«Вас приветствует благословенная Калужская земля», — Оля читает вслух надпись с огромного плаката, растянувшегося над трассой, смеется и подбадривает нас: «Мы скоро уже будем на месте. Сейчас только заедем за хлебом, до ближайшего магазина от Кудинова восемь километров».

Оля — координатор благотворительного магазина Charity Shop. За сутки до нас в Кудиново выехала газель c 827 килограммами одежды, которую сотрудники магазина вынули из благотворительных ящиков, установленных в Москве: часть одежды уходит на продажу в магазин, другая часть отправляется на переработку. Несколько месяцев назад магазин начал перевозить вещи в регионы, чтобы обеспечить тех, кто живет за чертой бедности.

Ольга, координатор Charity Shop, выносит со склада мешок, наполненный одеждой для нуждающихся людейФото: Андрей Любимов для ТД

«Чем дальше от Москвы, тем больше нужно помощи, — объясняет Оля, — понятно, что адресно помогать всем, кто в этом нуждается, мы не можем. Поэтому мы работаем с комплексными центрами социального обслуживания (КЦСО. — ТД). Обычно мы звоним туда, спрашиваем, на сколько человек везти одежду. После того как получаем необходимую информацию, сортируем одежду. Это самая сложная часть работы, потому что нельзя везти все подряд: люди могут обидеться, если им привезут слишком поношенные вещи. Газель выгружает вещи в КЦСО, а его сотрудники потом уже раздают одежду людям, или они приходят за ней сами. Бывают курьезные случаи: недавно в газели, которая ехала в Смоленскую область, оказалась коробка с туфлями на высоком каблуке. Не везти же их обратно. В КЦСО сначала так расстраивались, мол, «ну не землю же в этом копать», а потом пристроили в сельский клуб, там все очень обрадовались.»

Не все КЦСО идут на контакт. Недавно сотрудник одного из центров, выслушав предложение Оли раздать одежду, которую она привезет, ответил: «Вы хоть понимаете, какой это геморрой?» В другом КЦСО просто сказали, что не занимаются «помощью такого рода», а потом в Charity shop позвонила Лена, которая за несколько месяцев до этого купила в Кудинове земельный участок.

***

Оля резко сворачивает с трассы, какое-то время мы еще едем по полю. Останавливаемся рядом с заброшенным коровником, впереди только поле и лес. Через десять минут из ниоткуда выезжает женщина на квадроцикле, тормозит рядом с нами.

«Очень приятно, я Лена. Долго ждете? Ну давайте, запрыгивайте, накиньте что-нибудь на себя, иначе будете как я», — она показывает на одежду, забрызганную грязью. Вчера вечером лил дождь, дорогу размыло. Газель не смогла проехать к деревне. Под утро Лена вместе с водителем привязывали мешки с одеждой к квадроциклу, на котором женщина перевозила их в деревню: пять километров туда, пять обратно, так в несколько заходов все 827 килограммов оказались в Кудинове.

«Оля, мне кажется, тебе другого водителя придется искать. Этот сказал, что не поедет больше никуда. Ну, может, передумает. А я песни пела, чтобы не уснуть, пока по полю ехала, сначала считала столбы вслух, потом пела во все горло», — хрипит она. Лена выглядит очень ухоженно, насколько это возможно для человека, который секунду назад слез с квадроцикла, мотор которого все еще продолжает шуметь. Лена закуривает. Солнце отражается от ее очков в тонкой металлической оправе и от изогнутой заколки, держащей длинные темные волосы.

По одному Лена переправляет нас на квадроцикле в деревню. «Самое интересное, что администрация Юхнова (ближайший к Кудинову город — ТД) считает, что дорога тут есть, — кричит Лена, пытаясь заглушить шум мотора, — ну ничего, я им пишу письма, может быть, достану их, и сделают дорогу, но черт знает, когда все это будет».

***

Лена купила в Кудинове землю два месяца назад. Она уже успела завести коз, высадить капусту, провела электричество. Хочет заниматься сельскохозяйственным туризмом. Сейчас несколько рабочих строят для нее небольшой «дом колхозника» — по документам это пока нежилой участок.

Вся деревня состоит из девяти домов. Это если считать дом колхозника. Есть еще фасад, оставшийся от усадьбы помещика Леонтьева и огромный дуб. Четверг — день сдачи лисичек, поэтому большинство «получателей» одежды сейчас ушли на трассу, чтобы передать товар. Среди них, например, 90-летняя баба Валя, которая зимой добирается до магазина на снегоступах. Сейчас в деревне остались только 78-летняя Нина Васильевна и Хаким с Муратом, которые помогают Лене строить дом.

