Инспектора — это глаза, руки и ноги заповедника. Их задача — охранять территорию от нарушителей и составлять протоколы на тех, кто находится там без разрешения. Инспектора постоянно дежурят на границах заповедника и на реках. Чистят тропы, дороги, просеки, ремонтируют мосты, избы и другие постройки на кордонах. Еще они считают следы зверей, следят за ягодниками и грибницами, собирают массу важных данных. В большинстве случаев инспекторами становятся мужчины. Но София Таджиева пошла наперекор всем устоям и социальным схемам: плюнула на столичную жизнь и высшее образование и стала жить и работать в лесу. 

День первый

Шестьсот отмеченных деревьев

В «буханке», кроме меня, едут пятеро, не считая двух собак: директор заповедника «Денежкин камень» Анна Квашнина, старший госинспектор Константин Возмитель, инспектор Олег Неприн, студентка Аня Зеликман и, наконец, главная героиня этой истории — инспектор София, которая едет в багажнике.

Дорога каменистая, сплошные ухабы. Почти два часа добираемся из уральского села Всеволодо-Благодатского, где находятся контора заповедника и дом Софии, до кордона Шарп, где нам предстоит провести несколько дней. Кордон — это четыре деревянные постройки на поляне: маленькая изба, дровяник, беседка и туалет. Слева от построек стоит желтый знак с надписью «Денежкин камень. Заповедник. Нахождение на территории по специальному разрешению».

Мобильной связи тут нет, электричества тоже. Готовить нужно на горелках или костровище, колоть дрова, носить воду из реки и там же мыться. В деревянной избе — сени и только одна комната. Прохлада, полумрак. В единственное маленькое окошко бьются оводы и комары. В комнате — железная печь, полки, нары по стенам, да еще стол, который можно убрать, чтобы получилось еще одно спальное место. 

Бросаем тяжелые рюкзаки и отправляемся на работу в лес. Около часа шагаем по грязной разбитой колее, минуем реку и мелкие ручьи, попадаем под ливень и наконец, насквозь промокшие, добираемся до места — ничем не примечательного участка леса 80 на 80 метров.

— Это стоянка, где еще в 1955 году научные сотрудники размечали деревья, чтобы исследовать их, — рассказывает София. — В 2018 году мы вместе с Фомой (сын директора заповедника и друг Софии. — Прим. ТД) разметили здесь еще деревья. Теперь их больше шестисот.

За четыре дня наша команда должна измерить высоту и возраст всех отмеченных деревьев, а еще изучить и записать в специальные бланки свойства подлеска и подстилки на трех участках длиной 80 метров. Все это понадобится для дипломной работы Софии. 

— Я буду анализировать количество и виды породы, — объясняет девушка. — Сравню с тем, что было тут 6 и 70 лет назад. А потом сделаю выводы об успешности лесовозобновления.

Кедр маленький, жизнеспособный

Мужчины уходят проводить фенологический маршрут (регулярное наблюдение определенных участков заповедника для анализа рельефа, видового разнообразия флоры и фауны). А мы делимся на две команды: директор заповедника Анна Квашнина и София ковыряются в траве и мхах, а я со студенткой Аней Зеликман изучаю виды подлеска.

— Один кедр — маленький, жизнеспособный, — диктует Аня, трогая пушистую макушку крошечного кедра. — Пять можжевельников — средних, поврежденных. 

Под мелким дождиком я записываю данные в таблицу. Остервенелые комары лезут прямо в лицо. Натягиваю капюшон дождевика на щеки, прячу пальцы в рукава — не помогает.

Хорошо директору заповедника — она укомплектована лучше всех: на голове — сетка с вонючей пропиткой от москитов, на шее болтается мини-вентилятор, который сбивает комаров потоком воздуха, на ногах какие-то непромокаемые штаны, по карманам распиханы крем и спрей от насекомых. Она резво перемещается среди деревьев и постоянно пересмеивается с Софией.

А у Софии никаких вентиляторов нет. Искусанный комарами лоб, открытая шея, кепка цвета хаки козырьком назад, на поясе — крупный нож в кожаном чехле и рация.

 — София, а это что такое? — зовет студентка Аня, показывая на тонкое деревце.

— Это ольха. Видишь, у нее листья похожи на чипсы, — отвечает София.

