В активном поиске

Как искать пропавших людей, если у тебя восемь детей, нарушения слуха и зрения или исчез близкий человек? «Такие дела» поговорили с добровольцами поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт», которые готовы помогать другим, несмотря на обстоятельства. А иногда и вопреки всему

История в фотографиях

Юлия Маркова, Кировская область

Я живу в городе Кирово-Чепецке. Инвалид с детства по зрению (вторая группа). В школе окончила девять классов, сначала училась в обычной, потом перешла в школу-интернат для слабовидящих детей в городе Белая Холуница в Кировской области. Потом, в связи с ухудшением слуха из-за неудачного лечения, была переведена на индивидуальное обучение обратно в школу в Кирово-Чепецке.

В отряд я пришла в 2017 году, в июне. Я распространяю ориентировки на пропавших людей по группам «ВКонтакте», которые относятся к определенному населенному пункту. Люди видят ориентировку в соцсетях и звонят на горячую линию отряда или непосредственно инфоргу поиска, и по поступившим от них свидетельствам отрабатываются версии. Иногда по этим свидетельствам отправляют на автономные задачи — это опрос и оклейка ориентировками на месте.

В самый первый раз я просто отписалась под постом в группе, что готова помочь с репостом, и так все началось. Распространением я занимаюсь в любое время дня и ночи, у меня практически нет выходных. В шутку меня называют «вконтактовский спецназ» и «спамер».

У нас в отряде некоторые делают на поисках фотки на рассвете в лесу или в городе и называют их «поисковые рассветы». У меня тоже есть такие, но у меня они называются «вконтактовские рассветы». С вечера до четырех утра занималась распространением информации, а потом посмотрела в окно, а там такая картина.

До 2017 года я не занималась волонтерством, потому что стеснялась. И только в отряде я поняла, что инвалид — тоже человек.

Сейчас я живу с бабушкой и дедом, это родители моего отца. Если коротко сказать о моем детстве, то это все очень похоже на фильм «Нелюбовь» Андрея Звягинцева. У мамы новая семья, там мой брат, ему в июне 13 лет будет. До этого я с ним редко общалась, а зимой я его взяла с собой на отрядную встречу с новичками. На той встрече координатор назвала меня лучшим репостником отряда. И после этого мы стали часто общаться, он во мне увидел какой-то авторитет. Брату понравилось, но поисковиком можно быть только с 18 лет — и хотя с репостами он может помогать уже сейчас, он в интернете не хочет, ему сразу лес подавай.

Мария Рудакова, Московская область

Я живу в Яхроме, а работаю в Икше начальником молодежного центра «Родники». Это в нескольких станциях на электричке от дома. Помимо работы я занимаюсь организацией благотворительных концертов в помощь больным детям по своему району.

В 2014 году увидела в местных пабликах, что разыскивают дедушку, пришла спросить, не нужна ли моя помощь. Сказали, что могу походить и посмотреть, не завалился ли дедушка в канавку где-нибудь. Я походила, впечатления тогда никакого на меня это не произвело. Но за жизнью отряда и судьбой этого дедушки продолжала следить, его потом нашли в Москве. Когда году в 2015-м искали подростка в Яхроме, я помогала расклеивать ориентировки, но к отряду себя не привязывала. Постепенно поняла, что нужно бы посерьезнее всем этим заняться, а не раз в три-четыре месяца куда-то поблизости выезжать. Активно работать в поисковом отряде стала в 2018 году.

Муж сначала относился с сомнением ко всему этому. Говорил: «Зачем тебе это надо?» Ворчал, но это нормально, если твоя жена ночью куда-то уезжает. Тогда я взяла его с собой, чтобы он посмотрел, как все происходит. Когда он в первый раз нашел человека, живого и сам участвовал в эвакуации, он посмотрел уже на это по-другому.

У нас двое детей. Сыну 10 лет, дочке 13. Дочка тоже сначала все говорила: «Мама, куда ты?» А потом я стала ей показывать видеоролики, рассказывать: «Смотри, как дедушку спасали, смотри, как бабушку спасали. Представляешь, ребенка потеряли здесь, а нашли там». И теперь уже они понимают, когда мы вечером говорим: «Так, все, собираемся к бабушке. Мама с папой уезжают». Свекровь меня во всем поддерживает.

