Не жизнь, а путин с кленовым сиропом

Прошлым летом на концерт популярной певицы Лизы Леблан в канадском городе Труа-Ривьер собрались люди всех возрастов. Финальную песню подхватили и взрослые, и дети, и милые старички. «P't-être que demain, ça ira mieux, mais aujourd'hui, ma vie, c'est d'la marde», — самозабвенно распевали люди на поле перед сценой. Песня Лизы Леблан про то, что «жизнь — дерьмо», — очень жизнеутверждающая. Особенно когда в твоей жизни остались позади закрытые двери визовых центров, отмененные рейсы и панические атаки. Я тоже подпевала Лизе, мне было хорошо

Уезжать из России мы собрались еще за три года до начала «специальной военной операции». Мне казалось, что песня Летова про «новый 37-й» рано или поздно станет нашей реальностью. 

В то время до меня все чаще стали долетать слухи, что моей журналистской деятельностью интересуются соответствующие органы. В Сыктывкаре мы такие вещи узнаем быстро. Однажды я поехала делать репортаж в Шиес, где люди протестовали против строительства мусорного полигона, а моему мужу стали названивать из ФСБ с требованием «прийти поговорить». Он не пошел, но было неприятно. В общем, все это подталкивало к размышлениям об отъезде. Но куда?

Мой муж Коля как раз решил наконец писать диссертацию и искал научного руководителя где-нибудь за пределами России. Он отправлял письма в разные места, положительный ответ пришел из канадской провинции Квебек. 

В ту пору главной мировой проблемой был ковид, и из-за бюрократических проволочек наш отъезд сильно растянулся во времени. В июне 2021 года уехал муж, а я с двумя детьми осталась готовить документы. Тогда младшему было шесть, а старшему только стукнуло шестнадцать.

В октябре 2021 года меня объявили иноагентом. В тот вечер пятницы я выкурила на своем балконе полпачки сигарет, хотя не курю. Потом приехала подруга с бутылкой водки. Активисты Шиеса, о котором я писала более двух лет, организовали сбор помощи. Последнее оказалось очень кстати, потому что новый статус автоматически лишил меня постоянной работы. 

С ноября мы заполняли различные анкеты на официальном сайте Канады, прикрепляли к ним документы и фотографии, мотались с детьми из Сыктывкара то в визовый центр в Москву, то на спецмедосмотр в Питер. Когда все квесты были пройдены, осталось сделать прививку от ковида. Для этого я отправила загранпаспорт в Москву, чтобы получить болгарскую мультивизу: она давала право на въезд в Хорватию, где вакцинировали однофакторной Johnson & Johnson — быстро и удобно. 

И тут наступило 24 февраля 2022 года. Два дня я просто рыдала от ужаса. Потом начала обзванивать визовые центры, но там никто не отвечал. Мой загран застрял где-то в болгарском консульстве, с которым тоже не было связи. Было совершенно непонятно, чего ждать, и очень страшно, что границы закроют и нас с мужем надолго разделит Атлантический океан. 

Загранпаспорт из Москвы мне привезли только спустя две недели, в нем красовалась болгарская мультивиза на целый год. Ни о какой Хорватии я тогда уже не думала. К этому моменту цены на авиабилеты улетели в космос. Начались мучительные поиски денег, и как только мне удалось их найти, именно в этот день российские банковские карты перестали работать. Купить авиабилеты на рейс за пределами России я не могла.

В этот момент нам позвонил мой брат из Польши. Устроив небольшое семейное совещание, мы решили, что лететь надо в Турцию. Билеты были куплены братом, мы дружно выдохнули. Сутки спустя турецкая авиакомпания отменила все перелеты. 

Мы колотились в Сыктывкаре, а муж — в Труа-Ривьере. Его лимит по кредитке тогда был невелик — 500 долларов, помочь нам с покупкой билетов он просто не мог. Билеты нам в итоге купили его друзья и коллеги. Нас ждал длинный и надежный рейс через Узбекистан. Но на решение вопроса ушла пара дней. 8 марта я начала ловить первые панические атаки и ночами просыпалась от жуткого сердцебиения.

