Волшебные *******. Правда ли ругаться матом полезно?

Едва ли не главный итог уходящего года — в России увеличился список нецензурных слов. Весной правительство утвердило новый справочник, фиксирующий нормы современного русского языка. В нем опубликовали перечень из 14 корней, признанных нецензурными. В частности, «жопа», «говно» и другие понятия, необходимые детям и взрослым для свободного общения. Новость обескуражила многих творческих людей, поскольку статус «нецензурное» означает, что слово или его производные нельзя употреблять в публичной речи, особенно в письменной.

Журналисты бросились за разъяснением к Роскомнадзору, и там в кои-то веки сказали что-то хорошее. Успокоили: оказывается, к нецензурным по-прежнему «относятся четыре общеизвестных слова, начинающиеся на “х”, “п”, “е”, “б”, а также образованные от них слова и выражения, содержащие в своем составе данные корни». Остальные слова хоть и относятся к ненормативным, но табуированными, то есть совершенно запрещенными, не являются.

Вообще говоря, регламентировать русскую ненормативную лексику — опасное и нездоровое занятие. Российский человек может вытерпеть унижения, издевательства, поражение в правах, насилие, пустой холодильник и пандемию, но запрет на ругательства — это потрясение основ, разрушение национального самосознания и посягательство на самые интимные сферы жизни.

В связи с этим возникает ряд вопросов. Почему четыре заповедных корня так прочно укрепились в народном сознании? Почему они используются больше тысячи лет? И главное, почему вызывают столько эмоций у говорящего и у его слушателей — положительных и отрицательных одновременно?

Универсальное средство от боли

Советский специалист в области космической медицины и исследователь психологии стресса Леонид Китаев-Смык неоднократно писал и рассказывал, как еще в шестидесятых задумался об антистрессовых свойствах матерной ругани.

«Нам [в Летно-исследовательском институте] надо было бороться со стрессами [космонавтов], мы экспериментировали… У нас формировались экипажи по два человека, и мы стали подбирать в одни пары тех, кто ругается матом, а в другие — кто этого не делает. И что вы думаете? Мы обнаружили, что в матерящихся группах проявлений стресса существенно меньше, чем у тех, кто обычным образом изъяснялся…» 

В своих умозаключениях Китаев-Смык опирался прежде всего на исследование венгерских нейрофизиологов, которые обнаружили антагонизм между мужскими половыми гормонами (андрогенами) и «гормонами стресса» (кортикостероидами). Проще говоря, при эротическом возбуждении уровень стресса снижается. Исходя из этого, Китаев-Смык смело предположил, что и «склонность к скабрезному ерничеству, матерщине» также вызвана борьбой организма со стрессом. И даже якобы нашел этому подтверждение.

«Некоторое время спустя я работал в Институте Склифосовского, — рассказывал он. — Врачи травматологического отделения единодушно отмечали, что в палатах, где с утра до ночи матерились, быстро рубцуются раны и срастаются кости. А где лежат “безматерные чистюли”, заживление хуже. Тогда мы стали измерять уровень андрогенов. И вот что выяснилось: в матерящихся коллективах андрогены выделяются сильнее. А андрогены — природные противники воспаления и ускорители регенерации».

К сожалению, описанного по всем правилам научного эксперимента об «измерении уровня андрогенов в матерящихся коллективах» советский исследователь не проводил — во всяком случае, в открытых источниках его обнаружить не удалось.

Тем не менее на свете есть другие исследователи (психологи, нейробиологи и нейролингвисты), которые занимаются феноменом брани, как полагается настоящим ученым: с контрольными группами, замерами и публикациями в научных журналах. В целом предположения Китаева-Смыка оказались верными.

Например, было обнаружено, что в группах женщин с диагностированным раком молочной железы и ревматоидным артритом нецензурная брань коррелировала с усилением симптомов депрессии (желание пациенток ругаться возрастало), но это облегчало социальное взаимодействие испытуемых.

