«Так жить нельзя!» Как провокации и настойчивость помогают журналистке из Поворина менять город

«Такие дела» в серии монологов «Близко к сердцу» рассказывают о журналистах и блогерах из регионов, которые своим неравнодушным отношением меняют местное сообщество. 

Главный редактор газеты «Прихопёрье» Ольга Фомич рассказала, как организовать горожан для решения социальных проблем и как сохранять независимость, работая в государственном СМИ. «Такие дела» публикуют ее монолог.

«Поворинский Левиафан» — так бывший губернатор Воронежской области называл наш район. За шесть лет моей работы сменилось пять глав администрации. Власть, бизнес не могли найти общий язык.

А что с газетой происходило — вы не представляете! Сотрудникам администрации запрещали давать нам любую информацию. У каждого журналиста был свой подслушивающий, подсматривающий — информатор.

Из-за того, что у нас очень часто менялась власть, из-за того, что каждый глава долго узнавал проблемы, один глава был вообще не из нашего города, приходилось их носиком — смотри, вот тут проблема, вот тут не сделано.

Мы выходим, кто с нами?

В сентябре 2014 года, через месяц после того, как меня назначили главным редактором, я попала на берег реки Хопёр. Все было загажено. Решила собрать наших жителей убрать мусор. Роль газеты была информационная и провокационная: мы выходим, кто с нами? Обратились к читателям: «Все желающие, кто неравнодушен к реке Хопёр, которая до сих пор считается одной из чистейших рек в Европе, кто неравнодушен к тому, чтобы наши дети не поранились весной, когда придут купаться, приходите, приносите мусорные пакеты, перчатки».

Администрация выделила трактор. Пошли всей редакцией, взяли мужей, оповестили родственников. Думали, никто больше не придет. Но когда увидела, что пришли убирать обычные люди, — я поняла, что если правильно разъяснить, если взять важную для всех проблему, то люди придут.

Никаких добровольных инициатив в городе не было до того, как мы кинули клич и стали убирать берег реки. Было настолько все загаженно!

Когда я начала работать в газете, я стала по-другому смотреть на район. Куча лежит. А кто должен убрать? Предприятие? Спрашиваем, почему не убрано? Если ничейная, надо общественность поднимать. Мы же должны жить в чистом, цивилизованном городе! Приятно идти по улице и видеть, что здесь теперь чисто, здесь благоустроено, а в этом есть и моя заслуга.

В первый год моей работы редактором было много материалов из серии «Мы проехались по городу, нашли самые замусоренные места». Прямо насаждали людям мысль, что нельзя так жить. Бывает, звонят и говорят: «А вы, Ольга Ивановна, приезжайте, посмотрите. Помните, вы нас критиковали? А как сейчас стало!» Фотофакт делаем: было — стало. Публикации подстегивают жителей улучшать прилегающую территорию.

Не могу обмануть ожидания людей

Я никогда не думала, что мне должны платить за мою общественную работу. Я живу на зарплату редактора. Это мой город, я в нем живу. Здесь жили мои дети. Приятно, когда человек приезжает и говорит: какой у вас красивый тихий городок. Но кто-то должен этим заниматься!

Главное достижение за шесть лет работы — мы достигли взаимопонимания с простым народом. Допустим, сегодня звонит женщина, говорит: «Ольга Ивановна, вы представляете, на нашей детской площадке сломали качели». Казалось бы, я-то тут при чем? Но она прекрасно знает, что я достану главу администрации города, который завтра туда отправит ремонтную бригаду.

В особо сложных ситуациях я, бывало, говорила: «Ну как я вам могу помочь? Это такой неподъемный вопрос». А мне отвечали: «Вы же четвертая власть!» Я из серии отличников: я не могу? И пошла! Ко мне люди обратились! Хоть чем-то, но помогу. Такого, чтобы дом построили, не было. Общежитие выбью, помогу дом отремонтировать. Не могу себе позволить обмануть ожидания людей. Я сделаю все возможное и невозможное. Трижды невозможное!

Денег больше не даю

Люди, конечно, разные. За материнский капитал покупают такой дом, чтобы хозяева отщипнули от полученной суммы и дали им наличкой. Дом стоит 300 тысяч, они его за 600 тысяч берут. А потом: «Ай-ай-ай, помогите! Крыша течет, газа нет!» Захожу к этим людям, говорю все, что о них думаю, ругаюсь. Выхожу от них. И пошла помогать.

Сказали, что денег нет, жить не на что: «Нам заплатить за газ нечем». Надо было 16 тысяч с копейками. Я обратилась к предпринимателю. Он дал 20 тысяч, пусть, мол, детям сладости еще купят. Вместо того чтобы заплатить за газ, они их пропили. Проходит месяца три или четыре, приходят опять ко мне в ноябре: «Замерзаем. Газ отключили. Помогите!» Пришлось все сказать, что думаю. Больше денег не дала. Обратилась к руководителю газовой службы. Они сделали перерасчет, пообещали, что до весны отключать не будут. Мужа я устроила работать в мусорособирающую компанию и договорилась с начальником, что определенную сумму бухгалтер будет перечислять сразу за газ. Потихонечку мы выплатили.