— Чипсы! Запомню, — веселится Аня.

«Вокруг целый мир, а я его не вижу»

— Мне было 18 лет, когда я впервые помогала считать эти деревья, — рассказывает Таджиева. — И как это было муторно! Я думала: «Какой кошмар, как можно этим заниматься?» Помню, как сидела в лесу и засыпала с этим блокнотом. Когда тебе 18 лет, ты не подсчетом деревьев хочешь заниматься. Я тогда помогала и была рада просто находиться в заповеднике.

София не собиралась быть инспектором. Она вообще не понимала, кем хочет стать. Зато это знали все окружающие ее взрослые.

— Когда ты отличник с золотой медалью, от тебя все чего-то ждут, — говорит София. — Что ты будешь учиться в охрененном месте и потом станешь начальником — я не знаю — «Газпрома». И у тебя свои желания — хочешь не хочешь — смешиваются с желаниями общества. Особенно если ты подросток. А я окончила школу и не знала, куда я хочу. Мне просто надоело сидеть во Всеволодске. Я чувствовала, что вокруг целый мир, а я его не вижу. Я ведь нигде особо не была. Поэтому решила уехать куда-нибудь подальше.

«Куда-нибудь подальше» оказалось Москвой. София легко поступила в Финансовый университет при правительстве Российской Федерации и пошла учиться на социолога. Сразу стала старостой, подружилась с одногруппниками, ходила на экскурсии в Госдуму и Совет Федерации, получала билеты на концерты в «Олимпийском». 

Через полгода этой блестящей жизни София вдруг поняла, что не хочет иметь дела с социологией. И отчислилась из университета.

— Близкие были в шоке, — вспоминает София. — Мама, конечно, это приняла без восторга, но поняла, что заставлять человека бессмысленно. Мне тоже было непросто, потому что всех расстраивать и разочаровывать — это тяжело. Но я ни разу не пожалела…

— Работайте громче, мы недавно видели волка! — вдруг перебивает воспоминания голос инспектора Неприна в рации. 

— Вас поняли. Будем работать громче, — отвечает девушка. 

Я в ужасе оглядываюсь и готовлюсь орать каждое слово. Но София, Аня и директор заповедника Анна Квашнина даже не реагируют.

— Волк — это редкое событие, — замечает Квашнина. — За все годы существования заповедника мы их видели всего пару раз. Очень осторожное животное. Если одиночка, то никогда нападать не будет.

День второй

Камера в кустах

После ночи в избушке на нарах болит спина, все тело зудит от укусов комаров. Но горячий кофе и вчерашний плов дают силы жить. Собираем рюкзаки и выходим в путь.

Сегодня дождя нет, солнце горячее и ослепительное. Но комаров опять без числа: они бешено роятся над головой и лезут в уши. София включает музыку в колонке, и становится веселее. 

Директор заповедника Анна Квашнина бодро двигается впереди с маленькой камерой в руках. Она то ложится посреди дороги, то прячется в кустах, чтобы снять нас с лучших ракурсов: вот уже несколько лет она выкладывает в интернет ролики о работе в заповеднике.

Квашниной 59 лет. В заповеднике она с 1992 года. В первые три года работы вместе со своим мужем инспектором Константином Возмителем Анна прошла все 80 тысяч гектаров «Денежкиного камня» и составила первую карту этой территории. Потом обходила заповедник еще раз пятьдесят.

С 2003 года Квашнина — директор. По идее, она не обязана работать «в поле», но все равно продолжает объезжать и обходить «Денежкин». Говорит, что только так сохраняется связь с этой территорией.

— Обычно всех волнует, как мы изменяем природу. Но как она без нас живет — это мало кого интересует, — считает Квашнина. — А я больше всего люблю видеть, как территория развивается сама по себе.

Именно Анна приобщала маленькую Софию Таджиеву к занятиям в экошколе, которую проводил «Денежкин камень». А когда девочка выросла, Анна стала брать ее в походы и на сплавы по заповеднику. Но директор никак не ожидала, что подруга ее сына придет устраиваться к ней на работу. Это случилось внезапно и для самой Софии. 

