Сергея Андрюкова называют уральским хоббитом. Он ушел из города и построил на месте бывшей деревни домик в стиле героев Толкина. В этом домике нет углов, но во всей остальной истории Андрюкова и бывшей деревни Приданниково углов предостаточно. Жители урочища скоро могут остаться без крыши над головой
Дикие и свободные
Добраться до Приданникова можно только в хорошую погоду. В сильный дождь или снег даже пытаться не стоит: увязнешь или занесет. Поэтому я собиралась к Сергею с месяц: спрашивала, как там дорога? К маю стала более-менее. Я долетела до Челябинска, оттуда 100 километров ехала на рейсовом автобусе до Миасса, от Миасса еще километров 80 до деревни Маслово Уйского района (автобус ходит только утром), а уже оттуда еще восемь километров по условной дороге до Приданникова.
Мне повезло: сильного дождя не было, поэтому от Маслова до Приданникова можно было проехать на «Ниве». За рулем сидел Максим Смолин, рядом Хоббит — Сергей Андрюков. Оба сухопарые и моложавые. Максим в свои 44 года выглядит на тридцать с копейками. Сергею 62, но тоже больше 50 не дашь. Только руки у обоих, что называется, знающие землю.
Машина подпрыгивала на колдобинах, мельтешил перед глазами кругляш автодезодоранта. На нем нарисован волк и надпись: «Дикие и свободные». А ниже помельче: «Либо я найду путь, либо проложу его». Над дезодорантом болтается тряпичная кукла из тех, что делали в деревнях два столетия назад.
— Оберег? — спросила я.
— Да, дочка моя делает.
Дочка у Максима не по крови, но он воспитывал ее с двух с половиной лет, привязался. Сейчас Лизе 12. Она и ее мама в Приданникове больше не живут: жена Максима не выдержала суровой жизни в удалении от мира.
«Вместе мы прожили тут восемь лет, — рассказывает он. — Начинали с нуля, жили в палатке долго. И детям здесь нравилось, они игрушки себе находили на пустом месте: камешки, палки, травка, животные рядом. Лиза рвется сюда, летом должны в гости приехать».
А гостить уже можно с комфортом: у Максима красивый дом, двор с каменными дорожками, с плетеным забором и с баней, больше похожей на музей резьбы по дереву. Баня находится под землей, и, когда переступаешь ее порог, попадаешь то ли в роман Толкина, то ли в сказ Бажова. Но если первый свой мир выдумал, то второй лишь записал то, что бытовало в народе. Жаль только, ни Максиму, ни Сергею богатств своих Хозяйка Медной горы не отсыпает. Оба живут на пенсии. У Максима она военная — по выслуге, плюс работа на полставки в Масловском ДК: Смолин ведет музыкальный кружок. А до пенсии был начальником охраны в колонии. Пошел туда, потому что в родном поселке другой работы не нашлось, а добить военные годы было надо. Максим по званию майор, хотя ничего армейского в нем не осталось. Ну разве что живет по распорядку: утром зарядка, зеленый коктейль из трав, потом воспитание лошади и работа, работа, работа. В перерывах — электронная музыка, Максим очень хорошо поет.
«Мировоззрение у меня начало меняться уже в армии. Там я понял, что, если человека поместить в правильные природные условия, он сможет реализовать все свои потенциальные возможности. Эта стратегия изложена в книгах Мегре об Анастасии. Часть ее я взял для себя. Как уволился из системы, освободился от социального гнета, начал развиваться: дом построил, занялся резьбой по дереву, музыка пошла… А до этого жизни не было: ходил на работу, и больше ничего».
Волшебное масло Мегре
Книги Владимира Мегре будут всплывать в нашей беседе еще не раз. Википедия представляет Мегре (настоящая фамилия Пузаков) как российского писателя, предпринимателя, автора серии книг «Звенящие кедры России». В 90-х он занимался организацией речных круизов по реке Обь. В 1996 году написал художественную книгу «Анастасия». О девушке со сверхспособностями, которую якобы встретил в глухой тайге. В книге она и ясновидящая, и телепортирующаяся, и — самое главное — знает секрет счастливой жизни. Он в том, чтобы жить в согласии с природой, питаться ее плодами и расти душой. Делать это легче вместе с единомышленниками: для этого нужно организовать родовые поместья.
