Бывшая коммуналка в центре Москвы: на двери непонятные иероглифы, под высокими потолками сталинского дома сушатся бесконечные детские кофточки и ползунки. Сразу за раковиной начинается ванна, в которой лежит грязный горшок. В соседней комнатке, заставленной под потолок книгами, на диване спит маленький мальчик по имени Амадей. По всему периметру комнаты висят картины: «Древо Алхимии», «Духовный наставник», «Некромант». За стеной делает музыкальные шкатулки Демьян — молодой человек, похожий на лесного эльфа: на нем узкие, болотного цвета штаны, на ногах мягкие круглые тапочки, а длинные каштановые волосы перевязаны потрепанным куском какой-то материи.

В этой квартире живет семья со странной фамилией — Эльф. Светлана Эльф, мама Амадея, — художница. Это ее «Духовный наставник» и «Некромант» висят над головой спящего белокурого младенца. Демьян, муж Светланы, по образованию инженер. Сейчас они вместе с женой создают музыкальные шкатулки, но его основное занятие — делать электронику на заказ: как для театров, так и для дома. Своими руками он мастерит все: от светящихся посохов до настольных светильников, и продает, в основном, через сайты «Город мастеров» и «Авито».

Светлана участвует в конкурсе «Голоса», который проводит радио «Зазеркалье», — первая в России радиостанция, созданная пациентами психиатрических больниц. Авторы «Зазеркалья» организовали международный конкурс визуальных искусств для людей с особенностями психического развития. Каждая картина, которую присылают на конкурс, должна описывать одну из пяти стадий развития болезни: здоровье, предвестники, проблемы с ежедневным функционированием, острый психоз, профессиональная психолого-психиатрическая помощь.

Когда Светлана смотрит на свои произведения, ей сложно сказать, к какому периоду по классификации «Зазеркалья» они относятся. Ее очень зацепило название конкурса, но совсем не понравилось, что на радио называют это заболеванием.

Само слово «болезнь» художница считает устаревшим и свое состояние описывает как «особый режим квантового сознания». Со Светланой «разговаривают» боги древнего Египта, чаще всего — Анубис, Тот и Амон-Ра. Уже больше двадцати лет она считает их своими «духовными наставниками».

Зима, начало 1990-х. Маленькую квартиру во Владивостоке окутал медикаментозный угар — там уже несколько дней с высокой температурой болеет маленькая девочка. Плотные сугробы подбираются к окну ее комнаты в квартире первого этажа. Столбик термометра достигает сорока, и непроницаемая чернота окутывает девочку со всех сторон. Она слышит, как плачет мама, но не видит уже ничего, кроме темноты и возникающих из нее фигур. У этих существ человеческие тела и головы животных, и они пришли, чтобы забрать ее с собой — навсегда. Ей страшно, ей больно расставаться с мамой и очень хочется заплакать. «Но как можно реветь в такой момент? Я еще ничего не успела достичь, это будет слабая и жалкая смерть, — девочка перебарывает себя и мысленно говорит склонившимся над ней фигурам, — я не боюсь, если должна умереть, и готова идти с вами». На их звериных лицах появились улыбки, и они исчезли. Бред прошел, в комнате снова стало светло. Маленькая девочка никому об этом не рассказала, но начала серьезно изучать древний Египет и много времени проводить, выполняя разные задания, которые давали ей голоса.

Светлана Эльф, ее муж Демьян и сын Амадей

Состояние, когда голоса говорят человеку, что нужно делать, в психиатрии называется императивным (приказывающим) галлюцинозом. Андрей Шмилович, врач-психиатр, завкафедрой психиатрии и медицинской психологии РНИМУ имени Пирогова, считает, что врачам в таких случаях нужно следовать главному принципу Гиппократа: не навреди. «Оставлять такую ситуацию совсем без наблюдения неправильно, потому что динамика подобных болезней плачевна: часто они приводят к суицидальному исходу. Тут есть две крайности: ультрапсихиатрический подход, в котором любое отклонение от нормы надо лечить жестко, пока не вылечишь. Но эта крайность может привести к подавлению талантов человека. Вторая крайность — полное отстранение медиков, но это часто приводит к катастрофe». Даже под контролем врача нельзя на 100% предсказать исход болезни, а совсем без наблюдения жизнь человека превращается в русскую рулетку.

И семья, и друзья Светланы считают ее «общение» с Анубисом и Тотом чем-то само собой разумеющимся и не задумываются, что это может быть симптомом серьезного заболевания. «Не боюсь ли я, что голоса скажут ей взять тесак и меня убить? — хохочет муж Светы Демьян. — Да нет, надеюсь, этого никогда не случится. Я к этим голосам совершенно нормально отношусь и не вижу ничего плохого. У каждого свой способ общения с окружающим миром, в том числе с его незримой составляющей. Если для нее это облачено в образы и слова, то для меня — в чувства. Я чувствую стихии, могу найти воду в лесу, например».