Две недели, которые решили всё

Бросив университет, София не собиралась возвращаться в родное Всеволодо-Благодатское. Осенью 2018 года она вступила в дружину охраны природы при биофаке МГУ. Это сообщество добровольцев, которое вот уже 65 лет защищает особо охраняемые природные территории (ООПТ) от свалок, незаконных рубок, застроек и пожаров. 

София выбрала пожарный сектор дружины и почти сразу после обучения попала на настоящий пожар.

— Это было первое в моей жизни тушение. Мне так понравилось! — с горящими глазами рассказывает София. — Пожар низкой интенсивности, горела трава, страшно не было. Я раньше думала, что пожар — это какая-то неуправляемая стихия. А мы приехали втроем, достали воздуходувки и все потушили. Я была так удивлена: то есть можно с этим огнем работать и спасать птиц, животных.

Все лето София волонтерила в дружине, и ее быстро назначили координатором добровольцев. Осенью 2019 года она поступила на биоэколога в Российский государственный гуманитарный университет. И опять там были отличные преподаватели, интересные пары и веселые однокурсники. Но через несколько месяцев София забрала документы и из этого вуза. 

Дружину она не забрасывала. Стала командиром пожарной кампании и два месяца прожила в заказнике «Журавлиная роща», где находится станция волонтеров.

— В московской дружине я очень много поняла про себя, свою суть, — говорит София. — Я осознала, что мне нравится природоохрана намного больше, чем учеба в университете. Я получила самостоятельный опыт. А это важно.

— А почему ты вернулась на родину, во Всеволодо-Благодатское? 

— Вообще я не возвращалась, — признается София. — Я собиралась отдохнуть дома, набраться сил и уехать обратно в Москву. Но пока мы с Фомой летели в самолете, в «Денежкином камне» начался пожар. И мы поехали туда сразу же, это даже не обсуждалось: горит заповедник — надо помогать.

Стояло лето 2020 года. Полыхало 120 гектаров леса. Волонтеры жили на берегу реки и тушили огонь две недели. И эти две недели решили для Софии всё. Она поняла, что хочет остаться и работать в заповеднике. Осенью 2020-го девушка устроилась государственным инспектором в «Денежкин камень».

Таинственная шина

Наш тент мирно дожидается нас посреди леса. Чайник и фляга с водой на месте. Значит, звери в лагерь не приходили. До четырех часов дня старательно работаем, анализируем подлесок и покров на размеченных площадках.

На обратном пути в полутора километрах от нашей избушки делаем находку, достойную Робинзона. На дороге валяется огромная сдутая шина. Утром ее не было. 

София и Анна Квашнина внимательно осматривают кусты, ищут следы.

— Такое впечатление, что тут кто-то проехал, — предполагает директор заповедника. — Или нет?

— Может, медведь вынес? — говорит студентка Аня.

— А как он сюда ее тащил? Не видно нигде следов, — возражает Квашнина. 

— Может, он зубами ее из кустов кинул? — предполагает София.

— Да ну! Набери по рации Возмителя. Пусть скажет, проезжал ли кто в заповедник сегодня.

София набирает. Инспектор Возмитель докладывает, что в «Денежкином камне» сегодня нарушителей не было.

— И как узнать правду? — спрашиваю я. 

— Никак. А шину эту мы вывезем из заповедника.

Вечером Анна Квашнина и Константин Возмитель уехали на квадроцикле. Мы остались с Аней и Софией на кордоне втроем.

День третий

Неуспешный путь успешного человека

С самого утра небо затянуто облаками. Прохладно. Я впервые снимаю капюшон и рассматриваю дорогу, по которой мы идем. Высокие сосны сильно раскачиваются и скрипят над головами. После истории с таинственной шиной этот звук пугает: а вдруг медведь? 

В начале XX века эта территория не была заповедной, здесь жили люди. Место, где стоит наша избушка, называлось поселок Шарп. Где-то в этих местах стоял дом прабабушки и прадедушки Софии Таджиевой. 

Ее предки приехали в Шарп из Нижнего Тагила. Держали тут корову и коз, зарабатывали тем, что давали ночлег путникам. По этой дороге люди возили сено в поселок Сольва, который находился в глубине нынешнего заповедника. Там были школа, медпункт, училище. В Сольве добывали золото до начала Великой Отечественной войны. В 1960-е поселок опустел, как и другие окрестные поселения. 

