«Семья для меня — это то, что убивает». Как зависимость родственников влияет на детей

По данным Минздрава, в 2021 году на учете в российских наркологических диспансерах состояло около 1,3 миллиона человек. В стране нет отдельной статистики, отражающей, сколько родителей или опекунов несовершеннолетних детей употребляют наркотики или алкоголь. Зависимость значимого взрослого влияет на психику ребенка, некоторые последствия могут сказываться на состоянии человека и во взрослом возрасте. «Такие дела» попросили специалистов рассказать, какую помощь может получить человек, выросший с зависимыми родственниками. 

«Здоровая мама исчезла, осталась только больная»

Максиму 21 год. В детстве он жил с разными людьми: мамой, бабушкой, отцом. Он рано начал замечать странное поведение матери.

«Помню ее холодные дрожащие руки — она в спешке пыталась одеть меня на улицу. Почему-то я не хотел с ней идти. Бабушка отвела меня в другую комнату и объяснила, что мама “болеет”», — рассказывает Максим. 

Инъекционные наркотики женщина начала употреблять в 15 лет. В подростковом возрасте получила ВИЧ. В 19 лет она забеременела и бросила наркотики, но уже после рождения сына то прекращала употреблять, то снова уходила в зависимость.

В 25 лет маме Максима поставили диагноз «шизофрения». У нее начались вспышки агрессии. В то же время женщина пыталась защитить Максима от всех — не хотела, чтобы он отдыхал в детских лагерях, общался с друзьями и посещал кружки. Боялась, что его заберут или настроят против нее.

«С пяти до семи лет я жил с мамой и бабушкой. Мы рисовали, смотрели мультики, мама готовила мне блинчики с корицей. Потом появилось два образа: здоровая мама и мама, которая болеет. Позже здоровая мама исчезла, осталась только больная».

Когда Максиму исполнилось восемь лет, женщину положили в реабилитационный центр на полтора года. Все это время он жил с бабушкой в другой квартире. Реабилитацией и воспитанием Максима занимались родители женщины. Они ограждали ребенка от информации о зависимости мамы.

После того как женщина вернулась из центра, Максим стал приходить к ней в гости. Он называет это время «хорошим периодом»: мама принимала лекарства, вышла на работу, стала посещать группы поддержки людей с зависимостью и больше времени проводить с ним. Мальчик приносил обеды ей на работу. Иногда заходил после школы, чтобы рассказать про дела и оценки. «Это была та самая обычная, в моем представлении идеалистическая жизнь», — вспоминает Максим.

Через три года женщина снова начала употреблять наркотики: стала пропадать на несколько месяцев, терять документы и телефоны, домой приходила только поесть, а затем исчезала.

В 2017 году бабушке и Максиму удалось уговорить женщину лечь в больницу. Там выяснилось, что из-за отсутствия APB-терапии у нее развился СПИД, появилось осложнение в виде туберкулеза. Спустя несколько месяцев она умерла. Максиму только исполнилось 15, это были первые похороны в его жизни.

«Спустя несколько лет после ее смерти я начал чувствовать тревогу. Бабушка часто проводила параллель между мной и мамой, даже если не было особого повода. Я почувствовал на себе ответственность: хотелось быть “нормальным” в ее глазах. Мне хотелось быть лучше, чем мама. Как только у меня что-то не получалось, я думал, что это конец, что я постепенно скатываюсь».

Максим боялся приобрести зависимость и повторить путь мамы. Тревога нарастала. В 2022 году он совершил попытку суицида. К психологу или психиатру молодой человек не обращался, но после этой ситуации взял академический отпуск в университете и переехал. Отъезд из места, где он был несчастным, помог Максиму: он стал чувствовать себя лучше.

Детский и подростковый опыт повлиял на его восприятие отношений.

«Семья для меня — это то, что убивает, — признается Максим. — С бабушкой я немного общаюсь, с папой — по минимуму. Я не верю, что можно построить нормальные отношения, и боюсь доверять девушкам».

Как зависимость в семье влияет на ребенка

По словам психолога Варвары Аникиной, взрослые с зависимостью могут пренебрегать потребностями ребенка — например, в моменты употребления игнорировать его. Потом из-за чувства вины задаривать игрушками. Это связано с тем, что у человека с зависимостью нарушены механизмы эмоциональной саморегуляции. 

«Такое отношение расшатывает психику, потому что для ребенка важны две вещи: внимание к его потребностям и предсказуемость родителя. Когда из-за употребления он становится невнимательным и непонятным, у детей формируются сложные механизмы адаптации. Например, подросток тащит на себе маму [в состоянии  опьянения] домой, моет, кормит ее и просит больше не употреблять. Тут мы можем говорить о парентификации, то есть преждевременной смене ролей. Ребенок берет на себя функцию родителя, чтобы в итоге тот наконец позаботился о нем», — объясняет Варвара Аникина.