Некоторые исследователи прямо говорят о пользе ругани в физиотерапии (во время реабилитации пациентов с заболеваниями опорно-двигательного аппарата), хоть и уточняют, что этот метод стоит применять с осторожностью. Доказано, что язык, на котором общаются физиотерапевт и пациент, в значительной степени влияет на проявление симптомов и дальнейший прогноз.

Оказывается, коммуникация между физиотерапевтом и пациентом, включающая  ненормативную лексику, влияет на степень болезненных ощущений при реабилитации.

В 2017 году ученые из Австралии и Новой Зеландии провели эксперимент: 62 человека, по разным причинам исключенных из общества, описывали свой стресс и болезненные ощущения, после чего половине из них было предложено ругаться во всю ивановскую, а другим — произносить умеренно-нейтральные слова. У первой группы почти сразу же пропала всякая душевная боль, выяснили исследователи. Правда, этот эффект продлился недолго. 

Ледяная вода и *** вместо барабана

Наиболее показательным был английский эксперимент 2009 года, который провели ученые Школы психологии Кильского университета. В исследовании приняли участие 67 человек, два контейнера с водой (с температурой воды 5 °C и 25 °C), а также мониторы сердечной деятельности и всевозможные анкеты для оценки уровня страха, тревожности и других показателей.

Каждый испытуемый погружал руку сперва в теплую воду, а потом сразу в ледяную, где должен был удерживать ее не дольше пяти минут. Самое главное — пока рука была в ледяной воде, одна группа участников должна была повторять ругательства, другая — нейтральное слово.

Другой дерзкий опыт проводили исследователи из Австралии. Он заключался в том, что испытуемым показывали картинки и просили называть изображенные на них предметы. При этом организаторы отвлекали внимание тестируемых нейтральными или табуированными словами. Результаты мозговой деятельности испытуемых оценивали при помощи МРТ.

Выяснилось, что, если показать человеку, например, барабан и шепнуть ему «вилка», он быстро и уверенно скажет, что на картинке барабан. Но если показать барабан и произнести «х-слово», в мозгу произойдет очень короткое, но все же замыкание, и время на ответ увеличится. То есть табуированные слова отвлекают внимание гораздо больше, чем все остальные.

В общем, исследования доказывают одно: нецензурная брань — сильнейший раздражитель, который ощутимо действует на психику и даже физиологию. Но почему так происходит?

Сила табу

С большой долей вероятности можно предположить, что как только люди научились говорить, ругательства стали одними из их первых слов. А может, и самыми первыми. В любом случае, первобытная брань изначально была просто актом агрессии, связанным, например, с защитой территории или личной собственности — так же как животные демонстрируют в подобных случаях вздыбленную шерсть или угрожающий оскал. Другое дело, что человек этим не ограничился, а пошел развивать сферу ругательств дальше, выдумав на свою голову понятие «табу» — запрет на определенные действия, совершать которые нельзя под страхом изгнания из общества или казни.

Антропологи, изучавшие табу в разных племенах, описывают примерно одну и ту же картину. Большинство запретов связано с оскорблением божеств, кровосмешением (особенно на островах, где население изолированно), скотоложеством, агрессивным сексуальным поведением, непристойной демонстрацией половых органов, а также с естественными выделениями тела.

Логично, что именно эти табуированные темы стали основой для самых нецензурных ругательств и выражений в большинстве культур. Американский социолог Чарльз Флинн в своем исследовании «Сексуальность и оскорбительное поведение» приводит многочисленные примеры ругательств в разных племенах мира вроде «Ты грязная задница», «Ты воняешь, как моча», «Ты спишь с сестрой/матерью/свиньей/». 

Достаточно пробежаться по основным оборотам русской ненормативной лексики, чтобы убедиться: наиболее грубые ругательства и тут связаны с темой инцеста, взаимодействия интимных частей тела, а также с продуктами их выделения.

В сущности, человек, наносящий такое оскорбление, как бы предполагает в адресате нарушителя табу, ставит ему это в вину. С точки зрения племенного кодекса за таким оскорблением следует либо схватка (словесная или физическая), либо позорное бегство или изгнание оскорбленного с понижением его социального статуса. 