Многие читатели поверили в то, что Анастасия — женщина из плоти и крови и через писателя передает людям сакральные знания. Со временем Мегре стал утверждать, что так оно и есть. Правда, предъявить Анастасию скептикам отказался. Так четверть века назад возникло новое религиозное течение «анастасийцы». К нему принадлежит и Сергей Андрюков.
На мою просьбу коротко изложить философию движения Сергей ответил переложением слов Анастасии: «Чтобы понять, правильно ли вы делаете, представьте себе, что так будут делать все люди на земле! Если все будут, предположим, бухгалтерами, мир погибнет, или все будут рекламными агентами — то же самое… А если каждый возьмется обустраивать кусочек планеты, кто шесть соток, кто десять, а кто и гектар, — вот тогда планета превратится в цветущий сад!»
С 1996 по 2019 год Мегре написал про Анастасию одиннадцать книг, общий тираж их перевалил за 11 миллионов экземпляров. Хорошо расходятся и товары интернет-магазина: кедровое масло с изображением Анастасии (сегодня оно стоит 1746 рублей), эликсир Мегре (масло из шишки сибирского кедра — 5 тысяч рублей за 30 миллиграммов) и так, по мелочи: крапивные нитки, кремы с выжимками грибов и ягод, жвачки из живицы кедра, конфеты… Все это позволяет автору бестселлера (ныне лидеру «Родной партии») очень небедно жить. Чего не скажешь о его последователях: многие из них выбирают путь, предписанный Анастасией: берут вдалеке от городов гектар земли и начинают строить личный рай — руками, которые раньше ничего тяжелее компьютерной мыши не держали.
Романтика, как правило, исчезает в первую же зиму, а дальше два пути: принятие или разочарование. Реже — принятие через разочарование, потому что жилье в городе уже продано. Эта нота прослеживается и в блогах, которые ведут жители родовых поместий.
На официальном сайте Мегре таких поселений насчитывается уже 400. Есть среди них и Приданниково — правда, лидеры, которые там указаны, в урочище больше не живут. Да и само Приданниково из сказки стало былью. А в реальности люди пытаются, как говорит Сергей Андрюков, «усидеть на двух стульях». Это когда ты работаешь и живешь в городе, а дом в поселении — вроде дачи. «Двухстульных» хитрецов истинные анастасийцы, ушедшие от цивилизации, считают предателями. Поэтому дружба тех и этих — редкая история.
Сами по себе анастасийцы люди незлобивые: не подрывают устои государства, не заставляют людей продавать квартиры и сдавать деньги лидерам движения. Поэтому власти смотрят на них сквозь пальцы. Хотите покупать «волшебные» масла, жить в землянках, сажать сосны и договариваться с лисами — пожалуйста. Особенно, если у вас нет детей и социальных обязательств.
Властелин гектара
Пока мы добирались до Приданникова, я все мучилась вопросом: а как же выезжать отсюда зимой? Оказалось — никак. В эту зиму полтора месяца жители просидели в снежном плену: ели летние запасы, смотрели кино, читали книжки. Зимовали в Приданникове семь человек, все пенсионеры.
— Когда много снега, обычный трактор расчистить к нам дорогу не может. Нужен большой, дорогой, но нам он не по карману, — объяснял Сергей Андрюков.
— А если заболел кто? Выбираться как?
— А никак! — рассмеялся. — Болеть нельзя. Мать лечу лекарствами и травами, сам, пока молодой, стараюсь не болеть, но, если недомогание какое, просто отлеживаюсь или голодаю. Голодовкой можно лечить любые болезни, это недорого и сердито!
— Но летом скорая как-то приезжала, — вспомнил Максим. — К Олесе, когда она беременная была. Они вначале здесь хотели рожать, а потом что-то пошло не так, вызвали скорую. Ну а потом, когда началась история с землей, совсем уехали.
Семья Олеси была в Приданникове на хорошем счету. Муж ее Максим Балакшеев делал солнечные батареи, здесь они — единственный источник электроэнергии. И все, казалось бы, шло хорошо, только не очень долго, до 2019 года, пока Сергей Андрюков не вышел на пенсию. С этого события и заплелась цепочка бед, о которой речь пойдет ниже.