Мы достаем черные мешки с одеждой из сарая, разворачиваем их на поляне перед домом, распутываем тугие узлы. Очень скоро к нам подходит Нина Васильевна:

— Ой, сколько тут всего. Можно, я померяю что-нибудь?

— Не можно, а нужно, — отвечает Оля.

Нина Васильевна примеряет несколько пальто и курток, вздыхает, пытаясь их застегнуть: «Все маломерки. Похудеть мне нужно». Через несколько минут у нее в руках оказываются пальто и теплый свитер. Нина Васильевна приглашает нас к себе на чай.

Нина Васильевна

«До войны в деревне было 53 дома. Когда мы вернулись из эвакуации, осталось только восемь, тут были жуткие бои. Оба наших дома сохранились: дом деда и вот этот, где я жила с родителями и семеро моих братьев и сестер. Первый дом нас спас от голодной смерти после войны: дед его кому-то продал за мешок пшеницы, которого нам надолго хватило. Картошка тогда померзла, есть было нечего. У нас после войны в доме жило восемь семей, потому что некуда им было пойти, дома сгорели. Тогда начался сыпной тиф, чего мы только не натерпелись. Потом после войны умерла мама, которая пятнадцать лет работала председателем колхоза. Отец же воевал сначала с Германией, потом с Японией, а мама бедная все это время тащила на себе восемь детей, больного отца и свекровь. Вскоре после ее смерти я уехала в Москву, там 25 лет проработала заведующей в детском саду, но потом, уже в 80-е, вернулась сюда с мужем, потому что он тяжело заболел, а потом здесь и умер.

На зиму я отсюда уезжаю, потому что сама болею теперь очень, у меня онкология, один глаз не видит. Мы купили небольшую квартиру ближе к Щелканову (крупное поселение в Юхновском районе — ТД), потому что оттуда можно добраться быстро до больницы. Но здесь мне намного лучше, потому что тут я собираю лечебные травы в лесу, меня поддерживают мои козы, я их сейчас закрыла в сарае, но скоро пойду пасти. У меня еще есть котенок-пастух Шаня, от слова «шанс».

Меня поддерживают мои козыТвитнуть эту цитату

Я только встаю утром, а он прыгает на колени мне, и потом мы идем пасти коз: он молодец, знает, что тот, кто не работает, тот не ест. У меня тут миллион забот, я стараюсь о себе не думать, я всю свою жизнь отдала детям, сын ко мне сюда часто приезжает. Раз уж тут теперь появилась Лена, я думаю здесь остаться зимовать, это же мой дом. Я не расслабляюсь вообще ни на минуту. Я себя держу в руках, если я присяду хоть на минуту, то уже не встану».

Мурат и Хаким

Мурат подходит к мешку с одеждой, берет из него коричневую кожаную куртку, рассматривает швы и кладет на место. К нему подходит Оля и спрашивает : «Не понравилась? Как раз ваш размер».

Елена, основатель фермерского хозяйства, в гостях у Нины Васильевны, жительницы деревниФото: Андрей Любимов для ТД

«Хорошая куртка, но я коричневую пятнадцать лет носил. Можно какого-нибудь другого цвета?» — очень скоро Оля с Леной находят черную куртку, Хаким забирает ее себе.

Мурат: «Я в соседней деревне уже 15 лет живу, Хаким — мой шурин, он четыре месяца назад сюда приехал. Мы оба из Узбекистана, из Андижана. Раньше я занимался торговлей, приехал в Москву, потом устроился через знакомых на стройку. Потом ездил по Сибири, тоже строил. Потом в Калуге работал, теперь вот у Лены».

Хаким:«Мне сейчас 55 лет, меня Мурат сюда привез, чтобы я заработал деньги. Я их отправляю домой, там у меня семья. Я учился в Андижане в училище на тракториста. Тут хорошо, мы работаем у Лены, строим дом, она платит нам, дает еду. Я выбрал себе очень красивую светлую рубашку, у меня такой не было».

***

За то время, пока мы говорили с Ниной Васильевной, к мешкам с одеждой подошли несколько пожилых женщин и осторожно спросили у Лены, можно ли им взять себе что-нибудь теплое. Разговаривать с нами они постеснялись.

После того как мы уехали, Лена развозила одежду на квадроцикле по ближайшим населенным пунктам: часть в соседнюю деревню Упрямово, еще несколько мешков в Щелканово и в церковь Юхнова.