«Они не думали, что нас так много»

Ознобишино, Курилово, Лукошкино, Ясенки… Сахарово. Раньше неугодных властям людей ссылали за 101-й километр навсегда, а сейчас — всего за 70 километров от Москвы по Варшавскому шоссе отбывать «сутки» административного ареста по статье 20.2 КоАП. Конечно, в Центр временного содержания иностранных граждан отправляют не всех арестованных за участие в митингах, но в последние дни московские спецприемники не справляются с их потоком.

На 4 февраля, по данным близких задержанных и телеграм-чата «СП Сахарово», заполняемость спецприемника достигла максимума в 1100 человек. Точное количество содержащихся там граждан узнать нельзя — не все родственники могут найти своих близких и узнать, сколько суток ареста им назначили. 

На подъезде к изолятору в Сахарове — небольшая стихийная парковка, где стоит около пяти машин. Другие приехавшие к задержанным предупреждают: автомобили отсюда эвакуируют. «И что же делать?» — спрашивает приехавшая незадолго до меня женщина. Она принесла несколько пакетов с передачей «своему» человеку в Сахарово. «Метрах в шестистах отсюда находится миграционный центр, там большая парковка. Я сначала туда случайно заехала», — говорю я. «И что, тащиться оттуда с пакетами, вдоль дороги, без тротуара? — возмущается собеседница. — О чем они вообще думали, почему нет нормальной парковки?» — «За поворотом есть парковка, но все места там заняли еще в семь утра», — вмешивается в разговор проходящий мимо мужчина.

За поворотом — пятачок от силы метров 50 на 50, на котором в два ряда стоят десятки машин. Автомобили паркуют даже на проходе, просто оставляя за стеклом номер телефона — ведь здесь все «свои». Поступаю так же — и иду искать знаменитую очередь в сто человек «на передачу».

Очередью заведует девушка с планшетом в руках. Каждые две минуты кто-то подходит к ней и спрашивает:

— Вы со списком? Запишете меня в очередь?

— Камеру знаете?

Девушка с планшетом, Ольга Богословская, говорит, что ее никто не назначал координаторкой процесса, в очереди самоорганизация. «Я сама в очереди девятнадцатая. Мне этот список передали люди, которые стояли тут с шести утра и записывали первых людей. Когда пройдет моя очередь, надо будет передать его кому-то, чтобы порядок не нарушался», — рассказывает она. «Ее» человек в Сахарове — это муж сестры ее молодого человека. Сама сестра приезжала к спецприемнику в шесть утра, чтобы записаться в самое начало очереди, но потом она была вынуждена уехать в больницу — Ольга и ее молодой человек сменили девушку на «посту».

В списке за полдня уже около ста тридцати фамилий заключенных. Если близкие знают номер камеры, в которую поместили задержанного, то можно объединиться и передать пакеты вместе — это сэкономит время. Оно тут дорого — ведь с 11 до 14 часов, за то время, что в Сахарово принимают передачи, через КПП прошло только тринадцать человек из списка. Здесь холодно, негде сходить в туалет, не говоря уже о том, что нет точек питания. Но большинство остаются: кто-то в машинах, кто-то в беседке или бюро пропусков. 

Ольга Богословская отмечает, что вчера продлили время работы с положенных 18 часов аж до 23, но приняли передачи у всех, кто физически остался в Сахарове, а сегодня уже отменили обед — и, по слухам, снова будут работать «до последнего клиента».

— А почему тогда так долго?

— Они открывают каждую передачу и переписывают содержимое вручную. Вы можете сами заполнить бланк заранее — но если в пакете есть что-то, что не подходит или неправильно упаковано, они начнут опись с нуля.

Запрещенного много: почти каждый выходящий из проходной рассказывает о новых ограничениях. Помимо обычных запретов — вроде мяса, молочных продуктов или скоропортящейся еды — очередь очень удивило вето на приправу из «Доширака». 

«Полицейский уверил, что все сыты и довольны»

В беседке несколько человек с огромными пакетами распаковывают печенья и пересыпают чайные пакетики в полиэтиленовые мешки: все нужно распаковывать и раскладывать в прозрачные пакеты, после чего остается гора мусора.

— А вы какие в очереди?

— Пятьдесят пятые.

— Надеетесь пройти сегодня?

— Конечно! Вчера, говорят, человек у ста передачи приняли.

