«Рисование — грех, музыка — грех, гулять с чужими детьми — грех». Что такое религиозное насилие

Один из видов домашнего насилия — насилие религиозное. Например, родители не отпускают ребенка учиться вдали от дома, говоря, что это запрещено религией, муж ограничивает жену в общении с другими людьми, чтобы «соблюсти небесные законы». Подобные ситуации до сих пор распространены в патриархальных и более традиционных семьях. «Такие дела» совместно с фондом SILSILA разбираются, как распознать религиозное насилие, а также публикуют истории людей, которые пострадали из-за собственной веры или веры близких.

Что такое религиозное насилие?

Единого и общепринятого определения духовного насилия нет. Это связано с тем, что тема табуированна и почти не обсуждается в обществе.

Эксперты спорят, можно ли классифицировать религиозное насилие как форму эмоционального и/или психологического абьюза. Большинство сходится в том, что его ключевые характеристики — это стремление принудить человека к чему-то, манипулировать им и контролировать его поведение с помощью религиозных текстов, священных писаний, а также «божественное» обоснование собственного поведения. 

Можно выделить два основных вида духовного насилия:

1) Внутри религиозных организаций. Духовный лидер использует церковные догмы или собственный авторитет для принуждения и контроля поведения своей паствы. 

2) Внутри семей. Это разновидность (или один из инструментов) домашнего насилия, которое может исходить от любого из членов семьи по отношению к близким.

В России нет статистики, отражающей масштаб религиозного насилия. С одной стороны, это связано с тем, что не существует единой методологии подсчета пострадавших. С другой стороны, люди, столкнувшиеся с религиозным насилием, могут этого не осознавать. Если же они осознают проблему, то могут быть не готовы говорить об этом с окружающими. 

Фонд SILSILA работает с проблемой домашнего абьюза в отношении мигранток, беженок, представительниц восточных культур. Это одна из немногих организаций, которая в том числе занимается проблемой религиозного насилия. Как рассказывает директор фонда Анастасия Бабичева, никто из их клиентов не обращается к ним за помощью со словами «Я столкнулся с религиозным насилием».

«Такая формулировка попросту не сформирована в общественном сознании, о ней ничего не знают. Так как профиль фонда касается восточных культур и часто ислама, проблема манипулирования религиозными догмами достаточно распространена», — отмечает Бабичева.

Как распознать религиозное насилие?

В русскоязычном сегменте практически нет материалов, посвященных религиозному насилию. Бабичева написала статью, в которой систематизировала накопленный опыт по работе с этой проблемой.

По ее словам, при разговоре о религиозном насилии важно помнить, что зачастую этот инструмент строится не на самих религиозных догмах или положениях веры. Он базируется на злоупотреблении ими со стороны людей, которые хотят оправдывать свои поступки и желание контролировать других чем-то более значимым и авторитетным, чем их собственные слова или роль в обществе. В ситуации домашнего насилия использование религии в качестве инструмента давления может быть очень разным. 

«Одна из самых распространенных форм религиозного насилия — убеждать жену или партнершу, что домашнее насилие (в том числе побои и сексуальное принуждение) поощряется религией, которую она исповедует, то есть оправдывать собственные неприемлемые действия высшим замыслом, заповедями и канонами, а иногда даже запугивать ими. В абсолютном большинстве случаев такое поведение становится возможным в связи с недостаточной осведомленностью жены или партнерши и является исключительно манипуляцией и злоупотреблением», — пишет экспертка.

Религия может стать дополнительным инструментом для психологического насилия со стороны родителей или других членов семьи по отношению к детям. Они могут контролировать внешний вид ребенка, его поведение, сексуальную жизнь и идентичность, принятие решений, финансовую самостоятельность, ссылаясь при этом на религиозные догмы. 

Помимо этого, религия может стать инструментом насилия там, где отдельные традиции или порядки, установленные людьми, выдаются за религиозные правила и оправдываются высшим божественным замыслом. Таким образом происходит подмена понятий: между традициями отдельных народов, регионов и религией ни в коем случае нельзя ставить знак равенства, отмечает Анастасия. Более того, часто члены семьи или родственники пользуются отсутствием религиозных знаний у близких и подменяют религиозные догмы устоявшимися обрядами. Тем самым религии, которые существуют, чтобы давать успокоение и смысл, превращаются в инструмент насилия.

