Привет!

Это корреспондент «Таких дел» Дмитрий Сидоров, сегодня наша еженедельная подборка на мне. Эта неделя принесла, как и всегда, много хороших текстов, но еще больше она принесла беды, и начать придется с этого.

Новый виток давления на «Насилию.нет»*, перебои в поставках жизненно важного иммуноглобулина, наращивание милитаристской истерики в СМИ, конвульсии курса рубля. Но, если уж разбираться в сортах плохих новостей, самой черной точкой недели стала атака государства на студенческий журнал DOXA.

Это не очередные три уголовных дела против молодых журналистов («очередные уголовные дела против журналистов» — ну и язык у этой эпохи), а объявление войны всему студенчеству, образованию, академии, интеллектуальности в целом. «Никогда еще настолько не ощущалось, что пришли за абстрактными нами», — увидел я фразу девушки, вышедшей к Мещанскому суду поддержать «Доксу», она отлично описывает момент.

До этой атаки мы успели опросить коллектив этого журнала — одного из самых актуальных изданий последних двух лет — о том, на каких принципах строится его работа и какие ценности им важно отстаивать. Забегая вперед, среди этих ценностей нет трусости и сервильства — журнал продолжает работу, лишившись половины редколлегии, и на следующий же день после арестов выпустил исчерпывающее исследование о, так сказать, происхождении сервильства и трусости руководства российских вузов. А лучший пример этих двух замечательных качеств показала альма-матер «Доксы» в официальном комментарии: «При чем тут мы? Очень просим без нашего участия».

Помимо солидарности и денежной поддержки мы все можем просто продолжать хорошо делать свою работу. Мы как «Такие дела» продолжаем рассказывать о настоящей нашей стране.

Затерянный в степи меж Воронежем и Волгоградом, Урюпинск всегда был городом-мемом, как Тьмутаракань, Караганда или Бобруйск — это точно где-то там, далеко. Сейчас город с подачи переехавших туда из Москвы урбанистов назвался «столицей русской провинции», в нем произошла ТОС-революция, он весь, как лес грибами после дождя, покрылся предметами совриска, модными фестивалями, благоустройством. А еще здесь живет Женя Лемешко — человек, которого траектория жизни ведет по всем городам-мемам — родился в Караганде, переехал в Урюпинск, старость планирует встретить в Бобруйске. Но интересен он не этим, а тем, что одним из первых в России запустил сеть электротакси, за что получил прозвище урюпинского Илона Маска, а также насыпал посреди степи настоящий горнолыжный склон, чтобы не ездить далеко в Красную Поляну. Теперь в Урюпинск приезжают из окрестных (и таких же плоских) регионов.

Женя и его жизнь  — отражение Урюпинска, не того, из анекдотов, а того, не побывав в котором, считай, не был и в России.

Каира Магомедова из Магаса, столицы Ингушетии, лично испытала на себе всю изнанку традиционного патриархального общества — похищение невесты, побои и изнасилования, жизнь в статусе молодой вдовы-«жеро» (разведенная, вдова, легкодоступная — так тройственно переводят это в Ингушетии). После такого девушки бегут прочь и исчезают в других городах или остаются и исчезают внутренне. Каира осталась и стала ингушской феминисткой, причем исламской феминисткой. «[Эта] религия велит по возможности оправдывать ближнего, нежели осуждать», — говорит Каира.

Организации Каиры «ИНГ-Attention», помогающей женщинам, попавшим в жернова домашнего насилия, приходится проводить встречи подпольно, как суфражисткам начала XIX века — за ними пристально следят тысячи добровольных блюстителей патриархальной морали. Репортаж Лидии Михальченко о жизни Каиры особо удачен полным отсутствием ориентализма, обычно свойственного материалам о Северном Кавказе. В семейном насилии в Ингушетии нет ничего «экзотического»: ингушского, исламского или северокавказского. Это, как и в остальной стране и мире, свойство мерзавцев, просто некоторые присутствующие на Северном Кавказе аспекты традиционного общества позволяют мерзавцам дольше чувствовать себя безнаказанными. Но ситуация меняется — в том числе и благодаря лично Каире.

Заранее хочу предупредить: если вам тяжело читать описания травм, то пропустите следующий абзац.

Лоб и подбородок Александры полностью разрушился, правый глаз наполовину вытек, нос зашел внутрь головы, едва не задев мозг. У Влады произошел разрыв сетчатки, один глаз, из-за изменения формы век, провалился внутрь, на лице появилась вмятина. У Алексея была сломана орбита глаза, нос, почти полностью вырвана нижняя челюсть, разорван язык.

Лица трех героев трагическим образом изменились до неузнаваемости — и все трое на себе ощутили, что физическое лицо человека еще и его социальный идентификатор. Все трое вместе с частями лица потеряли и части жизни — образ жизни, карьеры, любимых людей. Но у всех троих получилось собрать обратно и лица, и жизни — их истории, записанные в графичном, местами тяжелом, но все же духоподъемном репортаже Ники Репенко, можно вполне читать в духе «журналистики решений».

Спасибо, что читаете нас, увидимся на следующей неделе — и будем молиться, чтобы она принесла только хорошие тексты, а не ужасные новости. Оставайтесь добрыми!

* Выполняет в России функцию инагента.

P.S. Если вам надоела еженедельная большая рассылка, мы сделали два новых формата. Кликните на понравившийся: короткая рассылка, раз в неделю или длинная, но раз в месяц.