«Это мой способ найти душевный покой»
В феврале этого года в Турции произошло одно из самых мощных и разрушительных землетрясений за всю ее историю. Погибло более 50 тысяч человек, пострадало свыше 100 тысяч. Около 1,5 миллиона остались без крова. Для оказания помощи пострадавшим в страну приехали тысячи волонтеров со всего мира. Двадцатисемилетняя Ясмина Карданова — хирург-ординатор из Владикавказа — была в их числе
«Полностью разрушенные дома, которые сложились буквально плита к плите, мы называли “сэндвичами”, — рассказывает Ясмина. — Без специального оборудования плиту не поднимешь. В щели между плитами засовывали пневматические подушки, накачивали их воздухом и, когда проем становился достаточно большим, чтобы туда можно было пролезть, ставили подпорки. Определить, жив ли человек, несколько дней пролежавший под завалами, очень сложно: в условиях низких температур развивается состояние гипотермии — все процессы жизнедеятельности замедляются. Заключение может сделать только медик. Так что лезть в этот проем было моей задачей.
Было очень страшно, особенно в первый раз. Ползу по-пластунски, а в голове мысль: вот, значит, каким будет конец моей жизни. С другой стороны, думаю, это все-таки лучше, чем умереть, лежа на диване под рок-н-ролл. Боюсь, но ползу. Потому что там может быть человек и он, возможно, еще жив».
Левша
«Некоторые искренне удивляются, что я хирург. У них такое представление, будто хирурги сразу рождаются 40-летними мужчинами. Женщин, особенно молодых, просто не воспринимают всерьез», — вздыхает Ясмина. А еще она левша. И это отдельная головная боль.
«Быть хирургом, когда ты левша, нереально сложно. Весь инструментарий — под правую руку, все ассистенты — правши, есть такая аппаратура, которую не подстроишь под себя. Можно заказать инструменты для левшей, оборудовать под себя операционную и подобрать персонал, но все это — когда ты уже именитый хирург. У молодых специалистов один путь — переучиваться. Я брала в правую руку палочки для еды, высыпала рис, перебирала его — рисинку за рисинкой — и рыдала над ним. Потом переключилась на алмазную мозаику. Старалась все делать правой рукой: есть, чистить зубы. Это ужасно трудно для мозга».
Ясмина берет ручку и демонстрирует, как одинаково легко пишет правой и левой рукой — два года страданий принесли результат. Они же дали неожиданный приятный бонус: пытаясь рисовать правой рукой, Ясмина обнаружила в себе талант художника.
Как хирург она скорее ремесленник. Точно не теоретик и не мастер разговоров. С пациентами общается максимально редко, так как обычно они под наркозом, — и это ее вполне устраивает. Считает, что быть хирургом дано не каждому. И не понимает тех, кто приходит в профессию, не справляется, но продолжает работать, мучая себя и окружающих.
«Я, например, впервые побывав в морге, была в восторге от аутопсии. Ты видишь весь органокомплекс человека и поражаешься, как удивительно он устроен, как все взаимосвязано. Вскрытие как происходит: все достают, выкладывают и рассматривают… Я сейчас, наверное, говорю, как маньяк убийца? — смеясь, обрывает она себя, понимая, что излишне увлеклась деталями. — Все-таки, чтобы любить эту профессию, нужен сдвиг. Хотя бы небольшой».
«Я расскажу тебе»
День рождения у Ясмины 1 января — возможно, самый неудачный день, чтобы собирать гостей на личный праздник. Но она в принципе не любит застолья. Так что это даже плюс.
Каждое ее утро начинается с «Ветра перемен» Scorpions в домашней стереосистеме, а в наушниках постоянно звучит старый добрый хард-рок. На работу ходит пешком. С каждым человеком, с которым ее связывает дружба, Ясмина сажает березу. А самая главная ее любовь — это кошка Буся. Бусинда Ивановна, если официально. В ее лице (морде) хозяйка всегда находит поддержку, особенно после трудных рабочих смен.
«Она знает, когда я прихожу из больницы: от меня пахнет йодом — этот запах въедается в кожу. В такие моменты Буся меня встречает в коридоре и делает движение головой — мы должны боднуться. Это такое проявление любви. Сначала боднуться, а уже потом все остальное: свежая вода и вкусный ужин».