«Одна из женщин, которая обращалась к нам за помощью, четко формулирует это различие. Луизе 31 год, она живет в традиционной семье и всю жизнь сталкивается с насилием, в том числе и религиозным, со стороны старших братьев. При этом в личной беседе Луиза акцентирует внимание: “Я исповедую ислам — религию мира и добра. Я подчеркиваю: религию пророка Мухаммада (с.а.в), а не “религию ингушей”», – цитирует клиентку Анастасия.

Таким образом, по словам специалистки, традиции народа или определенного региона могут выдавать за положения веры. В случае с Луизой один из братьев принуждает ее носить хиджаб, ссылаясь на религиозные догмы. Именно в этом ограничении Луиза может отстаивать свои границы.

«Я не из робкого десятка, у меня получается противостоять», — рассказывает девушка.

Но насилие проявляется не только в этом. По словам Луизы, ей запрещают работать, она постоянно сталкивается дома с побоями, скандалами и даже домогательствами со стороны родственников. Свое превосходство, которое братья проявляют в прямом насилии, они объясняют предписаниями религии.

«Это один из примеров того, как в руках человека со злым умыслом и властной амбицией инструментом насилия может стать что угодно — в том числе религия», — отмечает Бабичева. 

Как еще люди используют религию в качестве инструмента домашнего насилия?

1. Человек стыдит своего партнера или ребенка за его религиозные убеждения.
2. Человек не позволяет своим детям или партнеру исповедовать свою религию так, как они этого хотят.
3. Человек требует от жены или детей, чтобы дети воспитывались, исповедуя определенную религию, или запрещает исповедовать любую.

Сложнее всего распознать второй вид духовного насилия — тот, что исходит от руководителя религиозной организации. Чаще всего авторитет лидера оказывается настолько высок, что пострадавшие не отдают себе отчет в том, что их принуждают к чему-то, что ими манипулируют, что они травмированы этим опытом. Каждое свое действие религиозный деятель обосновывает священными текстами и постоянно апеллирует к высшим силам. 

Юлия

39 лет, Казань

Мой папа был русским, а мама — татаркой. Отец умер, когда мне было три года, и основное влияние на меня оказывала мама. Она выросла в догматичной мусульманской семье, где православие даже не воспринималось как религия. До девяти лет я была атеисткой, и меня никто особо не трогал.

Потом я захотела креститься, думаю, это заслуга моей крестной матери, которая эмигрировала в Америку много лет назад. Она подарила мне книжку с иллюстрациями, где рассказывалось о боге. Там была первая молитва, которую я прочла, — «Отче наш». Меня поразило, что кто-то может тебя любить просто за то, что ты есть, что это в принципе возможно. Я захотела принять крещение.

Маму, которая на тот момент была ярой мусульманкой, мое решение шокировало. 

Я тогда была пионеркой, крестик носила под пионерским галстуком. Сначала меня пытались дразнить, но я была бойким ребенком, поэтому это быстро закончилось.

Конфликт случился на летних каникулах, когда я должна была ехать к бабушке под Казань. Мама сказала: «Да, без проблем, поезжай, только крест надо снять». Но я сказала, что крест снимать не буду, потому что я приняла веру, это мой выбор и крестик я хочу носить всегда. С тех пор я больше никогда не общалась с родственниками со стороны мамы. Я не знаю, что она им сказала, но контакты оборвались полностью.

В 16 лет я начала употреблять наркотики. На этом фоне у мамы случился, видимо, некий духовный катарсис: она решила, что в ее силах спасти меня, поехала к какому-то старцу на остров. Ей сказали, что, пока она будет жить во грехе, дочери будут гибнуть. На тот момент она около 15 лет состояла в связи с женатым мужчиной. Тогда она порвала отношения с ним и приняла православие.