Когда наконец мы сели в самолет, я сказала: «Дети, наше большое приключение началось». Чтобы не скучать в полете, мы начали читать «Муми-троллей»: Муми-мама, Муми-тролль и Снусмумрик отправились через темный лес на поиски Муми-папы. 

К вечеру 16 марта мы были в Анкаре. На следующее утро я сдала паспорта в канадский визовый центр. Климат в Анкаре сухой, так что не забудьте увлажняющие кремы и бальзамы для волос, если соберетесь. Я бы хотела однажды вернуться и еще раз зайти в Музей древностей, где посетителей встречает знаменитая неолитическая фигурка обнаженной пышнотелой дамы, положившей руки на головы хищников. А еще выпить кофе возле Музея археологии, куда гугл вел нас совершенно невозможными узкими тропами — вверх и вверх. С террасы кофейни открывался невероятный вид на город. 

Ждать заветных виз пришлось месяц. Потом было предложение от канадских депутатов въехать без прививок, обернувшееся депортацией из транзитного римского аэропорта в Стамбул. Дальше были поиски денег и людей, которые могут остаться с детьми, пока я мотаюсь за прививкой в Хорватию, опять двухнедельное ожидание, ежедневные курсирования через Босфор на паромах, площадь Таксим, знаменитые уличные коты, чай и пахлава, Айя-София и Музей невинности Орхана Памука, новые прекрасные знакомства, Галатская башня и, наконец, трансфер до огромного аэропорта Стамбула. 

* * *

В аэропорту Монреаля нас ждали многочасовые очереди. Позади был многочасовой перелет. По местному времени вечер, а по московскому — близилось утро. Мы сдали анализы на ковид и пошли получать багаж. Однако он за эти часы куда-то запропастился. Добрая сотрудница багажного отделения выдала нам три мешка каких-то банных принадлежностей в обмен на адрес, куда надо привезти наши чемоданы.

Совершенно измотанные, мы отправились в зону прилета, где нас дожидались Коля и Саша — хороший приятель моей сестры, переехавший из Сыктывкара в Монреаль еще несколько лет назад, оба почти лысые. «Привет, лысаки! — закричала я, увидев их. — Вам бы в Стамбул, там мужикам такие кудри наращивают!» По центру турецкого города действительно бродит много мужчин с перебинтованными головами. Сначала я даже думала, что был какой-то футбольный матч и они все там передрались. Потом узнала, что в Стамбуле куча центров по пересадке волос и, так как это сравнительно недорого, существует даже специальный вид туризма для желающих вернуть шевелюру. В общем, Саша мне ответил, что они с Колей и так красивые как надо. Мы сели в машину и отправились в Труа-Ривьер.

Кебекуа

В провинции Квебек мы обретаемся уже полтора года. Муж Коля учится и работает в местном университете, я окончила годичные курсы францизации, за которые местное правительство платило мне 900 долларов в месяц, и уже год подрабатываю в монреальском русскоязычном издании, дети ходят в школу, месяца полтора назад мы подобрали на улице бездомного котенка. В общем, быт налажен. Поэтому поговорим о самом интересном — о культурных различиях. 

Почти 10 лет назад социолог из Питера Владимир Ильин говорил мне в интервью для «7х7», что менталитет — крайне размытое понятие, а понятие «национальный характер» — это набор стереотипов. По его мнению, которое я разделяю, психология больше привязана к социальному положению. Проще подружиться с кем-то из своей среды, которая тоже довольно условна.

И все же я попробую рассказать, кто такие кебекуа и существует ли пресловутая русофобия или отмена русской культуры и что вообще здесь по-другому.

В один из первых дней на меня наорала белка. Я и не думала, что они могут так орать. Мы с младшим ребенком бродили во дворе дома, где Коля снимал sous-sol — жилье в цокольном этаже. Странный скрипучий звук, похожий на карканье, раздался с дерева. Я подошла ближе. По стволу мордой вниз сползал черный белк и орал, глядя прямо на меня. «Природа настолько очистилась, что…» — подумала я. Не знала, что тут столько белок и что они такие общительные.

