Смена провинций

В 2016 году наша большая семья — я, муж, трое детей и собака — переехала в Ирландию. Это было не спонтанное решение, мы, как могли, подготовили переезд. За эти годы с нами и с миром произошло очень многое. Но, оглядываясь назад, мы не жалеем о своем выборе. Кажется, Ирландия приняла нас, а мы крепко ее полюбили

В то время мой муж руководил компанией, которая занималась локализацией компьютерных игр. А в Дублине ежегодно проходит профильная конференция LocWorld. Он поехал в командировку, а я с ним за компанию. Переезжать мы не думали, но страна нам понравилась с первого взгляда, и муж предложил: «Давай переедем». На тот момент мы жили в Самаре. Родители отнеслись к нашему решению положительно.

Чтобы немного подготовиться и принять окончательное решение, мы сначала прожили в Дублине три месяца как туристы. И если до этого у меня были какие-то сомнения о том, подходит ли нам эта страна, то они начисто отпали. Так мы отправились обживать новую, едва знакомую жизнь: семья с тремя детьми, двое из которых были пятимесячными младенцами-близнецами. Плюс собака, которой еще пришлось ждать оформления документов в Москве. Мы отдавали себе отчет, что это не спонтанное путешествие, а переезд — окончательный и бесповоротный.

Мы выбирали место по средствам, поэтому поселились в Мейнуте — городке к западу от Дублина, примерно в часе езды. На самом деле, «городок» — это громко сказано. В Мейнуте живут чуть больше десяти тысяч человек. Наверное, это первое, к чему в Ирландии нужно привыкнуть: большинство местных живут в разбросанных по всей стране маленьких городках. В основном потому, что там родились. И потому что в Дублине, где живет пятая часть всего населения Ирландии, жилье очень дорогое.

Вообще, проблема жилья в Ирландии одна из самых острых. Маленькая страна, невысокие темпы строительства. За эти восемь лет аренда подорожала в разы. Но нам очень повезло: наш первый домовладелец годами не повышал арендную плату. Теперь-то я думаю, что взять ипотеку при первой же возможности для нас было бы правильным решением.

Легкое привыкание

Если честно, я не нахожу в местной жизни больших или серьезных неудобств. Может быть, потому что я родом из российской провинции: родилась в Уфе, жила в Самаре. Поэтому мои запросы невелики, я не слишком требовательна к местным сервисам, меня устраивает медленный ритм жизни в нашем маленьком «поселке». Ну да, все на бумаге: любое действие коммунальных служб, любой общественный вопрос, счета — все это превращается в горы писем в почтовом ящике. После российских онлайн-сервисов и услуг это может раздражать. Но не меня. Я смеюсь: мы как будто в Хогвартсе, по любому поводу получаем письмо.

Вспоминаю, с каким скепсисом однажды отнеслась к письму с приглашением на митинг. Местная общественность собиралась протестовать против имущественных интересов церкви. Знаете, вот это привычное: «Ага, давайте, митингуйте. Толку-то». И я помню, как стало неудобно потом, когда через несколько дней новое письмо сообщило: «Совместными усилиями люди победили». Причем победили не кого-нибудь, а католическую церковь, которая в Ирландии все еще очень сильна.

Мейнут оказался для нас отличным местом еще и потому, что позволил нам быстрее интегрироваться. Многим релокантам и цифровым кочевникам в Дублине как будто ни к чему коммуницировать с местными. Живя в районе Дан Лири (Dun Laoghaire), в Ханипарке (Honeypark), айтишник может за день нигде не встретить английскую речь, кроме работы. А я знала, что мне нужно общаться с местными. Когда ты мама с детьми, лучший вариант — подойти к такой же мамочке на детской площадке, заговорить и познакомиться. Так у меня появилась первая подруга-ирландка. Да и традиционный местный small talk очень способствует приобретению знакомств — непринужденная болтовня о пустяках типа погоды. Соседи действительно могут встать на дорожке и серьезно полчаса трепаться о ерунде. Сначала мне было непривычно. А потом я свыклась. В Мейнуте некуда торопиться, незачем спешить. Вежливый обмен дежурными фразами — просто обязательный ритуал. И даже приятный, если оба собеседника расходятся с улыбками на лицах. 

