоторую чистоту восприятия: я, кажется, действительно этого хочу. 

А вот если бы деньги и документы были не проблемой, я бы хотела сейчас уехать и оказаться в совершенно другом месте? Начать все с нуля, другой климат, выстраивать отношения?

Кажется, нет. 

Каждый честный ответ приближает к тому, чтобы стать местной. 

Интересный водораздел для меня случился, когда мой менеджер неожиданно для меня, себя и окружающих избрался в мэрию. 

Для регистрации на выборы он создал новую партию из двух (!) человек, по вечерам после работы раскладывал свои распечатанные бюллетени по почтовым ящикам и спустя пару недель проснулся в новой должности в городе на 2,5 миллиона человек. Кандидат с рекордно минимальным бюджетом, потраченным на избрание, — тысячей долларов, отложенных с зарплаты. 

А что, так можно?

Смотря на то, как в России мои друзья, знакомые и единомышленники (высокопарное слово) раз за разом в течение многих лет пытаются хоть как-то, хоть тушкой… и все безуспешно… Для меня это было (и все еще является) шоком.

Но зато это «а что, так можно?» сразу открывает возможности. Например, программы обучения женщин в политике — «а что, может, я тоже могу?» Или хотя бы «писать письма своим избранным представителям» со своими проблемами и вопросами. Кстати, мой менеджер теперь же и мой «избранный представитель», так что писать могу — и по всем каналам сразу.

Первой идеей, которую я предложила своему «избранному представителю», стал визуальный гид для города — чтобы вывески, знаки, цвета, шрифты были одинаково красивыми. Чтобы как в Москве, которая похорошела. 

Ответ был, что это «самая коммунистическая идея, которую он когда-либо слышал». Faux pas?

Но ничего. Опыт интеграции научил оставаться открытой к экспериментам на протяжении неограниченных попыток. В следующий раз получится.

Записал Чингис Бальбаров

• Теги:
• такая чужбина