Города в Канаде невысоки и размазаны по местности. Многоэтажек и, как следствие, скученности здесь избегают. А вот деревьев и зеленых зон много. Видимо, оттого зверье чувствует себя вольготно. Белки у нас водятся в изобилии, в основном черные и без кисточек на ушах, в парках можно заметить толстых сурков. С яблони, что рядом с нашим нынешним домом, как-то свисал упитанный енот. В поле зрения также попадаются скунсы. Что до птиц, то наши места — рай для орнитолога.

Как-то в закусочной мы разговорились с официанткой. «Я говорю на пяти языках, — подмигнула нам она, — но вот русского не знаю». Выяснилось, что у нее есть приятель, с которым она делает вылазки на природу, чтобы любоваться птицами. «Мишка Беляев, орнитолог», — совершенно четко произнесла она по-русски, я имею в виду произношение. 

Городок Труа-Ривьер, или по-нашему Трехреченск, невелик, здесь живет около 150 тысяч человек. Местные сразу распознают в нас пришельцев из неведомых земель. Из неведомых, потому что мы явно не из Латинской Америки и не из Африки. И почти все ничтоже сумняшеся спрашивают, откуда мы. Я всем говорю, что из России. И иногда даже слышу в ответ: «Привет! Как дела?» Примерно на этом объем знания русского языка и заканчивается.

Канада — страна иммигрантов. Папа Жоан, моей первой преподавательницы французского, — автохтон, то есть представитель одного из индейских племен, обитавшего в окрестностях Монреаля. А вот мать у нее наполовину литовка, наполовину сербка с девичьей фамилией Русич. 

Другая преподавательница, Мейхан, родом из Китая. Но ее удочерили, когда ей было несколько месяцев. Поэтому она считает себя настоящей кебекуаз. И она права.

Люди здесь приветливы и общительны. Все любят поболтать. Как-то со мной заговорила женщина в кафе, интересуясь, на каком это языке мы общаемся с ребенком. Через пару минут мы уже обнимались. Это здесь в порядке вещей.

В общем и целом особых отличий я не чувствую. Да, на вопрос «Ça va?» тебе ответят стандартное «Ça va bien». Но разве у нас на вопрос «Как дела?» не отвечают стандартным «Нормально»?

Впрочем, это так, если дело не касается Антуана, моего соседа с первого этажа. На вопрос, как оно идет, он начинает долгий и грустный рассказ про то, как он на работе упал с табуретки, потом полдня проторчал в больнице, а сейчас совершенно расстроенный этими жизненными обстоятельствами идет пить алкоголь.

Как-то раз мне привезли из русского магазина в Монреале халвы. Подходя к дому, я заметила Антуана. Поздоровались, он поинтересовался, что это я несу домой, и я его угостила. «Не все ж тебе водку кушать», — думаю. «Ничего себе! — обрадовался Антуан. — Настоящая русская еда». «Угу, — думаю, — самая что ни на есть традиционная». Он мне потом рассказывал, что это самое вкусное, что он ел в жизни. Наверное, приврал.

Поедание путина

Что касается еды, то здесь, конечно, сложно найти селедку или творог. Говорят, что еще и гречка у них какая-то не такая. Но про все это мы заранее знали и особо не беспокоились. Зато здесь есть такое развлечение, как поедание путина. Целые фестивали по всей стране проводятся, причем не реже двух раз в год. 

Речь идет не о каннибализме, как некоторые могли бы подумать, а о национальном блюде: в картофель фри бросают много кусочков сыра и заливают горячим коричневым соусом. Это в России Путин один на всех, а в Канаде, особенно в Квебеке, есть масса вариантов путина, включая таиландский. Очень вкусно и сытно. Но лучше не злоупотреблять. Исключение составляют случаи, когда у вас много физической нагрузки — например, вы рубите лес вручную. 

Ну и разумеется, кленовый сироп. Его тут добавляют примерно во все: маринуют в нем мясо, добавляют в бекон и в консервированную фасоль. Или просто продают в банках. Очень вкусно есть с ним пресные блины из ржаной или гречневой муки, которые тут называют галетами. В то же время всем известно, что уж в магазине кленовый сироп совсем не тот и надо покупать исключительно у своих людей по знакомству. 