Ясмина вспоминает, что росла очень смышленым ребенком. Рано научилась читать и писать и к четырем годам начала вести дневник, куда записывала свои первые стишки. А уже в пять лет беззаботное детство кончилось. Родители уехали отдыхать, оставив ее на попечение маминой сестры, и погибли в автокатастрофе: пьяный водитель вылетел на встречку, не справившись с управлением. Ясмина так и осталась жить с тетей.
«Я полностью замкнулась в себе и перестала разговаривать. Не говорила ни с кем, даже когда пошла в школу. Там я что-то делала, писала, но была пассивной, ни на что не реагировала. Оценки, соответственно, были так себе. Однажды учителя вызвали тетю и намекнули ей, что я особенная и мне не место в обычной школе. Но тетя просто перевела меня в другую школу. И там меня посадили за парту к одной девочке, которая сразу стала доставать меня вопросами: “Почему ты не разговариваешь? Что с тобой? Поговори со мной!” Так продолжалось почти год, и однажды я не выдержала… и заговорила с ней».
Ясмина показывает тату на своей руке. «Говори мне» — каллиграфическим почерком. У Арины — той самой соседки по парте — есть ответное тату: «Я расскажу тебе». Как только девушкам исполнилось 18 лет, они набили на руках главные фразы друг друга, которые положили начало их большой дружбе.
«В школе я никогда не думала о медицине. Одно время хотела поступать на иняз, а потом мечтала попасть в гражданскую авиацию. Хотя бы стюардессой, но лучше пилотом — мне очень нравились самолеты. Может, так и вышло бы, если бы я не завалила ЕГЭ — попалась со шпаргалкой. Чтобы пересдать, нужно было ждать год. Тетя говорит: “Что ты будешь дома сидеть, иди в какой-нибудь колледж, хоть с ровесниками время проведешь”. Я пошла в медицинский колледж и сразу влюбилась в профессию. Через год пересдала химию и биологию и поступила в медакадемию».
Десять дней среди развалин
У Ясмины нет телевизора, поэтому новостной фон задевает ее по касательной. Про землетрясение в Турции она слышала краем уха, но совсем не представляла масштабов трагедии. Как-то вечером зашла в инстаграм, и ее накрыл вал фотографий и роликов из разрушенных стихией городов. За их просмотром она и провела всю ночь. А утром решила, что нужно ехать.
Сначала изучала возможность попасть в Турцию по какой-нибудь международной волонтерской программе. Но удалось выйти лишь на самоорганизовавшуюся группу российских волонтеров. В итоге их набралось 17 человек со всей страны — там были и профессиональные спасатели со специальным оборудованием, и кинологи с собаками. Вылет из Москвы. Все за свой счет. Понадобилось около 130 тысяч рублей, незначительную часть из которых помогли собрать друзья и знакомые, узнав о решении Ясмины.
«Выбора не было, пришлось все собственные сбережения туда бухнуть. Почему я всегда так делаю? — спрашивает Ясмина сама себя и смеется. — Наверное, я из тех, кто прыгнет спасать утопающего, не умея плавать». И тут же выносит себе вердикт уже серьезным, рассудительным тоном: «Не очень хорошее качество, я бы сказала».
Во вторник, 14 февраля, зарегистрировались как волонтеры в аэропорту Стамбула, и дальше уже автотранспортом группа отправилась в провинцию Хатай — одну из наиболее пострадавших от землетрясения. Антакья — старинный город с более чем 2000-летней историей — встретил их руинами: около 80 процентов зданий было разрушено стихией. Оценивать пространство теперь приходилось не кварталами и улочками, а обездушенными единицами измерения площади. Группа получила участок для поисково-спасательных работ — один квадратный километр. Рядом разбили лагерь.
Ясмина вспоминает, что условий там практически не было. Постоянно пропадало электричество: барахлили генераторы. О каком-то душе и речи не шло, можно было только умыться — и то не всегда: не хватало воды. Всюду преследовал трупный запах, усиливающийся с каждым днем.
«Кто-то вечером мне пишет, мол, ты, наверное, сейчас в отеле, отдыхаешь. А я не могу уснуть: звуки сирен, шум работающей техники, пыль — ее так много, что, кажется, в легких образуются песчаные дюны. И жуткий холод, от которого не спасает даже спальник».