А пока мы все-таки добрались. И я увидела совершенно пасторальную картину: под перевернутой чашей синего неба — огромная, затянутая травяным покрывалом поляна. Рядом лес, пруд с лебедями и россыпь домиков — 14 штук. Самый красивый — на возвышенности. Его построил Сергей Андрюков на манер тех домов, что видел в фильме «Властелин колец», — это чудо инженерной мысли похоже на врытого в землю лупоглазого оранжевого кита. На голове у кита — беседка в виде короны: здесь хозяин принимает гостей или сам греется под изменчивым уральским солнцем вместе с бурой кошкой. Рядом с «Домом хоббита» — сруб с зеленой чешуйчатой крышей и круглыми окнами, обрамленными расписным орнаментом. По всей территории поместья (а это 1,25 гектара) шныряют ящерки, растут цветы и деревья. С недавних пор к местным курам стал захаживать угощаться лесной фазан. И певчих птиц вокруг столько, что порой даже негромкий голос Хоббита-Андрюкова не слышно. Кстати, на прозвище Сергей не обижается: «Хоббиты хорошие, ведь только им поручили нести волшебное кольцо».
На память о Германии остались сапоги
Собственное «волшебное кольцо» Андрюков искал долго. Если набрасывать его историю мазками, то будет так: родился в Миассе в обычной советской семье. Папа сварщик, мама работала на швейной фабрике. После школы, которую не любил и считает, что учили там по большей части бесполезному, пошел работать учеником ретушера. Убирал на лицах родинки и фотобрак. Потом перешел фотографом в дом отдыха «Тургояк». В Миассе есть большой природный заповедник Ильменский, а озеро Тургояк — второе после Байкала по прозрачности. Вот и ехали туда люди со всей России. А Сергей их фотографировал: фото групповые и индивидуальные, за месяц в доме отдыха через его объектив проходило что-то около тысячи человек.
«Там у меня испортилась память на лица, — признается Сергей. — Если мы не близко знакомы, то людей я на улице не узнавал. Они обижались. Ну а что я сделаю, если не помню?»
Ближе к армии Андрюков стал разъездным фотографом при комбинате бытовых услуг: детские сады и школы, свадьбы и похороны. Работа была тяжелой и жизнь тяжелой. Потом армия, где впервые мелькнула надежда увидеть другой мир, послужить в Германии. И все к этому шло, но как только начальники узнали, что Андрюков фотограф, притормозили его вместе с двумя художниками на родине, мол, такие люди и здесь на вес золота. В насмешку над грезами о Германии остались только кожаный ремень и юфтевые сапоги: служащим в СССР такую роскошь не давали.
Но идея побывать в Германии Андрюкова не отпустила. После армии он поработал на заводе художником-оформителем, а когда в стране стало чуть-чуть посвободнее, решил еще раз попробовать туда уехать. Немцев он всегда уважал: они, пленные, в послевоенном Миассе сажали возле своих бараков яблони и строили фонтаны. А как уехали домой, все рухнуло: фонтаны и яблони сломали, цветы вытоптали. Видеть это было обидно и больно.
— Вы тоже похожи на немца, сошли бы за своего…
— Нет, я чистый русак. Когда пришел в визовый центр, меня спросили, есть ли кто в роду из немцев. «Нет», — «Женитесь на немке и езжайте вместе с ней». Пошел немку искать, — Андрюков смеется. — И нашел! Она как раз заходила в дверь. По внешности похожа на немку. Пошел за ней, но потерял.
А потом выхожу из салона видеозаписи — опять она! Так и так: «Хочу жениться». Она удивилась, что я настолько откровенен, и говорит: «Ну а что, я не против». Она была меня года на четыре старше. Познакомились с семьей: отец у нее немец, а мать русская. Мать была готова уехать, а отец нет. Ну раз они не готовы уехать, то и я жениться не готов.
— А девушка как же? Нравилась же вам? Расстроилась?
— Расстроилась. Не хочу об этом говорить.
* * *
После такого поражения Андрюков уехал на север, в Сургут, потом в Новый Уренгой. Работал маляром, фотографом, учился на крановщика. Но работы — это было вторичное. Первым делом он глотал книги вроде «Искусства быть собой» психотерапевта Владимира Леви, проверял себя на прочность в условиях Крайнего Севера и жизни в кругу работяг, где похабно говорили о женщинах, пили из алюминиевых кружек водку и работали не для дела, а от звонка до звонка. И он так работал, а потом совесть заела, вернулся в Миасс, домой.
Несколько лет пробыл, что называется, на своем месте — в 1988-ом устроился в «Городскую станцию юных техников», руководил фотокружком. Поскольку жизнь у Сергея Анатольевича всегда была интересной и рассказчик он талантливый, то дети к нему тянулись. А он тянулся к ним: приносил образовательные диафильмы, рассказывал о Рембрандте, Веласкесе, Ренуаре, проводил посиделки и праздники. Кружок у Андрюкова был самый многолюдный, и, может быть, все дальше так бы и развивалось, но наступили 90-е. Концы с концами уже никак не сходились, и искусство отошло на второй план.