Исследовательница из университета в США пишет, что такие дети могут стать чрезмерно критичными по отношению к себе. Они чувствуют себя ответственными за взрослого, но не справляются с ситуацией. Это приводит к повышенному уровню тревоги и риску формирования психических расстройств, например ПТСР или депрессии.

Дети в таких семьях нередко сталкиваются с агрессией родителей, становятся свидетелями насилия или страдают от него. Варвара Аникина отмечает, что такая ситуация в семье сказывается на выработке гормонов адреналина и кортизола у ребенка, что приводит к нарушениям в работе организма. Это оказывает влияние на развитие ребенка в различных областях: познавательной, коммуникативной и эмоциональной.

На стресс в семье дети могут реагировать двумя способами: вести себя агрессивно (например, драться в школе) или, наоборот, «замирать». Второй способ реагирования грозит эмоциональными срывами, действиями в состоянии аффекта и заболеваниями, говорит психолог.

Еще одна проблема, с которой сталкиваются дети, живущие с родственниками, употребляющими алкоголь или наркотики, — созависимость. Окружающие подвержены влиянию эмоционального состояния и поведения человека с зависимостью. По словам Варвары Аникиной, это может проявляться через сверхбдительность и сверхконтроль («Пришел домой пьяным — нужно сидеть тихо и молчать, а то хуже будет»), чрезмерный страх и напряжение, чувство вины («Я не смог помочь ему бросить пить»), агрессию («Да чтоб ты сдох»).

«Все эти механизмы адаптивны, то есть помогают приспособиться и выжить, особенно когда созависимым становится ребенок, — отмечает Варвара Аникина. — Однако они не позволяют строить доверительные отношения со взаимным уважением. Нередко созависимые находятся в “сцепке” с другим человеком, то есть не могут уйти по причине страха одиночества, отрицания проблемы или желания спасти партнера. Самое сложное в этой ситуации — увидеть проблему и обратиться за помощью к специалисту». 

«Страшно, что во мне тоже это есть»

Даша выросла в семье с потомственной алкозависимостью. Отец много пил до ее рождения, потом перестал, но постоянно избивал дочь — мать никак не могла ее защитить. Бабушка и дедушка девочки умерли от последствий употребления алкоголя.

Даша всегда чувствовала, что ее семья «не такая». В их доме обязательно нужно было прятать алкоголь. Собираться дома на праздники в семейном кругу тоже не стоило: это было опасно.

«Бывало, проснешься, а бабушка уже стоит на пороге и просит у отца денег. Пора в школу, и ты надеешься, что вы выйдете из дома в разное время. Если я видела ее идущей по городу, надеялась, что она меня не заметит. Боялась, что родители друзей, одноклассников будут обсуждать при них моих родственников. Было страшно и стыдно», — рассказывает Даша.

После окончания школы девушка переехала в Санкт-Петербург.

«Всю семью отца я с детства ненавидела. Как только появилась возможность, я уехала из дома. Даже не приезжала на похороны бабушки и дедушки. Хочется максимально отдалиться от его семьи», — признается Даша.

После переезда она какое-то время сама в больших количествах употребляла алкоголь, чтобы справляться с тревогой и обидой на родителей.

«Страшно, что во мне тоже это есть. Толерантность к зависимостям у меня очень низкая. Я уже много чего попробовала. Лучше бы я этого не делала, но тогда я не понимала, что так не надо. Мне говорили, что это плохо, но, когда я видела, что моя семья пила, думала: “Это так же плохо, как без шапки в ноябре выйти. Проблемы будут, но я выживу”», — рассказывает девушка.

Врач-психиатр Иван Мартынихин отмечает, что люди, родственники которых употребляли алкоголь или наркотики, предрасположены к формированию собственной зависимости. Это может быть обусловлено как генетикой, так и возможной предрасположенностью к психическим расстройствам, которые повышают риск возникновения этой проблемы.

По словам психиатра, человек может думать: «Мне плохо, я испытываю тревогу, не верю в себя, и мне сложно социализироваться. Как я могу избавиться от этого, особенно если не хочу это обсуждать, мне стыдно или неприятно вспоминать то, что было? Мои родители в таких случаях употребляют вещества. Может, и мне они помогут?» Так повышается риск формирования собственной зависимости, говорит эксперт.

Сценарий может быть и другим. Часть людей, понимая свою уязвимость и видя страдания зависимых родственников, наоборот, воздерживается от употребления.

С Дашей это случилось не сразу: она решила отказаться от систематического употребления, когда обратилась к психологу. Позже девушка полностью прекратила общение с папой, но с остальной частью семьи решила поддерживать контакт, хотя до сих пор обижена на мать.