Самое главное в поисках пропавшего — чтобы родственники вовремя обратились за помощью. У нас был случай, когда человек пропал, а родственники не хотели, чтобы мы листовки с приметами расклеивали, говорили: «Нам стыдно». Если бы кто-то из моих детей или близких пропал, мне было бы все равно, что обо мне подумают, главное — найти их.

В апреле этого года я искала своего племянника. Тогда я записала для себя: «Сегодня я поняла, что самый сложный поиск — это поиск родного человека… Бессонные сутки после поиска бабушки в моем городе закончились печальным НП (найдена, погибла). Домашние дела никто не отменял, хоть и жутко рубит спать, белье само себя не постирает и посуда не помоется. Решили с сыном задачку, подготовились с дочкой к ВПР (Всероссийская проверочная работа. — Прим. ТД). Все! Спать! Телефонный звонок. За секунду пролетает мысль, что не хочу отвечать, но тут же понимаю, что без причины мне звонить не будут. В 22:50 ревущая сестра сообщает, что пропал ее 14-летний сын. На следующий день в полдень мы нашли его живым».

Олег и Евгения Текаевы, Тульская область

Евгения: За отрядом я наблюдаю с 2013 года. Заниматься добровольческой деятельностью я стала после, к сожалению, трагических поисков Артемки Кузнецова в Липецкой области, а на свой первый выезд я решилась в прошлом году, 14 апреля. Мы поехали искать мужчину, который уже погиб, и мы знали об этом. Я познакомилась тогда с людьми, которые уже давно занимаются волонтерством. И поиски меня затянули.

Мама на первый выезд тоже поехала со мной. Никто друг друга не тянул. Мы обе решили, что надо попробовать, хотя бы посмотреть, как все это происходит.

Потом были поиски, на которые нас подвозил мой брат. Тогда было четыре поиска подряд: одну женщину искали в Суворове, другую — в Веневе, пропал мальчик в Черни и бабушка в Узловой. Брат теперь тоже в отряде, вся семья выезжает с тех пор.

У нас двое детей. Сыну семь лет, дочке — шесть. Они знают, чем мы все занимаемся, рассказывают в садике и школе. Я их вожу на занятия, которые организует «Лиза Алерт» для детей. Они уже знают, что им нужно делать, если потерялись, заблудились или незнакомый к ним пристал. Надеюсь, что не пригодится на практике.

Олег: Волонтерство меня привлекло после того, как моя жена стала заниматься поиском пропавших людей. Сначала я просто наблюдал со стороны, но мне супруга рассказывала обо всем с таким неподдельным восторгом. Она уезжала на сутки, на двое, и потом я видел такую радость в глазах жены, когда ей удавалось найти человека. Со временем я понял, что хочу этим заниматься. Нашел себя в этом.

Мой первый выезд был этой зимой. Это был городской поиск молодого человека с нарушениями развития. Он из хорошей семьи, за ним присматривали родственники. Просто он вышел подышать свежим воздухом и пропал. Мы получили задание, потому что живем ближе всех, в городе Донском, и отправились на поиски. Нам сказали объехать гипермаркеты: по заявлениям родственников, парень любил гулять в местах с ярким освещением. Нашли его недалеко от гипермаркетов в Новомосковске.

Когда жена отправилась на первый выезд, я был категорически против. Я сначала не понял, куда она собралась и зачем. Первый ее выезд был в лес. Это был поиск мужчины, который давно потерялся. Все знали, что он скорее всего мертв, но хотели его найти, чтобы родственники могли по-человечески похоронить. И она поехала в лес с моей тещей. Я был в шоке, когда жена сказала: «Мы с мамой уезжаем». Я ругался, но потом успокоился.

Молодец любой, кто хоть как-то, пятью или десятью минутами, приложит усилия к поиску. Без помощи людей выезд на место будет бесполезным. Мы просто приезжаем и выполняем задачу, это самое малое, что мы можем сделать. А некоторые на работе вместо обеда занимаются прозвонами, координацией поиска, инфопоисками. Смысл не в том, чтобы приезжать на место, кто-то может просто напечатать десяток ориентировок, потому что у человека есть принтер, и они помогут. Задач много, и часто организационную и информационную работу никто не видит. Но без нее, повторюсь, поиски бессмысленны.