«Мы в России считаем по-другому»

Ирландия подарила нам еще одно открытие. Очень неприятное. Все началось с препарата от эпилепсии, который мне назначил врач в Уфе. А уже в Самаре я пришла на консультацию к специалисту по особой причине: я планировала беременность. И, узнав об этом, доктор настояла: нужно принимать и дальше. Потому что, случись у меня приступ, плоду угрожало бы кислородное голодание. Я целиком доверилась врачу, у меня и мысли не было спорить или сомневаться.

А годы спустя мы стали замечать в поведении сына признаки, характерные для особенностей аутистического спектра. Это было уже в Мейнуте. Предварительно сыну диагностировали диспраксию — это такое расстройство двигательной системы. Подозрения требовалось подтвердить. И так мы испытали на себе все достоинства и недостатки ирландского здравоохранения. Очередь на бесплатное обследование растянута на годы. Платное обследование — три месяца и сумма очень немаленькая. Для людей со средним по стране уровнем достатка она и вовсе неподъемная. Нам повезло, мы могли себе позволить эти расходы. 

Мы прошли три этапа диагностики. Мне звонит специалист. Начинает со слов: «Новости не очень хорошие». А мне скорее диагноз нужен — и чтобы подтвердить свои догадки, и чтобы я могла идти в инстанции, показывать протокол: «Вот, видите диагноз? Дайте мне, пожалуйста, вот это, вот там и вот с этим помогите».

Наконец мы получили отчет. Диагноз подтвердился. Копию получила школа. Встретились с замдиректора, с учительницей, с ассистентом учителя. Здесь при каждом классе есть свой помощник для детей с особыми нуждами. Школа разработала план для нашего сына. Например, письмо заменили на печатный набор текста. Разработали программу для уроков физкультуры, для внеучебных занятий. Мы подписали план, и с тех пор школа ему следует.

Я с ужасом узнала, что истоки особенностей сына — в препарате, который мне назначила врач в России. Вернее, в его компоненте — вальпроевой кислоте. Прием этого вещества в первом триместре несет риск множества негативных побочных эффектов. Во всем мире это известно довольно давно. В Европе, Великобритании и здесь, в Ирландии, женщины подавали в суд на компанию — производителя препарата. И получали миллионные компенсации. Но там речь о симптомах, с которыми дети никогда не смогут вести самостоятельную жизнь. Нам же, можно сказать, повезло.

Я писала своему врачу в Самару. Спрашивала, в курсе ли она статистики, знала ли о рисках. Ответ был таким: «Мы в России считаем по-другому. Это всё фармвойны». Не удивлюсь, если этот препарат по-прежнему выписывают будущим мамам с эпилепсией. Он называется «Депакин».

Мои университеты

В Мейнуте находится одноименный национальный университет, старый корпус которого — один из осколков той самой Викторианской эпохи. А я пошла учиться в колледж при Дублинском университете — захотела глубже разбираться в предмете, который еще в Самаре стал моим хобби, — в джазе и современной музыке. Тем более после трех лет в Ирландии ты получаешь право учиться по «местным» ценам. Из 18 студентов четверо в моей группе были старше тридцати лет. Здесь вообще считается нормальным пойти учиться и после сорока, и после пятидесяти. Я считаю, что это здорово.

В Дублинском городском университете в преддверии учебы нас всех собирали в актовом зале колледжа. В программе дежурные поздравления, приветствия, речи и — сценка об активном согласии от студентов театральной студии. Позже выяснилось, что у медсестры в кампусе всегда можно взять бесплатные презервативы. В какой-то момент в женском туалете появились средства гигиены: прокладки, тампоны. Тоже бесплатно. Все это произвело на меня впечатление. Но это то, к чему легко привыкнуть.