Когда Светлане становится совсем плохо, в периоды острых психозов, она садится рисовать — это всегда помогает. Работу «Духовный наставник», которая отправилась на конкурс «Голоса», она поместила в период «Профессиональная помощь», хотя никогда не обращалась к врачам-психиатрам.

В детстве Светлана часто болела — три раза перенесла пневмонию, но к врачу они с мамой сходили только один раз. Сначала тесты показали работу мозга как у эпилептика, но мама возмутилась: не может быть, ведь у дочери никогда не было припадков. Повторный тест, по словам самой Светланы, не показал ничего. Ей прописали таблетки, поставив скрытую эпилепсию. Таблетки вызвали неприятные побочные эффекты, и мама на возражения врачей ответила коротко: «Это моя дочь, дочь гения, а вы все дураки». И запретила дочери принимать лекарства. Только когда выросла, Света рассказала ей про голоса. Мама удивилась, но поняла ее и никогда не запрещала с ними «общаться». По словам психиатра Аркадия Шмиловича, императивный галлюциноз присущ в том числе и эпилепсии. Детство Светланы пришлось как раз на период тотального недоверия к психиатрии и ее методам — сказывался советский опыт «карательной» практики. Поход к психиатру в сознании многих людей приводил к необратимым последствиями. Вот они и не обращались, закрывая глаза на настоящие проблемы.

Сейчас Светлане 31, ее первому ребенку уже два года, вот-вот родится второй.

Света милая и улыбчивая. Здоровый румянец, блеск в глазах, неотрывно следящих за тобой. Ее любимый писатель — Гофман, некоторые картины она пишет по сюжетам его сказок. Свои работы Светлана отправляет на выставки, в том числе за границу. Маленькие, которые создаются за пару вечеров, она продает за пять тысяч. Более сложные и трудоемкие — «задорого»: от сорока до восьмидесяти. Но купили пока только одну.

Светлана закрывает глаза, сжимает губы. На лице появляется блаженная задумчивая улыбка: «Я иногда чувствую присутствие богов, но не знаю, где это. Я хорошо умею подключаться куда-то туда, когда нужно. Это тоже такой особый режим квантового сознания. В детстве они давали мне упражнения на концентрацию: например, во сне надо было понять, что это сон, и запомнить цвета. Это не получалось дольше всего. Самое важное из упражнений — думать, не используя слова, это и есть язык, на котором общается вселенная. Боги настаивали, чтобы я говорила с ними только так, чистой мыслью — она может выразить все в долю секунды. Побочный эффект, увы, в том, что мне часто бывает сложно выражать свои мысли словами. А вот сейчас общение происходит очень просто, я просто подключаюсь куда-то туда, когда нужно. У человека есть несколько душ. Душа сердца, душа тела, душа, которая передается по наследству, и душа, которая живет в космосе. Последняя — и есть муза. Общаясь с ней, человек оказывается там. Главное, не забывать о ней».

Светлана периодически застывает и какое-то время молча сидит, закрыв глаза, — вспоминает, о чем говорила секунду назад. Голос у нее начинает дрожать, взгляд скользит по противоположной стене, по безымянному пальцу ерзает обручальное кольцо. «Я общаюсь с богами на языке символов, всеобщем «языке вселенной». Они у меня в сердце. Я, когда вижу их, чувствую, что соприкоснулась с чем-то потрясающим, высоким и таким прекрасным… Анубиса я люблю больше всех, чувствую к нему что-то дружеское. Еще в детстве я его просила, чтобы после смерти именно он за мной пришел. Так что я смерти совершенно не боюсь: он обещал прийти». Гудит электрическая лампочка. Светлана продолжает благоговейным голосом рассказывать, как недавно ей снова приснился Анубис.

Она говорит о своем «общении» с богами как о чем-то настолько естественном, как поход в магазин за хлебом. Попадаешь под очарование ее блаженной улыбки и невольно задумываешься: ну, боги. А что боги? Кто не общался с богами?

Эпоха тотального недоверия к психиатрии прошла — сегодня к психиатрам обращаются гораздо чаще. Андрей Шмилович связывает это, в том числе, с пропагандой антистигматизации. «Понятие стигмы — главная причина того, почему человек не идет к врачу, и эта стигма постепенно исчезает. Видимо, все-таки случился перелом в сознании, менталитете, в основе которого лежит страх выделиться из толпы и отойти от стандарта. Но тех, кто продолжает закрывать глаза на проблемы, все равно большинство». Страх выделиться из толпы породил своего рода романтизацию психических заболеваний. По мнению врача, есть целый ряд болезней, которые сегодня овеяны романтическим ореолом: биполярное расстройство, депрессивные расстройства, панические атаки, а особенно «модной» по-прежнему, как и в XIX веке, считается меланхолия.

***

Светлана все-таки смогла объяснить, почему отправила свои работы на конкурс «Голоса». «В период Nigredo (так она называет период острых психозов. — ТД) я действительно шла по тонкой грани, рискуя упасть в пропасть безумия, понимала это, но не отказалась от упражнений. Моим посохом на этом пути была вера в себя, и я считаю, что это самая огромная сила во вселенной».