— Из моей семьи никто не работает в заповеднике, только отчим — в местном лесничестве, — признается София. — Для моих родственников лес — это просто дом. Здесь они всегда охотились и собирали грибы и ягоды. Но воспринимать лес как место работы… Должность инспектора заповедника они не могут воспринять всерьез до сих пор. Моим родственникам в принципе сложно было объяснить, почему я вдруг решила выбрать какой-то «неуспешный» путь, какую-то «странную» профессию. Они просто тактично молчат. Мама переживала, но потом сказала: «Главное, чтобы тебе было хорошо». Когда я вернулась во Всеволодск и только устроилась в заповедник, мне было сложно, люди были не в восторге от меня. Как-то прихожу в школу, и учителя с сочувствием спрашивают: «Хм, в лесу работаешь, да? А что вы там делаете, в лесу?» Мне было обидно, что никто не понимает, какая у нас крутая работа. Люди очень мало знают об инспекторе. У них представление, что мы идем по лесу, пьем чифир в избушечке на нарах, едим, ничего не делаем и тупеем с каждым днем. (Смеется.) Но сейчас мне стало уже неважно, что они думают. Меня поддержала в то время классная руководитель, когда сказала: «Главное, что ты живешь так, как хочешь».

— А ты живешь так, как хочешь?

— Абсолютно! Честно, в Москве я мучилась от депрессии. В 2020 году она прошла. Сейчас я довольна. Мне кажется, я добилась всех социально успешных штук. Потому что успех не в том, где ты находишься и работаешь, а в том, что ты чувствуешь, что для тебя важно. Сейчас для меня важен «Денежкин камень». Здесь я чувствую себя успешным человеком.

Кстати, в 2021 году девушка поступила на заочное отделение в Санкт-Петербургский государственный лесотехнический университет на программу «Лесное дело», профиль — охрана лесов от пожаров.

— Пожары — мой основной интерес, — улыбается София. — Но конечно, я хочу, чтобы их никогда не было в заповеднике.

Самые красивые деревья

Весь день мы занимаемся описанием эталонных деревьев. Ищем самые красивые молодые кедры, сосны, березы, пихты и ели, измеряем их высоту и возраст. 

— Это что-то магическое — понимать, как существует природа, — размышляет вслух София, рассматривая высокий кедр. — Люди говорят слово «лес», они ходят среди деревьев, но на самом деле почти ничего о лесе не знают. Из чего он состоит? По каким законам живет? Как деревья сменяют друг друга? Как реагируют на болезни и пожары? Когда начинаешь в это погружаться, это просто восторг: «Господи, как я жила без этого знания?»

— А зачем человеку это знать? — я злобно отмахиваюсь от комаров. Кедр, который выбрала София, кажется мне облезлым. Он совсем не такой, как в ухоженных городских парках. Но Софии этот кедр нравится, она записывает его данные в список эталонных деревьев. 

— Есть планета, и в ней большую часть занимают природные комплексы, — спокойно отвечает она. — Мы живем среди них и не понимаем, где живем. Мы знаем, что лежит в нашем доме, а в лесу ничего не знаем. Мне кажется, без изучения этих вопросов дальше жить будет очень сложно.

— Про лес важнее знать, чем про свой дом?

— Я думаю, что да. Мы — часть природы, и ее изучение дает возможность бережнее относиться к ней. Большая часть ущерба, которую люди наносят природе, — по незнанию. Они не знают, что каждый человек в лесу заносит сюда на ботинках новую флору, убивает уникальный природный покров. Не знают, что если съехали на машине с дороги общего пользования, то убили много деревьев. А деревья растут десятки лет. Если ты хоть что-то знаешь, ты уже по-другому начинаешь относиться к миру вокруг.

Я осматриваюсь. За три дня мы изрядно истоптали эти 80 на 80 метров. Под ногами — помятые кустики брусники и черники, рядом — сломанные ветки можжевельника и шиповника. Кажется, что тут бродила целая толпа, а не три девчонки.

— Конечно, мы частично вытоптали эту площадку, — кивает София. — Но во всем заповеднике это небольшой участок, который давно изучают научные сотрудники. Завтра мы уйдем, и я надеюсь, что новые исследовательские работы тут будут проводить не раньше чем через десять лет. Тогда ущерб окажется минимальным.