Как взрослый, выросший с зависимыми родственниками, может себе помочь

Человек, воспитанный в семье, где употребляли алкоголь или наркотики, может нуждаться в профессиональной поддержке. Обратиться за помощью стоит к психотерапевту: тот определит проблему и назначит лечение. Кроме того, психотерапевт может диагностировать сопутствующие расстройства и направить на консультацию к врачу-психиатру.

«Наиболее значима даже не сама психотравма, а то, что у таких людей не сформировались определенные навыки. Многие из них не научились выстраивать взаимоотношения с людьми, решать жизненные проблемы из-за того, что не видели нормальную эмоциональную регуляцию у родителей, сталкивались с агрессией и чувством вины. Задача врача — научить человека этой эмоциональной регуляции», — говорит Иван Мартынихин.

Существуют также поддерживающие сообщества — программы помощи взрослым детям из семей, где родители употребляют алкоголь или наркотики. К таким группам поддержки на безвозмездной основе может присоединиться любой желающий. 

Психолог Варвара Аникина отмечает, что такие сообщества действительно могут быть полезны в качестве дополнения к психотерапии. Психиатр Иван Мартынихин добавляет, что группы поддержки наиболее эффективны для людей, у которых есть зависимость. Если речь же идет об их родственниках, программы подходят не каждому.

Татьяне 52 года. Ее отец злоупотреблял алкоголем. В группу поддержки ВДА (двенадцатишаговая программа «Взрослые дети алкоголиков») Татьяна пришла по совету своего психолога, когда ей было 39 лет: у нее не складывались отношения с мужчинами, друзьями и коллегами. Долгое время она находилась в созависимых отношениях с подругой, которая злоупотребляла алкоголем.

Татьяна рассказывает, что после нескольких лет в программе она научилась выстраивать отношения с людьми. Параллельно женщина получала помощь психолога.

«У нас есть книга с текстами, посвященными программе. Мы обычно читаем один из них, а затем обсуждаем прочитанное по кругу. В группе также можно рассказать о себе, своих отношениях с близкими, воспоминаниях из детства, о текущей ситуации в семье и об отношениях с родителями. Это помогает восстановить причинно-следственные связи и разобраться в себе», — рассказывает Татьяна.

Двенадцать шагов можно проходить несколько раз, например если с первого раза не удалось проработать все проблемы. В группах поддержки есть «совместное спонсорство»: человек, который уже прошел «шаги», может помочь в этом новичкам. Татьяна подчеркивает, что в программе нет «старшинства» — люди делятся опытом и помогают друг другу в борьбе с созависимостью.

Правда, среди участников ВДА могут быть люди с психологическими травмами. Они могут неосознанно причинить вред человеку с похожей проблемой. Однажды Татьяна поссорилась со своим «спонсором»: та сказала, что не хочет с ней работать, и Татьяна испытала страх быть брошенной, как это было в ее детстве.

«Так как я пришла в ВДА после психолога, у меня был инструмент: я могла обратиться к специалисту, если что-то пойдет не так. И я обратилась. Психолог помогла мне не нагнетать ситуацию со “спонсором”, объяснила, как себя вести», — рассказывает Татьяна. 

Сейчас в ВДА она сама работает с новичками, отвечает на их вопросы по телефону. «Я рекомендую не верить всем подряд, а ходить по разным группам и общаться с разными людьми, — делится женщина. — Остаться стоит там, где тебя понимают, тогда возможность повторной травматизации будет меньше».

Где получить помощь

• «Насилию.нет» — бесплатная психологическая и юридическая поддержка взрослых людей, пострадавших от домашнего насилия, и пошаговые инструкции для тех, кто стал его свидетелем.
• Русскоязычный комитет обслуживания ВДА — список онлайн-групп и чатов поддержки взрослых людей, столкнувшихся с зависимостью родителей.
• «Анонимные алкоголики» — группа поддержки людей, которые работают с алкогольной зависимостью.
• «Анонимные наркоманы» — группа поддержки людей, которые работают с наркотической зависимостью.
• «Твоя территория» — проект, оказывающий бесплатную и анонимную консультативную помощь детям и подросткам в моменты личного кризиса.
• «Диакония» — благотворительный фонд в Санкт-Петербурге, который помогает с реабилитацией мужчинам с алкогольной или наркотической зависимостью и созависимым людям.
• «Мост жизни» — благотворительный фонд, помогающий людям с химическими зависимостями и их близким. Работает в 58 регионах страны.
• «Независимость» — благотворительный фонд в Уральском федеральном округе, оказывающий поддержку людям в трудной жизненной ситуации в связи с вовлечением в употребление наркотиков и спиртного.

• Теги:
• зависимость
• люди с зависимостью
• созависимость