Сложнее было привыкнуть к другому. Я выросла в не очень обеспеченной семье. Моя бабушка пережила войну. Надо ли объяснять, какое отношение к еде воспитывалось у нас из поколения в поколение? И здесь я увидела, как студенты в столовой набирают еду, а потом выбрасывают половину. Для меня это был шок. Мне буквально было больно на это смотреть. Понадобилось время, чтобы привыкнуть к этому и наблюдать без внутренней дрожи.

Учиться было тяжело и стрессово, но интересно. В группе все большие энтузиасты джаза и музыки вообще. Я тоже, но я еще и мать. Один лектор подбадривал нас, как мог. Напирал на личный пример: десять лет музыка не была его основным занятием, и он выкраивал для нее время между работой и семейными заботами. Спасибо, конечно, тем не менее сильно легче не становилось. Но я знала, что пришла не только за теорией. Я пришла учиться, чтобы завести знакомства, узнать людей, познакомиться с музыкантами.

All that jazz

Джаз-вокал для меня начался еще в Самарском джазовом движении. По сути это был кружок по интересам, в котором если не всё, то многое держалось на руководителе — Сергее Викторовиче. Очень харизматичный и очень горящий человек. Я не застала самые дикие времена клуба, когда там пельмени в чайнике готовили, но то, что застала, было клево. Конечно, я тогда мало что знала о теории музыки, но там работали люди, для которых музыка была страстью, и это многое компенсировало.

Как в Самаре джаз держался на Сергее Викторовиче, так и сейчас мой джаз во многом держится на подруге и одногруппнице Эмили. Она здесь организатор, куратор и энтузиаст. Но и возможностей здесь для этого больше, чем в Самаре. Эмили получила на свою музыкальную деятельность государственный грант. Я сама являюсь частью проекта Irish Women In Jazz, и мы тоже получили в этом году небольшой грант на продвижение джазовых и околоджазовых проектов, иницированных женщинами и небинарными персонами. И я все вспоминаю Сергея Викторовича и его джазовое движение: кажется, оно существовало не благодаря чему-то, а только вопреки. 

Свободы и традиции

Не могу отучить себя от просмотра российских новостей. Едва мне покажется, что я вырвалась из российской повестки, как там, в России, происходит очередной кошмар. И я снова не могу перестать читать эти новости каждую свободную минуту. 

Но вот интересный парадокс моих восьми лет на чужбине. За это время крайне традиционалистская католическая страна Ирландия один за другим принимала либеральные законы, в том числе меняла отношение к меньшинствам, к абортам. За этот же период православная Россия, стартовавшая с другой ступени прав и свобод, шаг за шагом шла к ужесточению и запрету всего и вся. К тем «традиционным ценностям», которые в европейской стране постепенно теряли силу как глубоко устаревшие. И это, кстати, не повлекло тех последствий, которыми пугают россиян: в Ирландии высокая рождаемость, много детей, большие семьи.

Раньше мы ежегодно возили детей в Россию. Но уже пару лет бабушки и дедушки приезжают к нам сами. Мне сложно представить себе, что такое поездка в Россию сейчас. Что-то вроде шпионского приключения? Для поездки нам, наверное, пришлось бы купить себе новые, «пустые» смартфоны? Объяснить детям, что можно говорить, а что нельзя, каким бы абсурдом это ни казалось? Может быть, я преувеличиваю, но я чувствую, что Россия становится все менее терпимой. И менее безопасной.

Ирландцы относятся к событиям в Украине понятным образом. Их крошечная страна имеет большой, долгий и кровопролитный опыт противостояния с огромной колониальной империей. Их симпатии на стороне тех, кто, несмотря на неравенство сил, борется за свою независимость. 

Бывает сложно понять, насколько ты уже «избалован» другой страной и другими реалиями. Вот недавно водила свою маму гулять в Феникс Парк. Она с изумлением увидела там оленей и пошла к ним. А я говорю: «Ты что, оленей не видела?» Осеклась. Мама из Уфы, там нет таких парков. И оленей она правда вживую никогда не видела.

---

записал Артем Зайцев

• Теги:
• такая чужбина
• эмиграция