Я помогаю им регулярно. Детям вещи привозим. Буквально недавно отвезли двуспальную кровать, стол, холодильник, стиральную машинку и люстру: семья одна уезжала, отдала ненужное.

И как нам понесли!

Картотека у нас появилась после акции «Делаем добро вместе». Начинала проект на 10 дней, а растянулся на три года.

К нам обращалась одна женщина, у нее сгорел дом — нужна была помощь. В редакции была одна очень религиозная сотрудница. «Вот, — говорит, — 19 декабря будет день Николая Угодника. Он ходил по домам, помогал нуждающимся». Обратились к людям: «Давайте поможем, не надо деньгами, у кого что есть. Приносите вещи, но чистые и недраные. Накануне праздника соберем и раздадим нуждающимся!»

И как к нам понесли — и игрушки, и одежду, и постельное белье. Когда завалили весь мой кабинет, я думала: «Боже, что я буду со всеми этими вещами делать?» Семью погорельцев обеспечили сразу. Три дня все разбирали — здесь у нас пальто, здесь куртки, платья, штаны, блузки. Здесь обувь, здесь консервы. Игрушки детские. Я обратилась к главам поселений, предложила забрать в редакции вещи для нуждающихся селян. Объявили в газете, в соцсетях: «Приходите, кому что надо!»

Сразу мысль пришла взять тетрадку и записывать фамилию, имя, отчество, адрес, в чем нуждаются, какого возраста дети, какие у них размеры. Все, что собрали, в течение недели раздали. Но тут люди звонят: а вы еще принимаете вещи? У меня язык не повернулся сказать, что нет.

И пошло-поехало. И ковры, и паласы, и дорожки, и мебель. Приходилось с магазинами, которые мебелью торгуют, договариваться, чтобы они дали своих грузчиков, свои машины. Заплатить им я не могла, просила так помочь.

Сейчас 140 семей в картотеке. Редакционный водитель сделал деревянный ящик. Дети растут, их карточка переходит из одного размера в другой. Маманьки сами звонят, говорят: «У нас детки подросли, вещи хорошие остались из тех, что брали у вас, можно мы принесем?»

Люди, которые приносят вещи, говорят: «Спасибо вам большое — выбросить жалко, а куда девать, не знаем. А тут вам отдали, в благородное и нужное дело, и на душе-то светло и хорошо».

Я тебя люблю и уважаю, но посажу

А вообще, больше помогают те, кто имеет средний достаток. С хорошим достатком слабее помогают, хуже. Вот иду в одно крупное предприятие, 77 миллионов ежегодный доход. Руководитель 100 рублей не даст: «Я всем нищим не могу помогать». Но я другим способом захожу. У меня есть такая наглость, я говорю: «А завтра с твоим ребенком что случится — тоже никто не поможет. Помоги!» Давлю на такие нотки, где-то пугая, где-то нагло выпрашивая, в итоге помогают и богатые.

Мы последний раз для девочки полупарализованной собирали. Она плакала, говорила: «Мне стыдно, как это — обращаться за помощью?» Ну тебе стыдно, а мне нет. Я всем говорю: «Люди, мы все в основном в церковь не ходим, но давайте хотя бы помогать нуждающимся!» Еще к одному руководителю я подходила, говорила: «Вы не помогли, ну давайте хоть как-то, хоть что-то». Он говорит: «Завтра — 10 тысяч». Я подошла к мамане, говорю: «Вера, как перечислят, сразу скажите». Так вот я с него эти 10 тысяч все три месяца выпрашивала. Но он мне в итоге перечислил 30 тысяч. А всего мы набрали ей около 400 тысяч.

Сейчас мы стараемся на банковские карточки собирать деньги, а не наличные брать. А то недавно новый прокурор мне сказал: «Я тебя люблю и уважаю, но посажу».

Мы не очень скромные, есть манера себя похвалить. На «Народной странице» мы пишем о наших делах — что было и что стало. Щенят, котят определили в семьи. Прошло пять месяцев, что с нашим Филей стало? Помогали женщине, она приют для собак и кошек сделала. Мы ей собирали деньги, мы помогали кормами — что там произошло? И о тех, кому на лечение собирали, писали: мама одной из девушек говорила огромное спасибо за каждый рубль, который читатели прислали.

Ползарплаты на общественную деятельность

Я не разделяю свою работу как главного редактора и главы общественной палаты района. Глава администрации (третий на моем веку главного редактора, а сейчас работаю уже при пятом) вызвал меня и попросил хотя бы в течение одного года поработать, наладить работу. Потом другой глава говорит: «Что это, при прежнем работала, а при мне — нет? Давай еще поработай пока». Потом еще новый глава. Та же история. Так и осталась, хотя отказываюсь каждый день.

Сейчас у нас и сайт есть, и разные мероприятия я посещаю. Это очень дорого для меня, конечно. Поздравляю с юбилеями, с праздниками, дарю букеты (а вы знаете, сколько сейчас стоят букеты) и хотя бы какой-то подарок дарю. Все за свой счет! Никто мне не платит зарплату, все говорят: «Ну это же общественная работа!»