Кажется, что это маловероятно, но желаю ребятам удачи и иду погреться в бюро пропусков, где заодно можно спросить про «потеряшек» — людей, которых родные ищут в разных чатах волонтеров, потому что их судьба после задержания до сих пор неизвестна. Там неожиданно наталкиваюсь на уже знакомых мне людей: в ночь со 2 на 3 февраля я ездила отвозить передачу тем, кого оставили до суда в ОВД Москворечье-Сабурово, — и там я встретила компанию из нескольких молодых людей. Вечером 3 февраля я носила воду к Нагатинскому суду — и там увидела их же. И вот сегодня — опять они.

— У меня такое чувство, будто я вас преследую.

— У меня уже, если честно, тоже!

Оказывается, они близкие восемнадцатилетней Ольги Г., на имя которой я как раз возила передачу в Москворечье-Сабурово. Девушка долго не выходила на связь, но потом родные узнали, что ее повезли в Нагатинский суд, — и приехали туда, чтобы ждать ее на выходе или отдать ее передачу в случае, если посадят. Посадили — на десять суток за первое же «нарушение».

Из комнаты с передачами выходит сотрудник полиции с новыми списками — и все бросаются к нему в надежде узнать информацию о своих «потеряшках». «Это тот мент, который кормит всех грудью!» — усмехается мать Ольги Г. и поясняет: дочь и ее соседей по автозаку долго возили туда-сюда, держали в автобусе и не давали еды с утра 3 февраля. Когда же привезли в Сахарово ранним утром 4 февраля, их, по заверениям этого правоохранителя, покормили.

«Но я знаю, как работает аутсорсинг питания в таких заведениях: если заказано 98 порций, будет 98 порций. И чем они должны были почти среди ночи кормить десятки новых задержанных? Полицейский уверил, что все сыты и довольны, — никак он сам их грудью покормил, отец-кормилец», — возмущается мать Ольги.

Рядом стоит женщина, которая уже второй день в Сахарове пытается узнать информацию о сыне. Вчера она пыталась сделать передачу, но так и не смогла узнать номер камеры. В очереди она была сто шестьдесят пятая, поэтому успела дождаться свою приятельницу, которая как раз вчера вышла после окончания своих «суток». 

— И как у вашей знакомой ощущения от заключения?

— Ничего. Не убило — значит, сделало сильнее.

— А по условиям как?

— В Сахарово нормально, в ОВД, говорит, было хуже. Там самый настоящий «обезьянник», с голыми лавками и мерцающим светом. Она сама попросилась в карцер: она носит линзы и с таким освещением просто не могла уснуть. А снять линзы нельзя — деть некуда.

Мать Ольги Г. подключается к разговору. «Да, наша тоже в линзах, а без них совсем ничего не видит. Мы вчера после суда смогли передать ей в автозак жидкость и контейнер для линз — спасибо местным полицейским, они не препятствовали. Надеюсь, их тут у нее не забрали, это было бы уже совсем», — говорит она потеплевшим голосом. Но все еще не знает, в какой камере дочь — без этой информации сделать передачу нельзя.

«Он должен быть на свободе — тут и вопросов нет»

Звонит телефон — кто-то просит выехать с парковки. Пока я маневрирую на заснеженном пятачке, слышу разговор двух женщин:

— И это такая маленькая парковка?

— Ну да, все что есть.

— Они, видимо, не думали, что нас так много — инагентов, прихвостней Госдепа!

— Они вообще не думали.

Одна из них, Оксана Ф., — мать двадцатичетырехлетней девушки, которую задержали во время прогулки 2 февраля и арестовали на 12 суток. «Я им там устроила истерику на КПП, когда у меня отказывались брать передачу в ОВД. Вы знаете, говорю, как было в 90-х? Чего нам стоили эти дети? А вы теперь, значит, их лупите и сажаете за то, что они погулять вышли! В общем, сбросила пар, надо ж куда-то фрустрацию деть», — смеется Оксана.

Ее собеседница, Анна Ч., ждет после двух подруг — Татьяну К. и Софью Б., которая добилась того, чтобы ей вернули телефон до суда, — так подруги узнали, где она и что с ней происходит. Она даже смогла вызвать адвоката, но это не помогло — дали пять суток. Татьяне К. тоже дали «сутки», привезли ее в Сахарово, и по дороге она умудрилась сломать безымянный палец. «Мы думали, что ее били. Но оказалось, что от сидения в автозаке на морозе и в холодном ОВД у нее затекли ступни — и, слезая с верхнего яруса, она споткнулась и сломала палец на руке. Спасибо полицейским, даже скорую вызвали», — рассказывает Анна.