По ночам температура опускалась до минус десяти. Чтобы согреться, спали вместе с поисковыми собаками. Их было четыре. Три породистые — Молли, Джек и Снуппи. И обычный дворовый пес — Гришка. В спасательных работах они были незаменимыми членами команды.
«Наблюдать за их работой было очень интересно. Происходило это так: Наташа — одна из кинологов — направляет Гришу, он бегает, исследует завалы, мы ждем. Как только она замечает перемены в его поведении, туда отправляют вторую собаку, которая должна подтвердить выводы Гриши. Если это происходит, подключается группа разведки с камерами и тепловизорами.
Возле каждого разрушенного здания было всегда много людей из местных. Они тоже помогали ориентироваться в развалинах, подсказывали, где примерно могут находиться пострадавшие. А еще, несмотря на то, что у них самих были проблемы с едой и водой, всегда находили, чем нас угостить. Чаще всего сладостями: рахат-лукумом, пахлавой».
В остальном рацион спасателей был очень скудным. Питались сухпайками — готовить было некогда. В лагерь приходили, чтобы перекусить и поспать, на несколько часов. Остальное время занимали поиски.
«С момента землетрясения прошло уже довольно много времени, но чудеса случались. И когда кому-то удавалось достать из-под завалов живого человека, праздновали чуть ли не всем городом».
Апокалипсис
«В субботу произошло второе землетрясение. Очень сильное, почти такое же, как и первое. Все, что стояло до этого, разрушилось окончательно. У нас как раз был перерыв. Я сидела и ждала, когда мне в термос нальют чай. И тут резкий шум, ты инстинктивно встаешь, и такое чувство, будто из-под твоих ног выдергивают ковер: земля уходит из-под ног в прямом смысле. И ты падаешь на колени — очень странные ощущения».
«Было уже темно — часов одиннадцать вечера. Резко пропал свет, и все погрузилось в абсолютную темноту. Холодно, слышны крики людей и звуки сирен — чистый апокалипсис. Неподалеку было уцелевшее одноэтажное кирпичное здание, где обосновались местные, потерявшие свой кров. Часть из нас бросилась туда, чтобы вывести их наружу. И как только мы зашли внутрь, на нас обрушился потолок.
Больно не было. Словно тебя накрыло тяжелым-тяжелым одеялом, ты не можешь двигаться, и тебе нечем дышать. Слышно, как кто-то снаружи разбирает завалы — такой глухой шум, будто ты прикрыл уши ладонями. Это я сейчас могу уже спать без снотворного и спокойно об этом рассказывать, а тогда было очень страшно. Не знаю, как долго нас откапывали, казалось, целую вечность».
Откопали свои же ребята. Какое-то время на адреналине Ясмина еще провела среди развалин, помогая, но вскоре почувствовала: что-то неладно. Поехали в мобильный госпиталь, сделали рентген. Он показал переломы седьмого и восьмого ребер — ну или трещины, если по-нашему. Ясмина объясняет, что в Турции другие критерии перелома — нет понятия «трещина». Любая трещина — уже перелом. Тогда как в России переломом считается большое нарушение целостности костной ткани. А с трещиной отправляют домой, если нет риска пневмо-, гидро- или гемоторакса.
Девушку хотели госпитализировать, Ясмина отказалась. Впрочем, все же осталась в госпитале, но в качестве врача — там катастрофически не хватало персонала. Следующие три дня она провела там.
Черная лента
«В развалинах было страшнее, но тяжелее — именно в госпитале. Пострадавшие поступали сотнями в час. Некоторые были уже обречены».
Ясмина рассказывает, что в условиях чрезвычайной ситуации существует система сортировки пострадавших по приоритету оказания им помощи. Маркируют лентами разных цветов. Зеленая лента — повреждения и травмы легкой степени, не требующие особого внимания медика. Желтая — травмы средней тяжести, помощь таким пострадавшим можно отложить на некоторое время без ущерба их здоровью. Красная — первый уровень приоритета, прямая угроза жизни, когда нужна срочная помощь и ее возможно оказать. Черная — человек либо мертв, либо ему уже невозможно помочь в этих условиях.