Но зато я теперь иду к главе администрации не только как главный редактор, но и как председатель общественной палаты. Какая-то проблема возникает, например тротуар сделали, а благоустройство не провели. Я прихожу, говорю: смотрите, сколько у меня обращений в соцсетях, сколько звонков. Мне глава разъясняет, до какого числа должны сделать благоустройство: «Если не сделают, я с них сам стружку сниму». Мы печатаем комментарий в газете. Проходит срок, ничего не сделано. Я к нему обращаюсь: смотрите, вы же обещали, не сделали.

Все. Благоустройство сделано.

Моя цель не какая я хорошая, а администрация плохая показать. Моя цель — сделать работу. Каким способом — все равно. Где-то договорились, где-то пошла на конфликт. Но работа-то сделана!

Фомич напишет — прокурор оштрафует

У нас овраг есть. Рядом с оврагом проходит дорога. Овраг постепенно разрушался. Кусок упал, второй кусок упал — и асфальтовая дорога тоже начала падать. Когда на планерке у главы просто поговорили, никакой реакции не было. Мы написали в газете. После публикации моментально все сделали. Не только эту дорогу — восстановили еще около 12 дорог. Отремонтировали мосты, тротуары.

У нас красивый городской парк, вдоль него тротуар, на нем люк. Он был закрыт трельяжем, знаете, зеркало такое. Некрасиво, ну ладно, не вникали. А потом слепой с палочкой провалился в этот люк. Жив остался. Но когда это произошло, мы задумались: а что у нас вообще в городе происходит с люками? Журналист взял машину, проехал по городу и посмотрел. Не специально выискивая, а проехал по центральным улицам. Люки открытые увидел, зафиксировал и написал материал.

Оказалось, что администрация даже не знала, кому принадлежат эти люки. После нашей публикации администрация написала письма во все организации, выяснили, кому принадлежат люки, стали требовать, чтобы закрыли. Железные люки через месяц сперли: на металлолом сдали. Мы написали еще одну статью, и еще одну. Стали закрывать полурезиновыми люками. Еще прокурор новый пришел, нас поддержал. Теперь следят за люками, знают, что, если Фомич увидит — напишет, а прокурор оштрафует.

279 вопросов главе администрации

Мы проводим круглые столы, прямые линии, на которые приглашаем представителей ЖКХ, электросетей, водоканала, Пенсионного фонда, соцзащиты, главврача больницы. Они отвечают на вопросы жителей. Практикуем рубрику «Задайте вопрос главе администрации». В прошлый раз задали 279 вопросов — и мы печатали в двух номерах газеты ответы.

Сейчас боремся с протеканием крыш. Управляющие компании работают по договорной системе. Жители не понимают, когда им приносят прайс-лист со стоимостью разных услуг и с общей суммой за обслуживание. Жители считают, что это дорого, и от многих услуг отказываются. А когда крыши потекли, оказалось, что управляющая компания не виновата: у вас в договоре это не прописано. А кто должен ремонтировать крышу? Сейчас разбираемся. У нас четыре дома проблемных. Когда к нам посыпался шквал жалоб, мы сделали интервью с руководителем управляющей компании. Все разъяснили, куда обращаться, если у вас течет крыша, если подъезд не отапливается, если вода течет в подвал, если света нет в подъезде.

Строительная компания из области построила у нас дом. В подвале стала скапливаться вода. Все первые этажи в зеленом грибке. Мы сфотографировали, написали статью в газете. Связались с руководителем строительства, он прислал главного инженера, тот 10 дней сидел в проблемном доме, каждый житель мог к нему прийти и сказать, какая у него беда. Вызывали экспертную группу. Про каждый шаг писали, когда какой специалист приезжает, с кем можно пообщаться. Два года мы боролись, но сейчас все сухо. Зима покажет, насколько справились с проблемой.

Брошу, уйду!

За прошедшие годы сильно изменилось отношение людей: они поняли, что своими руками можно многое сделать, стали объединяться и очищать свои территории. Вырубили заросли между спортивным центром и парком, на свои средства построили там тротуар. Создали ТОСы, получают гранты. На полученные миллионы сделали Аллею любви и Аллею молодоженов, водопровод в одном из поселений, поставили тренажеры, игровые комплексы. Жители нескольких домов объединились, построили детскую площадку своими руками из шин. И лиана у них есть, и качели есть, и зона препятствий, и дротиками стреляют. Правда, площадок много построили, а ухаживать за ними никто не хочет. Мы проехались, написали материал «Некрылатые качели». Сейчас уже все охраняется, убирается.

Бывают разочарования. И план по рекламе не делаем, и подписка не идет, интересных событий нет. Думаешь: «Да господи, да что ж это такое, что ж за дыра такая? Все брошу, уйду!» Ушла домой. Люди спят, а я думаю. Глядишь, одна-другая мысль, третья. Утром пришла на работу: «Так, девчонки, собираемся! Вот об этом писать будем, об этом». Всё! Пошло!