При этом врачи скорой предположили, что это вывих, и никаких мер для облегчения боли или диагностики не стали, а госпитализировать с тем, чтобы сделать рентген, ее отказываются, рассказала «Таким делам» сама Татьяна. По ее словам, ей до сих пор очень тяжело опираться на ноги после того, как их шесть часов продержали в автозаке, из-за чего она и упала и повредила руку. «Мизинец не двигается — проблема не с фалангами, а самой костью в ладонях, рука опухла в два раза от нормального размера», — сообщила она. 

При этом Анна Ч. никого не осуждает — ни сотрудников ЦВСИГ, ни работающих тут сегодня полицейских, ни даже ОМОН. «Я представляю, что такое быть в системе: ты не можешь взять и ослушаться приказа. А у того омоновца, может, жена и трое детей — и чего ему, увольняться? Я, кстати, подумываю пойти работать психологом в ОВД — моя специальность может пригодиться этим людям, которые страдают от выгорания и профдеформации», — говорит она.

Сама она не была на митингах — не считает их полезным делом, да и фигура Навального ей не очень близка. «Нет, конечно, он должен быть на свободе — тут и вопросов нет, — тут же оговаривается она. — Просто мне кажется, то, что мы видим на улицах сейчас, — это война страха против страха. Мне больно от того, что задержанных держат в автозаках по восемь — двенадцать часов без воды, еды и туалета. Но мне больно и оттого, как протестующие закидывают снежками омоновцев, которые никого не трогали и просто делали свою работу. Поэтому я не активистка — я просто хочу мирного диалога и чтобы люди оставались людьми. А если я пойду на митинг, я начну рассказывать протестующим, что омоновцы тоже люди — и тогда меня, наверно, побьют свои же».

Услышав про страх, к нашему разговору присоединяется еще одна девушка по имени Марго. «Мне очень страшно, — говорит она. — А разговоры со СМИ хоть чем-то могут помочь?» Анна отвечает, что с утра жаловалась журналистам на отсутствие на территории Сахарова нормального туалета — стоявший там биотуалет был заполнен человеческими отходами до края. И прямо в процессе нашего разговора, на площадку приехал ассенизатор — и стал его очищать.

— Великая сила медиа!

— Да уж.

Примерно в это же время — вероятно, также под воздействием СМИ и людей, которые обратились к обществу через медиаплатформы, — камеры начали осматривать правозащитники. Об этом нам сообщает друг Марго Леша, позвонивший из заключения. Его задержали еще 31 января, когда он пошел с митингующими поддержать Навального у «Матросской тишины». «Они шли, и вдруг впереди появилась цепочка росгвардейцев. Их в считаные секунды разрезали — и вот они уже оказались в ловушке. Бежать было некуда, брали всех», — вспоминает она.

После этого визита заключенных из временных распределительных камер, где находилось по 25 человек на 10 мест, расселили и наконец выдали матрасы. Как говорит другой арестованный на 30 суток, студент Дмитрий И., сидящий в камере с главредом «Медиазоны» Сергеем Смирновым, их распределили в камеру на четыре человека со спальным местом на человека, дали наконец обед. «Я арестован в третий раз, до этого дважды был под арестом в московских спецприемниках: один раз за участие в серии пикетов, а другой — по указанию полковника полиции, когда освещал мероприятие, имея при себе пресс-карту. Пользоваться телефоном здесь запрещено, но из-за суеты и огромного количества задержанных меня забыли досмотреть, и я прошел в камеру со всеми своими вещами, в том числе и телефоном», — пишет он. 

При этом некоторым арестантам дают позвонить кнопочный телефон без симок (симки остаются в личных вещах, куда не допускают). Как рассказал «Таким делам» один из вышедших ночью, в таких телефонах не ловит оператор Tele2. «Дальний корпус с видом на агросад максимально лоялен. Все четко: прогулка — час, еда по расписанию, тепло, вода, все есть. Можно попросить передать пакеты в другую камеру. Мы все помогаем друг другу внутри и постараемся передать в другую камеру то, что в нее потребуется», — написал он и попросил передавать арестантам побольше тетрадей в клетку, из которых можно сделать несколько игровых инструментов типа карт, чтобы коротать время в камере. 

По словам Дмитрия, к сотрудникам спецприемника вопросов нет: «Винить нужно не их, а в первую очередь, конечно, тех, кто отдает приказы задерживать и арестовывать людей в таком количестве, этого быть просто не должно — система на это не рассчитана». 