«Если в условиях обычной больницы мы боремся за каждого, не важно, какие у него шансы, то тут, когда у тебя нет возможности помочь всем, приходится выбирать. Стараешься здраво оценить риски и принимаешь решение. Конечно, повязать черную ленту — тяжело. По сути, если человек еще жив, ты обрекаешь его на смерть».
Черные ленты — мрачный символ мощных землетрясений. В Антакье Ясмине однажды пришлось повязать такую ленту — еще живому мужчине, который долгое время пролежал под завалами.
— В сдавленной части тела начинаются некротические процессы. Важно сразу наложить жгут на эту часть и сделать надрез, чтобы токсичные вещества не попали в кровоток. Иначе — сепсис, шок и смерть. Если сдавлена рука или нога — это несложная процедура. Но если человек был придавлен по грудь — это все. Он может быть жив, в сознании и даже не чувствовать боли. Но его уже не спасти.
— Часто приходится видеть смерть?
— Для медиков это часть работы, мы сталкиваемся с ней постоянно. Бывает тяжело, когда ты борешься за жизнь человека и в конце концов терпишь неудачу. Но все равно ты каждый раз говоришь себе: это нормально, жизнь и смерть абсолютно естественны. Важно научиться оставлять в стороне эмоции. Правда, это приходит только с опытом.
«Это наши враги, как можно им помогать?»
Познакомились мы с Ясминой в сентябре прошлого года у Верхнего Ларса. В те дни, когда 30 километров автодороги от Владикавказа до границы с Грузией превратились в одну большую пробку. Тысячам людей, вынужденным около недели жить в машинах среди скал, не хватало еды, воды, средств гигиены. Многие отчаянно нуждались в лекарствах и медицинской помощи.
Государство поначалу, казалось, совсем не замечало разрастающегося очага рукотворного хаоса. Выглядело это как злорадство над проблемами тех, кто посмел от него отвернуться: значительную часть застрявших у границы составляли бегущие от объявленной накануне мобилизации. Ситуацию спасала стихийно образовавшаяся группа осетинских волонтеров, которая доставляла в ущелье все необходимое.
«У меня тогда как раз отпуск был, — вспоминает Ясмина. — Так что практически безвылазно я была там, приезжая в город, только чтобы покормить Бусю. В первые дни, когда движение было полностью заблокировано, мы передвигались пешком. Ходили от машины к машине, за день на шагомере наматывалось километров по тридцать».
Работы хватало: сердечники, диабетики, много детей, простудившихся холодными ночами. Большинство пациентов Ясмина вела все четыре дня своего «дежурства», отслеживая их состояние, доставая лекарства, давая рекомендации. Самый яркий случай — девушка на 37-й неделе беременности.
«Она кричит: “Я рожаю”. Я послушала — никакой родовой деятельности нет. Говорю: “Не рожаешь ты, успокойся, будешь орать — родишь, лучше потерпи и роди в Грузии”. Предложила ей вернуться назад в город — был риск родить в нейтральной зоне, а это опасно. Она отказалась. Они мне потом отписались, что доехали, все нормально».
Психология в работе врача не менее значима, чем профессиональные навыки и медикаменты. В этом Ясмина абсолютно уверена. «Важно внушить человеку спокойствие, а для этого ты сам должен быть абсолютно спокоен. Всегда. Даже если у тебя внутри пожар. Стараешься говорить медленнее, киваешь, смотришь в глаза, понижаешь тон, чтобы не было высоких нот, делаешь комплимент, берешь за руку. И вот ты уже расположил его к себе. И он сделает так, как ты ему скажешь. По-другому никак. От врача всегда ждут какого-то чуда, но от нас не так много зависит, как принято считать».
Эти несколько дней волонтерской работы подарили Ясмине множество новых знакомств. В первую очередь — с потрясающими людьми, дружбой с которыми сейчас она очень дорожит. Во вторую — с не самой приглядной стороной человеческой природы.
«Были люди из местных, которые вели себя откровенно по-хамски. Хорошо помню одного. Он ходил и самоутверждался за счет напуганных людей. Говорил: “Вы трусы, вы бежите”, устраивал потасовки, накалял страсти, специально “ковырял” людей. К нам тоже привязывался: “Зачем вы им помогаете?” Он целенаправленно для этого приехал из города. Удивительно, насколько надо быть разочарованным в жизни, ничем не увлеченным, иметь такую пустоту внутри, чтобы так себя вести».