Сергей вступил в кооператив, — делали из мраморной крошки надгробные памятники, потом работал печником, печи клал хорошо, даже собственную технологию разработал. Тогда же начал писать стихи и ходить на беседы в религиозные сообщества: искал, что отзовется и сделает мир вокруг понятнее и приятней. Потому что всегда смотрел на жизнь критически:
— В первый месяц на новом месте мне все нравилось, видел одни преимущества. Во второй — уже недостатки, на третий — только одни недостатки. Тогда я разворачивался и уходил.
— Это всего касается или только работы?
— Всего.
— А нет разочарования в Приданникове?
— Нет. Тут то, что я искал.
Потом в переписке Сергей добавит, что многие анастасийцы как собаки на сене: набрали земли, сами ее не облагораживают и других не пускают. А он идет, как пел Высоцкий: «Планы не простят обман, если им не дать осуществиться…»
А план у него все тот же — выстроить родовое поместье. Теперь уже в одиночку, потому что в коллективное сознательное он больше не верит. Даже табличку у своего дома поставил: «Вход воспрещен».
«Мы собирались в детском саду и мечтали…»
Между появлением на этой земле злосчастной таблички и самого Сергея Андрюкова прошла целая жизнь. Впервые Хоббит приехал сюда 6 мая 2006 года.
«До этого мы, читатели книг Мегре, собирались в детском саду и мечтали: вот кто-то нам даст по гектару, и построим родовые поместья. Мечтали, мечтали, а дело никто не делал. Ну я думаю: “Надо поискать людей, которые уже нашли себе землю”. Вышел на одну женщину, которая нам предложила тут участки. Мы тогда не знали, что она мошенница, — у людей с открытыми душами и распахнутыми глазами брала деньги на оформление документов на землю, а потом кидала. Мы были третьей группой, которую она кинула. Но место нам понравилось, поэтому за землю уцепились, начали с мошенницей судиться и выиграли дело. Заново оформили документы. Тогда нам в администрации Уйского района сказали: “В собственность землю сразу брать нельзя, по закону на ней нужно прожить три года”. Мы оформили аренду на 49 лет, тогда она стоила 53 рубля 10 копеек за гектар в год. Платили и работали себе спокойно, знали, что у нас есть преимущественное право на землю и мы сможем оформить ее потом в собственность».
К 2018 году в Приданникове жили уже 12 человек. А в 2006-ом Сергей Андрюков был первопроходцем. Пришел в чистое поле один. Хотел сразу строить круглый дом, но вначале поставил маленький сруб: чтобы прятать стройматериалы. Говорит, «народ в России вороватый», а он то в магазин поедет на велосипеде, то печку кому-то делать, присмотра нет. Неприятный случай в самом начале был. Из соседней деревни ночью прибыла легковушка с прицепом: разобрали один сруб и перевезли в лес. К утру у соседа Андрюкова дома уже не было. Вызвали участкового: по следам вышли на место, где воры спрятали сруб, а потом уже взяли и самих воров. Хозяевам сруба такой старт новой жизни показался плохим знаком, и они отказались от жизни в Приданникове.
Но Сергей Андрюков с пути не свернул. Тем более сворачивать особо было некуда — квартиру в Миассе он продал, деньги вложил в строительство. Все делал сам — от проекта до черепицы и кирпича. Ошибок вышло много: какие-то он исправляет до сих пор, какие-то старается обыграть.
— Никого на помощь не звали?
— Зачем мне чужая энергетика? Тут я живу.
Оглядываясь на лес, на бескрайнее поле, с трудом представляю, как тут можно жить. Спрашиваю о медведях. Медведей не видели. Лисы бывают, зайцы. Пока ограждения не было, косули на участке паслись. В книгах про Анастасию животные с человеком дружат, вот и Хоббиту как-то удается с ними не конфликтовать. Была даже история, когда Сергея Андрюкова муравьи вылечили от клещевого энцефалита, ее он в красках описал у себя в соцсетях.
В нашей родне многие умерли от укусов клещей, а я поселился у самого леса, где клещей просто навалом. Несмотря на это, клещей не боюсь и прививки дорогостоящие не делаю, а все благодаря природе, которая сама нас лечит.