Кстати, тропинка в лесу, по которой мы ходим вот уже три дня, очень узкая — буквально 30 сантиметров. Десятки лет сотрудники заповедника ходят по ней, не отступая лишний раз, чтобы не навредить лесу. 

День четвертый

Ночной гость

В последнее утро на дороге буквально в 800 метрах от нашего домика натыкаемся на свежую медвежью кучу и длинную дорожку из больших косолапых следов. 

— Либо ночью, либо этим утром проходил, — констатирует София. Она достает из кармана рулетку и измеряет следы. — 22 на 13 сантиметров. Очень большой! Эх, как жалко, что мы фотоловушки все убрали с этой дороги!

Судя по следам, медведь шел по нашей дороге около километра. Чтобы случайно не наткнуться на него, мы периодически хлопаем и разговариваем очень громко.

— Если медведь увидит человека в лесу! Первое, что он захочет сделать! Это убежать! — громко успокаивает меня София. — Единственная реальная опасность — встретиться с медведицей с медвежатами и оказаться между ними. У меня так было в 2017 году, когда я бегала в лесу рядом со Всеволодском. Еще я видела медведя на берегу, когда купалась. Он меня не заметил и ушел в лес. Как видишь, встреча с ним — это не стопроцентная смерть. 

Буйство и свобода

Весь день в лесу мы ищем по карте взрослые деревья и измеряем их длину специальным высотомером, похожим на транспортир. София показывает, как им пользоваться: отходишь метров на двадцать от дерева, находишь его верхушку, нацеливаешься на нее высотомером и смотришь значение. Главное — чтобы руки не дрожали. У Софии-то руки давно натренированы. 

— Я в заповеднике уже пять лет и точно понимаю, что больше не хочу работать нигде, кроме системы ООПТ, — делится София, прикрывая один глаз, чтобы точнее прицелиться к макушке высокой сосны. — Я здесь полезна, я делаю хорошие вещи, вкладываюсь в охрану территории. Но самое важное — мне нравится жизнь в лесу. С самого начала нравилась. В итоге я выбрала не работу, а образ жизни. Я помню, впервые увидела реку Большой Шегультан. Мне было 14 лет. Она громко шумела, и мне это так понравилось! Я думала, как классно спать в избушке, когда рядом шумит горная речка! А потом я пошла туда чистить зубы. И почему-то мне это так запомнилось. Поток безграничного количества воды вместо раковинки в доме. Тут вокруг буйство, свобода! И все бытовые штуки, которые приняты в нашем обществе, мне показались очень смешными. Это был какой-то сдвиг в моем сознании. 

Зачем она здесь? 

Последний вечер на кордоне. Едим макароны с тушенкой, пьем горячий чай. Комары, как обычно, роятся вокруг нас необъятными стаями, но мне уже на них плевать. 

— Чему учит эта работа? Пониманию, что ты намного сильнее, чем тебе кажется, — рассуждает София. — Столько раз было: ты в изнеможении таком, что все перед глазами плывет. Идешь по лесу на лыжах с тяжелым рюкзаком уже километров двадцать. И остается всего 500 метров, а ты на ходу засыпаешь. Я думаю всегда: «Господи, зачем я здесь? Нормальный человек такое никогда не выберет!» Но ты все же доходишь до домика, затапливаешь печь, ешь и вдруг осознаешь, насколько ты сильный. Это не описать. В такие моменты, между прочим, вкус жизни гораздо ярче.

— Что за природа человеческая — мучить себя, чтобы потом дать что-то хорошее? — удивляется студентка Аня. 

— Бесцельно я бы не пошла мучиться, чтобы радоваться в избушке, — смеется София и поднимает глаза к небу, озаренному золотым закатом. — Вся работа в заповеднике имеет цель. И эта цель мне очень созвучна.

Она берет кружку с недопитым чаем, садится к костру и включает рацию. 

— База, я «Гора-2». Прием, — отчеканивает София.

— «Гора-2». База на связи. Как у вас дела? Прием, — раздается из приемника женский голос.

— У нас все в порядке. Готовы выезжать завтра утром. Прием, — говорит София и улыбается.

— Принято, «Гора-2». Конец связи, до утра.