Алексей Киселев, Рязань

Шесть лет назад я увидел пост в социальной сети, что набирают людей для поисков, и написал, что хочу участвовать. Тогда я подумал: «Ну инвалид. Многие считают какой-то обузой, а хочется приносить пользу. Машина у меня есть. Людей смогу на поиски без проблем отвозить».

Мне предложили работать за компьютером, но я в итоге начал сам ездить на поиски и координировать их. У меня позывной в отряде — Правый, у меня все машины были с правым рулем.

Координатор — это старший на поисках, который руководит процессами и раздает задачи. В зависимости от поиска могут выезжать до 20 человек, я их распределяю. Если лесной поиск, то людей делят на группы: «Лиса-1», «Лиса-2». У отряда цвет рыжий, поэтому и называют «Лисами». А штаб у нас называется «Заря». В одной «Лисе» может быть два человека, может быть пять. В каждой группе есть старший, и у каждой — свое задание: проверить этот квадрат, пойти в ту заброшку, пройти вдоль реки по берегу. Все зависит от поиска.

Мой первый поиск — девочки, которую нашли потом мертвой. Я был инфоргом, размещал информацию о ней в интернете, прозванивал больницы. Девочку нашли на участке человека, который ее убил. А его участок оказался соседним с участком моего знакомого.

Тяжелая ли это работа? Наверное, из-за того, что я в 24 года сел в инвалидную коляску, я научился отстраняться. Когда нужно было впервые звонить родственникам, у которых пропал близкий, мне было страшно. Мне и сейчас страшно. У людей беда, а ты им звонишь. Но родственникам ты даешь надежду. Представьте, что вы сидите и не знаете, что делать, и вдруг кто-то появляется, и вы чувствуете какую-то поддержку, что вы не один.

Занимаюсь поисками в любое время, сейчас я уже без этого не могу. До этого кем я только ни работал, хотя у меня первая группа инвалидности, и официально я не работаю, потому что меня государство содержит вроде как. Но волонтерство уже стало образом жизни. Можно сказать, что я постоянно волонтерю, а в перерывах сплю и рыбачу.

Светлана Крулева, Краснодарский край

Я живу в Анапе. Волонтером я стала после того, как у нас пропала женщина из Крымска. Был объявлен поиск, и я решила помочь: распространяла информацию в WhatsApp. Созвонилась с инфоргом и участвовала дистанционно. Отправляла ориентировки, искала свидетелей. После этого решила вступить в отряд. Уже почти год занимаюсь репостами в «Лизе Алерт». Если пропал ребенок или пожилой человек, отправляюсь на выезды.

Муж считает, что есть полиция, которая должна этим заниматься. Так многие думают, бывает даже негатив: «Ребят, куда вы лезете?» Но в полиции нет столько людей, чтобы отправить на поиски всех пропавших.

Однажды у нас были объявлены летом поиски, я на тот момент была уже на последнем сроке беременности. Тогда пропал мальчик. Я собралась и ждала дома, когда дадут команду «Выезд». Откликаются на эту команду обычно те, у кого есть свободная минута, чтобы бросить все и поехать. Но поиск закончился, так и не начавшись. Мальчика нашли и выезжать было не нужно. И муж тогда смирился — понял, что я и в 11 часов ночи под ливнем была готова идти.

У меня восемь детей: шесть сыновей и две дочки. Детям от 13 лет до десяти месяцев. Выехать в другой город я не могу, потому что не с кем оставить детей и я привязана к работе: в ночную смену работаю флористом, а днем ухаживаю за престарелым человеком. У меня всего пять часов свободного времени в сутки. Но все равно, когда есть свободная минута, я стараюсь помогать. Если есть возможность, отодвигаю какие-то свои дела ради этого. Репосты играют важную роль: помогают даже случайные свидетели, которые увидели ориентировку в соцсетях и просто позвонили.

• Теги:
• россия
• спасение людей