Укусил меня клещ и, судя по всему, энцефалитный. К утру тело парализовало: любое шевеление вызывало ломоту. Даже голову повернуть на подушке не мог без помощи пальцев рук, перебираю пальцами и поворачиваю. Страшно мне стало, жить-то хочется! Преодолевая боль, встал, нашел клеща, — он был наполовину во мне. Потянул пальцами — не поддается, крепко сидит. Взял иглу и выковырнул его, словно занозу. Обработал ранку йодом. Боль не отступает, тело непослушное. Вспомнил рассказы, что медведи лечатся муравьями, а шкуры у них ворсистые, много клещей цепляется. Медленно, словно одеревеневший, на негнущихся ногах побрел в гости к муравьям. Они неподалеку от меня живут — метров семьдесят от дома, два больших муравейника. Закатал штанины и аккуратно, чтоб не нарушить муравейник, поставил ногу сверху. Когда муравьев накопилось достаточно много, набрал муравьев и на другую ногу. Потом начал считать до пятисот, отгоняя руками тех муравьев, которые забирались слишком высоко. Трудно было терпеть: ослабленный организм отзывался на укусы пронзительной болью. Непроизвольно вырывался крик, и я, чтоб меня не слышали соседи, прикрывал рот рукавом и орал. Так было легче терпеть, и я продолжал считать. Казалось, конца этому мученью не будет, но все же досчитал, стряхнул муравьев с ног, а присосавшихся — каждого по отдельности — бережно оторвал. Побрел домой, но боль не отступила, весь день был как деревянный. На следующий день вроде чуть полегчало, и с утра я снова пошел к муравьям. И опять терпел и считал. На третий день наступило значительное облегчение, а через неделю прошло окончательно. С тех пор мы с матерью для профилактики каждый год с весны ходим в гости к муравьям, и, когда меня в очередной раз укусил клещ, он почему-то прямо на мне после укуса умер.
* * *
Относительно безоблачно Сергей Андрюков прожил в Приданникове больше десяти лет. Поставил солнечные батареи, пробурил скважину для воды, покумекал над эргономикой сруба. Теперь в квадрате пять на пять метров помещается крохотная, вроде купе поезда, спальня; туалет; современная кухня-столовая; есть телевизор и интернет. В хорошую погоду Хоббит ездит в город на электроскутере.
Сергей АндрюковФото: Мария Григорьева для ТД
Когда все для комфортной жизни было готово, Сергей привез сюда маму. Отец его умер, сестры тоже давно нет, в 18 лет девушку забрала красная волчанка. Получается, они с матерью остались друг у друга одни.
На каком-то этапе жизни в Приданникове Андрюков еще пытался наладить личную жизнь: через объявление в миасской газете пригласил к себе «спутницу для совместного проживания в сельской местности». Одна женщина откликнулась, добралась, посмотрела на это все и сказала: «Нет, здесь надо быть декабристкой или такой, как Крупская у Ленина. Я не потяну».
Больше Сергей никого уже не приглашал. И, пока мы сидим на балкончике, его мама, Вера Ивановна, то и дело поглядывает в круглое окошко: ждет на обед.
Соли Андрюковы не едят, сахара тоже, и химические добавки под запретом. Поэтому на мое предложение привезти из города чего-то вкусного, пришел ответ: «А разве в магазинах есть хоть что-то полезное?» Сошлись на том, что полезным все-таки может быть черный хлеб. Остальное у Андрюковых свое: грибы, ягоды, сушеные фрукты, травы. Из покупного только мука, крупы, масло и молоко. Изредка могут поесть мясо и рыбу.
— Как вы решились переехать так далеко? — спрашиваю у Веры Ивановны.
— Так некуда было деваться. Одна осталась, дом рушился, а этому, — она с теплом посмотрела на сына, — надо строиться. Две пенсии сложить — уже легче. А потом, я же тут была и мне понравилось: воздух, тихо, спокойно, летом столько людей. Табличку вон поставили «Вход воспрещен», а все равно едут и едут на дом смотреть. Работать некогда. Вчера, вот, приезжали из Свердловска, сегодня вы. Едут…
Несмотря на табличку, гостей Хоббит принимает. С удовольствием показывает поместье и говорит, что любит круглые формы — дома, сады, камины. Хотя во всем остальном, жизненном, — углы да углы. И в отношениях с соседями, и в отношениях с властями выстроился такой угол, что при плохом стечении обстоятельств завтра все жители Приданникова останутся без угла. А узнал об этом Андрюков полтора года назад, когда решил оформить пенсию.