Как оказалось, подобные взгляды и настроения не исключение из правил. Их Ясмине пришлось выслушивать и по возвращении из Турции: «Зачем ты туда ездила, это наши враги, как можно им помогать?» Она не понимает таких людей. Для нее помогать другим — это предназначение. А еще — терапия.
«Помогая людям, я помогаю и себе. Звучит немного эгоистично, но мне важно быть значимой, нужной кому-то. Это мой способ найти душевный покой, отпустить все, что тяготит. Как-то мой психотерапевт сказал: “Каждому человеку, у которого есть родители, нужен психолог, а тем, у кого их нет, он нужен в два раза больше”. Всю жизнь у меня эта зияющая дыра внутри, просто хочется, чтобы она исчезла».
Оранжевый олень
Ясмина признается, что любит в свободное от работы время просто лежать на диване. Но это для нее не отдых. Отдых — это природа, горный туризм, альпинизм. Это приключения. И вместе с Ариной — ее лучшей подругой со школьных лет — они способны найти их где угодно. Решить набрать воды в источнике — и скатиться в овраг. Впервые в жизни увидеть светлячков — и жутко испугаться. Пойти в лесополосу обниматься с деревьями — и быть задержанными патрулем Росгвардии, который заподозрил, что они ищут закладки.
«Однажды мы поехали в Геленджик на пару дней, вдохновившись тамошними пейзажами. Разбили палатку на берегу и решили срезать путь до города вдоль берега моря. Километров через пятнадцать уперлись в практически отвесную скалу. Возвращаться не вариант. “Что нам мешает полезть прямо по скале?” — подумали мы и застряли на ней. И вот вызванные нами спасатели спускают нам трос, а я вижу: на скале лежит большой кусок пемзы, идеально круглый. Как он там оказался? И я кричу наверх: “Подождите, я должна взять эту пемзу — моей тете чистить ноги”».
Кому-то может показаться нелепым провести свой отпуск, две недели прожив в поезде до Алтая и обратно, а еще две — в тайге, волонтером-медиком в составе геологической группы. А для Ясмины это чистый восторг. Выходные для нее за счастье провести, трясясь по горным дорогам: ее друг организует джип-туры по горам Осетии, и, когда ему пишут люди с ограниченными возможностями, которым необходим врач в качестве сопровождающего, они работают в паре.
Мы идем по вечернему Владикавказу, и Ясмина рассказывает о том, что делать, если в лесу тебе встретился медведь, как лучше реформировать медицину, какие места обязательно нужно посетить в Осетии. И о том, почему у нее нет никаких иллюзий по поводу человечества в целом.
«Мы всегда будем воевать, всегда будем убивать, всегда будем ненавидеть. Потому что мы умеем это делать. В каждом живет глупая мартышка, которая пытается самоутвердиться. И отрицать это — еще глупее.
Я не могу повлиять на человечество, но я могу повлиять на себя, могу что-то сделать для близких людей… — Ясмина старается подобрать фразу, чтобы закончить свою мысль, когда это не получается, в сердцах обращается к небесам: — Илон Маск, когда же ты наконец придумаешь такой гаджет, который позволит передавать мысли».
Перед тем как попрощаться, заходим в магазин и неожиданно на полчаса залипаем у входа. Здесь стоит автомат, наполненный маленькими мягкими игрушками. Одна попытка вытащить плюшевый трофей стоит десять рублей.
«Вот где я оставляю всю свою зарплату, — смеется Ясмина. — Шучу. Больше 250 рублей никогда не трачу».
И принимается за дело, орудуя металлическим манипулятором с хирургической точностью. Между делом хвастается фотографиями предыдущих трофеев: один раз ей удалось за вечер заполучить сразу три игрушки. Но для приятных воспоминаний хватает одних фотографий — сами игрушки Ясмина раздает детям тут же, в магазине.
В этот раз «улов» невелик — один мило-несуразный олень оранжевого цвета. Но море эмоций, сопровождавшее охоту на него, вполне компенсирует потраченные время и деньги. Уже поздно. В магазине не видно детей. Ясмина отдает игрушку кассиру с просьбой передать ее первому юному посетителю.
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу.
Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
Помочь нам