Это не помогло: я продолжала употреблять. Прошло несколько лет, и в 1998 году мама узнала, что у наших православных друзей живет монах, у которого очень сильная молитва, и люди к нему обращаются за помощью. Она решила, что он сможет избавить меня от героиновой зависимости. 

Монаха звали отец Александр. Я не помню, о чем мы говорили, помню, что его комната была оклеена газетами, в окна не проникал свет, но работал телевизор. Он пил кагор и в какой-то момент взял мою руку и засунул себе в штаны. Я ощутила его эрекцию и впала в ступор. Вроде ты доверяешь человеку, но происходит что-то из ряда вон выходящее. И пока я раздумывала над этим, он засунул руку мне в трусы, и я ощутила, что «лечение» уже вышло за всякие рамки. 

Это продолжалось какое-то время, но моя память заблокировала воспоминания. Помню, что в какой-то момент я встала, ушла в туалет и закурила. Я сидела на корточках и ничего не понимала.

Мама узнала о произошедшем спустя много лет. Помню, как она в разговоре стала с теплотой вспоминать этого человека, а я развернулась и говорю: «Он меня изнасиловал». Она спросила: «А почему ты мне об этом не сказала?» Я ответила, что не посчитала нужным. Мы с ней об этом больше не говорили, это ведь люди советского поколения: что-то неприятное произошло, но мы об этом не говорим, мы это забудем, это стыдно, это портит репутацию.

Артем

21 год

Я атеист и обхожу стороной любую из религий, потому что хочу думать головой, доверять только себе и близким. В моей семье оба родителя — глубоко верующие люди, именно они с малых лет вбивали мне в голову важность религии.

Еще в детстве я понял, что вера в бога, молитвы и другие религиозные ритуалы не успокаивают меня, а делают только хуже. Я постоянно видел кошмары и воображал себе, как буду гореть в аду и каким страшным будет конец света. У детей очень богатое воображение, и я помню, как по ночам трясся от страха и подолгу не мог уснуть.

Мне навязывали не только религию, но и нетерпимость к другим людям. В школе я мог испытывать агрессию по отношению к окружающим из-за того, что они странно одеваются или выглядят как-то не так. Помню, как насмехался над одноклассницей, говорил ей, что Деда Мороза не существует и что она ненормальная, раз в это верит. 

Все, что я хотел получить от родителей, — понимание, поддержку и любовь. Я мечтал, чтобы меня просто обняли и погладили, но меня прогоняли в комнату зубрить молитвы, обосновывая это тем, что «только бог мне поможет, он всегда рядом с нами». Я считал слова родителей непреложной истиной, меня не смущало ничего, даже постоянные побои казались мне самым мудрым и правильным решением с их стороны. «Так надо, — думал я. — Они должны так делать».

Помню, как я после школы решил немного погулять с друзьями, отец заметил меня из окна и позвал домой, а затем посадил на стул и бил по лицу до тех пор, пока не успокоился. Таких случаев было много, страшнее всего было, что он превращался в истеричного монстра. Как бы я ни плакал, мама никогда не вмешивалась в разборки, считая такое воспитание нормальным явлением, ведь ее отец тоже начал бить с первого же дня [их свадьбы].

У меня всегда было очень много интересов, но родители стремились мне запретить абсолютно все: «Рисование — грех, музыка — грех, ходить на школьные кружки с незнакомыми детьми — грех, ты испортишься. Гулять и играть с чужими детьми тоже нельзя: они испортят тебя». По мнению родителей, нежелательным было вообще все, кроме воскресной школы и чтения Корана.

В 17 лет я решил попытаться сблизиться с папой и мамой в надежде, что это улучшит отношения. Так они узнали, что я художник и что в интернете у меня много знакомых и друзей. Дома был страшный скандал, у меня на четыре месяца отобрали телефон, сим-карту, заставили удалить все аккаунты и рисунки.

Меня заставили приложить руку к священной книге и дать клятву, что я больше никого не разочарую и буду послушным.