Дом, которого может не быть
Пенсию Сергей ждал. Потому что это стабильный заработок. Для города 10 тысяч — почти ничего. Но если ты не платишь за коммуналку, лечишься травами, ешь свою картошку и лесные грибы, то даже на стройматериалы выкраивать, оказывается, можно. Поэтому в начале 2019 года Андрюков пошел в земельный комитет, чтобы оформить на себя землю, сделать регистрацию. Там согласились: это будет стоить 15% от кадастровой стоимости участка (74 тысячи рублей). Но, когда Сергей Андрюков вернулся за документами, ему сказали, что произошла ошибка: закон за годы изменился и прав на участки у жителей Приданникова больше нет. Да и самого Приданникова на самом деле нет, потому что теперь этот участок относится к землям сельхозназначения. И постройки на нем незаконны. А значит, может приехать бульдозер и сравнять всю эту рукотворную красоту с землей. На полном основании.
Андрюков начал бегать по кабинетам: пытался достучаться, доказать, что когда они туда вселялись, то знать не могли, что закон поменяется. И как им с мамой теперь быть? А другим жителям как быть? Жителей-то 12 человек — не кот наплакал.
В конце концов глава Уйского района пообещал не трогать Приданниково до тех пор, пока не случится что-то экстраординарное. Пожар, к примеру, или хляби небесные на поселение не рухнут. Так что живите до первого происшествия. Земля все так же в аренде, Андрюкову, чтобы получить пенсию, пришлось прописаться у условного «дяди».
Но как можно жить с пониманием того, что завтра тебе в окно может постучать ковш экскаватора? И Андрюков пригласил на помощь журналистов. Те приехали, началась шумиха, и местные власти пошли на попятный: из Приданникова можно сделать что-то вроде экохутора. Люди там живут необычные, если это красиво упаковать, то и Уйскому району хорошо, и жителям Приданникова неплохо. Надо было только собрать подписи и сделать чертеж-план поселка. И вот тут образовался новый угол: не все жители Приданникова хотели стать хуторянами. Причины в основном экономические. Одно дело платить копейки за аренду земли и совсем другое — налоги за частный дом и личный гектар. Андрюков вначале пытался объясниться, договориться, а потом устал. Обиделся, расстроился, начал писать во «ВКонтакте» бессильные обращения к миру: о властях, о соседях, об острых жизненных углах.
И мира нет, и счастья не предвидится
Так мир в Приданникове закончился. Люди начали разъезжаться, и на сегодняшний день в поместье зимовали семь человек: Сергей с мамой, Максим и еще четверо соседей. Живут по-спартански, но держатся. Андрюков, вот, говорит, что голод человеку на пользу, при этом посмеивается.
— Наверное, самое тяжелое здесь — одиночество?
— Поначалу — да. Когда кто-то приезжал, охота было бежать общаться: как там в городе, какие новости? А теперь уже неважно какие. Наоборот, хочется никого не видеть, не слышать и не знать. Одичал я. Как там у Высоцкого: «Мудрецам хорошо в одиночку».
— Тогда что самое тяжелое?
— Вдохновения нет. Как сказали, что постройки незаконные, руки опустились. «Домик хоббита» доделываю через силу. А в планах много чего. К примеру, бестопливный генератор. О нем мечтают, верят, что это возможно. Сейчас очень много интересных разработок есть в интернете, но хочется внести и свою лепту. И быть полезным обществу.
— Есть что-то, о чем вы жалеете?
— Хотелось построить сказку, а получилось как всегда. Пока интернета не было, я не так много об этом думал: работал себе, да строил, а два года назад начал читать интернет и понял все про эту воровскую власть. Обидно, что в такой богатой стране такой бардак и разруха. А в другую страну уезжать уже не хочется.
— Почему?
— Мне нравится наш русский язык и не хочу изучать другой. И русский-то еще не весь знаю: открою толковый словарь и удивляюсь: как много слов я не использую, какой примитивный у меня словарный запас! Другая причина — не могу оставить мать: она у меня одна, и я у нее один. И еще одна причина, почему не еду: если мы, простые люди, теперь даже в родной стране никому не нужны, то кому мы нужны там, да еще пенсионеры?! Вот и остается надеяться на авось и облагораживать свой маленький кусочек родины.
Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!
