2 декабря 2020 года недалеко от метро «Новослободская» молодая темноволосая женщина в черном платье и пуховике встречает на улице знакомую. Та постарше, в бежевой шапке и явно куда-то торопится — дело обычное, два размытых силуэта в московских ноябрьских сумерках, короткий разговор, прощание.
Одна из них — Лида Мониава, учредитель благотворительного фонда «Дом с маяком». Другая — дочь контр-адмирала Вячеслава Апанасенко.
Наградной пистолет
За шесть лет до этого, в феврале 2014 года, шестидесятишестилетний Вячеслав Михайлович Апанасенко, контр-адмирал, автор множества научных статей, член-корреспондент Российской академии ракетных и артиллерийских наук, кавалер пяти орденов, пишет записку: «В моей смерти прошу винить правительство и минздрав… Не могу видеть страдания и мучения своих родных». Затем он берет наградной пистолет и совершает то, о чем по текущим правилам Роскомнадзора в СМИ писать нельзя.
Вячеслав Михайлович Апанасенко умер 10 февраля 2014 года.
В интервью Светлане Рейтер вдова Ирина Апанасенко рассказывает, что у ее мужа обнаружили рак поджелудочной железы и «боли не проходили ни на один день после операции». У нее сложилось ощущение, будто врачи просто не хотели выписывать лекарства, — «это же наркосодержащее обезболивающее, их проверками замучают». После смерти Вячеслава Михайловича семье звонят из поликлиники и требуют вернуть все обезболивающие пластыри. В упаковке их было пять штук, Ирина собирает три использованных, один неиспользованный пластырь и говорит дочке: «Отвези им все, что есть. Если им нужен последний пластырь — пусть едут в Первую Градскую и с тела снимают».
После первого интервью следует шквал публикаций, про трагическую кончину адмирала пишут множество СМИ, даже государственные, которые обычно не очень-то замечают такого рода повестку, включая даже правительственную «Российскую газету». Тогдашний вице-премьер Ольга Голодец подает запрос в Министерство здравоохранения: почему Апанасенко не получил обезболивающих? 24 декабря 2014 года Госдума в третьем чтении принимает изменения в закон «О наркотических средствах и психотропных веществах», облегчающие доступ пациентов к обезболивающим наркотикам.
Среди тех, кто работает в благотворительных фондах, его теперь называют «Закон контр-адмирала Апанасенко».
«…или приостановка работы»
Утром 27 октября 2020 года в Детский хоспис «Дом с маяком» вошли пять сотрудников МВД. Они пересчитали все ампулы, таблетки и пластыри, проверили сейфы и журналы, сделали перекрестную проверку в учреждении, где хоспис закупает препараты.
«Они были очень профессиональны, — говорит главный врач “Дома с маяком” Григорий Климов. — Видно, что это для них привычная работа, они, разумеется, выполняют ее хорошо. Они знали, где искать часто встречающиеся недочеты в ведении отчетных журналов, — и они их сразу же нашли».
Климов устало повторяет то, что уже говорила Лида Мониава: все препараты «сошлись», не было недостающих ампул или пластырей — были ошибки в ведении учетных журналов. По законам Российской Федерации это считается нарушением оборота наркотических средств. 10 декабря пройдет суд над «Домом с маяком» и хоспису грозит штраф от 200 до 400 тысяч рублей или приостановка работы.
В хосписе говорят, что не знают, как будут платить штраф, если он будет назначен. Хоспис работает на сумму из добровольных пожертвований и грантов, разумеется, и те и другие нельзя использовать нецелевым образом. Может быть, кто-то будет готов пожертвовать «Дому с маяком» прицельно — на штраф.
На вопрос, что будет с пациентами, если у хосписа отберут лицензию на наркотические обезболивающие, главврач Климов отвечает, что очень надеется, что до этого не дойдет. Сейчас на попечении хосписа находятся 735 человек и их семьи.
Другая смерть
В 2008 году шестилетнему москвичу Жоре поставили диагноз «нейробластома забрюшинного пространства четвертой степени». Его долго лечили в РДКБ, но в конце концов выписали. Врачи сказали, что помочь ему уже нельзя. Путь в больницу был закрыт. Скорые приезжали к Жоре домой, давали недействующий анальгетик — морфина и любых других сильнодействующих обезболивающих у них не было — и уезжали. Врач в поликлинике готов был назначить препарат, но подписать на него разрешение мог только районный онколог, бывший в отпуске. Рецепт родителям Жоры принесли в день его похорон.
Лида Мониава вспоминает эти похороны, где Жора лежал с искусанными от боли губами, вспоминает Лизу, умиравшую полгода дома без обезболивания, и ее маму, попавшую после смерти дочки в психиатрическую клинику. Тогда они, волонтеры РДКБ, решили, что так быть просто не должно, и стали придумывать место, где не было бы этой бесконечной боли.
В 2020 году хоспис «Дом с маяком» занимает красивое здание в центре Москвы. Внутри ничто не напоминает больницу: яркие двери, множество маяков и прочих предметов морского обихода. Здесь есть дневной стационар и обычный, учебные и игровые комнаты, множество разнообразных развлечений для подопечных. Здесь есть команда игровых терапевтов и нянечек, эрготерапевтов, психологов. Здесь есть врачи — самые лучшие и умелые. Здесь живут.
И здесь умирают. Но умирают не так, как в 2008 году умирал шестилетний мальчик Жора. И не так, как в 2014 году умирал контр-адмирал Апанасенко.
***
Проверка в хоспис пришла по итогам персональной жалобы на Лиду Мониаву — хоспис подозревают в том, что он выписывает Коле, мальчику из психоневрологического интерната, которого Лида взяла под опеку, слишком много наркотических препаратов. Кто пожаловался — информация закрытая. Я пытаюсь представить человека, который пишет от руки вот это: «прошу проверить деятельность хосписа “Дом с маяком”», или набирает на компьютере, или звонит, — и не могу. В хорошем журналистском материале всегда есть вторая сторона, но я не могу ее тут найти, как ни стараюсь. Потому что на одной стороне дети, которым не больно, а на другой — неправильно заполненные строчки в журнале учета.
Я думаю о том, что все мы можем сделать. Нужно требовать упрощения системы учета наркотических препаратов в лечебных учреждениях, вывести медиков из-под бесконечного подозрения, чреватого уголовной и административной ответственностью.
Еще можно помочь «Дому с маяком» — разовым или регулярным пожертвованием. Можно выбрать любой другой хоспис для помощи — из Екатеринбурга, из Калининграда, из Твери или еще откуда-то. Каждый день в нашей стране, от Владивостока до Калининграда, умирают люди, которым больно. Хосписов намного меньше, чем тех, кто нуждается в их помощи, хотя могло бы быть по-другому.
10 декабря 2020 года те, кто точно знает, как вести журналы, будут судить тех, кто знает, что можно жить и умирать без боли.