У меня началась сильная паранойя, постоянно возникали навязчивые мысли, что меня убьют или покалечат. Я вздрагивал, когда встречал в коридоре отца или мать. Самое ужасное, что они вели себя так, будто ничего не произошло: были милыми и дружелюбными. А ведь всего пару дней назад мама в лицо говорила, что таких грешников, как я, надо убивать, и пыталась меня душить. Я возненавидел родителей за это лицемерие.

Попытки решить проблему разговорами ни к чему не привели. Родители утверждали, что делают это мне во благо, что они мучают не меня, а демона, который во мне сидит. Тогда я решился бежать из дома, но первые два побега провалились. О фонде SILSILA я узнал от подруги, она предложила написать в организацию. Через них мне удалось выйти на связь с основательницей другого фонда, я рассказал ей свою историю без прикрас. В течение четырех месяцев мы обсуждали способы моего спасения, даже рассматривали возможность бежать в другую страну, но пока я не решился на это.

Сейчас я по-прежнему живу с родителями и жду подходящей возможности, чтобы бежать. Мне помогли с финансами и восстановлением документов. Все ограничения в семье по-прежнему действуют: на улицу нельзя, прикасаться к телефону нельзя и прочее.

Я ненавижу родителей: никогда не смогу простить их за то, что они со мной сделали. Когда я знакомлюсь с новыми людьми, первым делом спрашиваю их: «Как ты относишься к религии?» Если положительно, я обрываю общение.

Мое мировоззрение кардинально изменилось, я стал больше думать и анализировать, задавать больше критических вопросов, перестал всему верить на слово. Книги, научные статьи, мои друзья и в конце концов я сам утешают меня намного больше, чем ночи непрерывных молитв. Я смог избавиться от навязчивых страхов, которые мучили меня, и даже от навязчивого страха смерти, который был у меня вплоть до подросткового возраста.

Как выйти из ситуации религиозного насилия

Как отмечает Бабичева, из ситуации религиозного насилия выйти очень сложно.

«Во-первых, религиозное насилие часто строится на манипуляциях, обесценивании, давлении, то есть на психологических инструментах. А сложность психологического насилия именно в том, что его нельзя увидеть, потрогать, осознать границы. Его как будто нет. При этом есть конкретный ущерб — психологическому благополучию, эмоциональному состоянию, качеству жизни, самооценке», — отмечает Анастасия.

Усложняет ситуацию с религиозным насилием то, что оно касается духовности — сферы человеческих ценностей и смыслов. Для многих людей вера и религия — это важная часть идентичности. Источник смысла жизни, часть культуры и семьи — все это имеет очень серьезное значение для человека. От этого бывает довольно сложно отказаться, перестать идентифицировать с собой, потому что вера становится системой взглядов, благодаря которой люди ощущают себя счастливыми, в ней находят опору и чувствуют себя в безопасности. 

Анастасия отмечает, что проведение границ требует огромных ресурсов внутри человека, которые бывает непросто найти в ситуации комплексного насилия, а именно такими чаще всего оказываются случаи, когда люди сталкиваются с религиозным давлением.

«Очень важно повышать собственную осведомленность о том, как конкретная религия относится к насилию, приемлет ли его, какими видит роли мужа и жены, как рекомендует решать семейные конфликты и так далее. В поиске ответов на эти вопросы лучше обращаться к первоисточникам, к священным писаниям либо к достоверным, профессиональным интерпретациям — к исследователям, теологам, богословам. Не нужно стесняться сравнивать мнения, если какая-то конкретная интерпретация не кажется достоверной», — объясняет Бабичева.

Помимо этого, стоит работать над тем, чтобы как можно больше людей знали, как распознать психологическое насилие. Благодаря этим знаниям людям будет проще избежать попадания в такую ситуацию.

Если человек все-таки пострадал от религиозного насилия, обязательно нужно обратиться за помощью. Например, в фонд SILSILA, который накопил серьезный практический опыт помощи людям, оказавшимся в подобных ситуациях. Для этого достаточно заполнить анкету на сайте. Специалисты благотворительной организации свяжутся в течение 24 часов после получения заявки. 

Редактор — Александра Садыкова 

• Теги:
• домашнее насилие
• религия