Привет!

Снова суббота, и с вами вновь рассылка «Таких дел». Сегодня ее пишу я, редактор Яна Кучина. На этой неделе мы с вами наслаждались золотой осенью, подписывали петицию Гринписа за право покупать яблоки без пакета, пытались не замечать вторую волну коронавируса и читали «Такие дела». Вспомним же то, что стоит перечитать.

Самый красивый материал этой недели — проект «Право веры» о быте и нравах старообрядцев, который существует в двух ипостасях. Для поклонников линейного текста есть классическая статья на «Таких делах», а на отдельной платформе, в серебре дизайна, ждет «Право веры» — старообрядческий рушник, каждый узор которого приведет читателя к новой истории. Им стоит полюбоваться, даже если вы дали зарок не читать ни слова про старообрядцев до, например, первых заморозков. При всей любви к старому-доброму тексту, сборка историй в рушник и свобода услышать героев как курсор даст — это магия. Кажется, это каждый из нас, лично, забрался в крошечный архив, шкатулку с письмами, коробку с сокровищами, и что нашел — твое.

Моя любимая цитата такая: «Учителя просили снимать, у кого есть, крест, говорили: „Бога нет“. Мы молчали, но свое делали».

Вот люблю тех, кто дело свое делает.

Меж тем, материал, который лучше всего читали на этой неделе, о деле, которым вряд ли кто-то готов заняться добровольно — о проституции. Проект «Гласная» и «Такие дела» поговорили с девушками об их жизни и «свободном» выборе и еще раз напомнили благополучному читателю, что в нашей стране проституция незаконна, но только для тех, кто ей занят. Потребители, готовые купить себе человека на пару часиков и дольше, перед российским законом невинны и чисты. Прав тот, у кого есть деньги. И добровольный выбор, как ни странно, — тоже обычно привилегия тех, у кого они есть.

Любимым цитатам тут взяться неоткуда, но для меня весь смысл текста сосредоточен в простой фразе: «Я понимала, что никто нас здесь не спасет и не защитит». Знакомые слова, простое предложение. Может, мы и сами так говорили когда-то. Но чувство, которое лежит за этой фразой, совершенно невыносимое. Вот так скажешь ее внутри — и невозможно дальше думать, что может быть какой-то «свободный выбор» или добрая воля.

А еще на этой неделе на «Таких делах» вышло новое интервью. Пробуем возвращать в журналистику человека не только страдающего, но и просто интересно живущего. Спрашивать, чем жизнь интересна, отправились к иллюзионисту.

Кроме всех достоинств, интервью густо посыпано зайчиками, и это его очень красит.

Интервью получилось прекрасное, а ведь до того, как его прочесть, я совершенно не предполагала, что мне интересна жизнь иллюзионистов, но проникалась на ходу, остановиться было невозможно. Чем иллюзионист отличается от фокусника? Почему люди готовы платить деньги за ложь? Какие фокусы популярны в мире, а какие — в России? (Если вы еще не читали текст, запишите себе на бумажке. Спорим, угадаете?) Никогда не рассматривала жизнь иллюзиониста как путь исканий человеческого предела и желания осуществить невозможное — и была неправа.

Любимая цитата: «Но наши фокусники взяли один и тот же скрипт про дедушку и снег, и в какой-то момент это стало мемом: что у всех русских фокусников умер один и тот же дедушка и все они жили в Сочах».

Каждый день мы рассказываем о ком-то, кому нужна помощь. Собираем деньги для фондов, которые присмотрят за этим человеком как бы «за нас» (если мы его полюбили — это важно), и, казалось бы, можно привыкнуть. И все же авторы привозят такие тексты, как будто человека за руку к тебе привели. Александр как раз вот такой. Бездомный, слепой человек, который настолько боится быть всем в тягость, что пытается слиться с сентябрьским питерским воздухом. Первое, что сказала мне автор после встречи: «Яна, он хочет лепить и стесняется попросить кусочек глины. Я спросила у девушки, которая ведет там уроки рисования, и она сказала, что глина у них, конечно, есть, но Александр ни разу им ничего не говорил».

Мне сложно представить, какого это: не видеть окружающий мир, и еще сложнее — в каком отчаянии надо быть, чтобы самому, при полной своей беспомощности, стараться стать для всех невидимым, «не в тягость». Попросила автора описать, как он жил в палатке, слепой, без помощи «Покровской общины», но Александр на все вопросы отвечает только: «Потихоньку».

Любимая секунда текста: «— Александр, у вас есть мечта? — Хрустальная и заветная? — он смущается, задумывается.»

Завершу рассылку просьбой прочесть мой собственный текст: колонку о том, для чего работают «Такие дела» и почему нам удается не терять оптимизма. Вы не поверите, но работа, работа помогает!