У арестованного Сергея С., который вышел из спецприемника в ночь на 5 февраля, сложилось другое мнение. «Больше всего меня взбесило, что вещи после освобождения выдают как попало. Все перепутано, валяется, как в секонд-хенде. Очень легко перепутать и забрать чужие вещи. Сами вещи в ужасном состоянии, все вскрыто, у рюкзака надорвана ручка. Но сотрудникам плевать — говорят, идите, ищите свое», — рассказал он. 

В Сахарове он был меньше суток: до этого три дня пробыл в автозаке, в котором задержанных возили из ОВД в суд и обратно, и две ночи провел в ОВД. Камера на 10 человек была полностью забита. «Вечером ужином не кормили, потому что была суматоха, много людей приехало. С утра в девять часов дали 100 граммов каши, стакан чая и батон хлеба на всю камеру. Воду не давали. В камере у стены капало с потолка. Туалет типа толчок, открытый, все видно — но мы соорудили занавеску, чтобы можно было справить нужду вдали от взглядов сокамерников. Телефоны никому не давали, сказали, надо писать заявление на имя начальника, чтобы он дал разрешение», — делится он.

«Это поколение не помнит советской цензуры»

В Сахарове Марго провела вчера день, но отдать передачу так и не смогла. «Сплю по полтора часа. А еще мой друг — не просто друг, но еще и коллега и начальник. И в его отсутствие только я могу доделать срочные дела. Надеюсь, я уже скоро смогу отдать посылку, а потом поеду домой — опять ночь не спать, потому что дедлайн. А потом, наверное, еще сюда приеду — у Леши 12 суток», — делится она. 

Ее место в очереди пятьдесят первое, Анны — семьдесят пятое, а к 17 часам прошло всего тридцать человек из списка. Я иду на парковку и встречаю Ольгу Богословскую — она успела сделать передачу и передать пост «в надежные руки». «Больше не могу тут находиться», — признается она. 

Снова решаю зайти в бюро пропусков, чтобы узнать информацию о двух задержанных, их потеряли мои товарищи — волонтеры из чата «Передачи ЮАО». Для того чтобы получить информацию, нужно позвонить по внутреннему телефону, который стоит в углу бюро. По словам Анны, там отвечают три разных человека: усталая дружелюбная женщина, дружелюбный мужчина, недружелюбный мужчина. Мне ответил мужчина — правда, под вечер уже было невозможно понять, неприветливый он или уставший.

— Есть ли у вас тут Игорь Найденов?

— Погодите, проверю… нету.

— А Написат Шапиевой тоже нет?

— Вроде нет. Но давайте еще раз перепроверю… Нет, такой в списках нет.

Количество арестов на акциях 23, 31 января и 2 февраля беспрецедентное. Большинство людей осудили по непривычной для массовых акций статье: вместо 20.2 часть 5 КоАП, которая «на первый раз» предполагает лишь штраф, судили по 20.2 часть 6.1 — она уже «арестная». По словам политолога Екатерины Шульман, обычно соотношение штрафов к арестам где-то три к одному, но сейчас, по данным «ОВД-Инфо», арестов более половины. 

Анна Ч. замечает: это новая «народная» статья: «Вышел погулять — значит виновен». «Когда суд был у нашей Оли, только около четырех человек вышли со штрафами из двадцати четырех! И еще полицейский, который дежурил у автозака, так презрительно бросил своему напарнику: “Совсем охренели, а с чего мне премию будут платить?”» — рассказывает мать Ольги. 

Она все еще ждет возможности отдать передачу своей дочери и на прощание говорит мне: «Это поколение не помнит советской цензуры, запугивания, да даже лихих 90-х. Я слышала, спрашивали людей из камер: “Что будете делать, когда выйдете?” А они говорят: “Снова пойду!” Наши дети хотят жить уже в другом мире — и, я думаю, они смогут его построить».

В телеграм-чате «СП Сахарово» уже идет перекличка тех, кто приедет завтра в пять утра. Волонтеры предлагают с ночи отвезти к спецприемнику тех, кто хочет занять очередь еще раньше. Тем временем мест для задержанных в Сахарове уже нет. Часть осужденных 4 февраля везут в Егорьевск — почти в 140 километрах от Москвы, где, по данным  «ОВД-Инфо», отказались принимать женщин, а автозаки с арестованными по несколько часов стоят в очереди. Но и этот спецприемник заполнен, сообщает арестованный автор «Новой газеты» Никита Гирин: из двадцати пяти человек в его автозаке (том самом, который заглох и пришлось толкать самим пассажирам, чтобы выехать из суда) под арест смогли принять только пятерых.

При участии Марии Фроловой

Редактор: Лариса Жукова

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!