В то же время и сам оскорбитель, который в своей ругани обращается к табуированным темам, переступает черту: он выкрикивает вслух то, что запрещено упоминать публично. Это провоцирует агрессивное возбуждение, к тому же дополненное сладким чувством сопричастности к нарушению священных запретов, что в сочетании превращается в настоящий «энергетический коктейль» из адреналина и кортизола (особенно необходимый, если за словесной дуэлью следует бой).

Так табуированные ругательства действовали на наших предков. Сегодня, произнося заповедные корни и их производные, мы не ощущаем никакого страха за нарушение запретов — только кратковременное возбуждение и в определенной степени агрессию. А еще обратите внимание, насколько лучше усваивается информация (вами или вашими подчиненными), если приправить ее табуированной лексикой. Организм почти моментально отвечает на эти сигналы повышенной готовностью к схватке, в прямом и переносном смысле слова.

Разговор с духами

Говоря о последнем случае употребления мата (с побудительной, мотивирующей целью), мы сталкиваемся с интересным феноменом: ругательства теряют свою первоначальную оскорбляющую функцию и превращаются в особого рода заклинание.

Российский психолингвист и антрополог Владимир Жельвис, который написал монументальное исследование по феномену сквернословия, отмечает, что в определенных случаях ненормативные выражения необходимы для формирования корпоративного духа, установления более плотного контакта и достижения общей цели.

Кроме того, табуированная лексика часто выполняет функции самоподбадривания («Ну, п****ц, погнали!»). Все это навело исследователя на мысль, что в глубоком прошлом отдельные нецензурные слова и выражения могли использоваться в качестве заговоров — в «магических» формулах, которые человек создавал и произносил, надеясь запугать или задобрить окружающих его духов.

Той же точки зрения придерживается и другой исследователь матерной фразеологии, лингвист, культуролог и семиотик Борис Успенский: он полагает, что матерщина имела выраженную культовую функцию в славянском язычестве.

Доказательством тому, например, служат устойчивые непристойные выражения во многих фольклорных обрядовых текстах, дошедших до наших дней. Но главное, считает ученый, что «даже шуточное, игровое употребление [матерщины] ни в коем случае не снимает с говорящего ответственности за слова такого рода, не превращает их в простую условность: эти слова, так сказать, не могут быть произнесены всуе», что характерно именно для сакральной лексики. 

Иными словами, когда-то матерная ругань работала не только как проклятие, но и как заклятие. Похожие обряды были в античной Греции — землепашцы перед началом полевых работ ритуально оскорбляли землю и обнажались перед ней.

Вероятно, считает Успенский, такое же оскорбление земли, связанное с образом Матери-кормилицы, происходило у славян. Именно поэтому впоследствии «матерная лая» (то есть брань) воспрещалась церковниками как «поганая» (то есть языческая), со всеми вытекающими последствиями. Но, как мы видим, прекратить доступ к этим словам еще никому не удалось.

В исторические переходные периоды — времена, когда общество подвергается давлению снаружи или изнутри, — уровень стресса неизмеримо возрастает, не говоря уже о падении культуры. Из-за этого частота употребления ненормативной лексики тоже растет (так, в частности, происходило после Первой мировой войны и революции, после Великой Отечественной войны и сталинской амнистии, после перестройки). Но никому от этого не легче.

Наоборот, это приводит к тому, что магическая сила, связанная с ритуальным нарушением табу и заклинанием духов, попросту исчезает. Крепкие слова и обороты, которые когда-то были способны сращивать кости и запускать в космос ракеты, утрачивают волшебные свойства. Они выцветают на глазах, превращаясь в обычный словесный мусор, который мы слышим в таких количествах, что перестаем на него реагировать. И, что самое ужасное, мы и сами поддаемся разрушительной тенденции.

Искать виноватых бесполезно — этому посвящены тонны исторической литературы. Но если каждый, кто прочтет этот материал, попробует использовать табуированную лексику только в критических и ритуальных ситуациях, как это делали наши великие предки, возможно, мы проснемся в дивном новом мире. 

• Теги:
• культура
• культурология
• психология
• русский язык