Кленовый сироп делают из сока, который собирают примерно тогда же и тем же способом, что мы собираем березовый. В любой округе будет множество мелких ферм, которые производят сироп. Излишки и не самые удачные партии сдают крупным фирмам, откуда уже товар идет в магазины и супермаркеты. 

Про Квебек местные жители говорят, что c’est paye — это страна, а не какая-то там провинция. И вообще всячески подчеркивают свою особенность и отличие от остальной Канады. Одно из характерных отличий — плохие дороги с заплатками. Да, здесь такое есть, и я очень смеялась, когда в первый раз увидела. Я как-то сказала знакомому: «Если меня вдруг накроет ностальгия, ты меня покатай по вот этим колдобинам, я себя буду чувствовать как дома».

Впрочем, хотя такие участки дорог и встречаются, это не становится серьезной проблемой. Большая часть дорог в приличном состоянии. 

«Ставь-ка, бабка, самовар. Будем слушать Мановар!»

А вот к чему я не могу привыкнуть, так это к тому, что при температуре 5 ℃ местные ходят в футболках. Первые заморозки — не повод отказаться от шортов, а при –30 ℃ можно стоять нараспашку, попивая кофе из стаканчика. Даже не знаю, с чем связана подобная морозоустойчивость. Но неспроста же считается, что Квебек — это суровый край лесорубов и охотников. Клетчатые рубашки и тяжелые ботинки они до сих пор любят.

А еще здесь полно пустующих церквей. Когда-то католики заправляли здесь всем, вплоть до того, что пытались регулировать рождаемость. Святые отцы ходили по домам и требовали от замужних женщин срочно беременеть, а от незамужних — срочно выходить замуж и беременеть. Если ты не с младенцем на руках, то почему же ты не на сносях, женщина? Один наш местный гид, Сильвен, рассказывал, что это продолжалось до семидесятых годов прошлого века и его отец лично спустил одного такого пастора с лестницы. 

Такими методами католическая церковь пыталась забороть англофонов — победить числом, но не получилось. Одним из следствий этой политики была тотальная нищета и необразованность местного населения. В итоге еще сто лет назад все надписи в Труа-Ривьере были на английском, а на одной и той же позиции англофон зарабатывал в полтора-два раза больше, чем франкофон. Об этом можно узнать, например, из сериала «Дочери Калеба», более известном у нас как «Эмили». Он рассказывает о жизни молодой учительницы из крестьянской семьи. Биографический роман, по которому сделали экранизацию, автор Арлетт Кустюр написала о своей бабушке, жившей на рубеже XIX и ХХ веков. Причем даже имена героев оставила теми же. Я знакома с внуком учительницы, которая работала с Эмили Проново в той же сельской школе.

Особенно мне здесь нравится отношение к пожилым людям и их включенность в социальную жизнь. Они первые на всех фестивалях и вечеринках, они любопытны, активны и общительны. 

По выходным они наряжаются и идут тусить в бары. Если здоровье не позволяет им много ходить пешком, то они обязательно купят себе электромопед на четырех колесах, воткнут сверху флаг и будут разъезжать на нем везде с музыкой, да еще и попивая фруктовый коктейль. Частенько на этом транспортном средстве установлена специальная корзина для перевозки котов или собак. 

Если вы мечтали проверить, как татуировки выглядят на пожилых людях, то здесь такого хоть отбавляй. Можете добавить пирсинг, кожаную косуху и футболку с AC/DC. Шутка «Ставь-ка, бабка, самовар. Будем слушать Мановар!» играет в Канаде новыми красками.

Татуировки бывают весьма оригинальны. Я видела пожилого дядьку, который набил на своей лысине шикарные розы. А еще один немолодой весельчак, облысев, обзавелся татуировкой в виде вскрытой черепушки, из которой виден мозг. Встретила его на днях в магазине для котиков. 

* * *

«Он пьет, потому что жизнь — дерьмо, vie, c’est d’la marde», — рассказывает мне Франсис, сосед Антуана по квартире. «Ce ça, — отвечаю я, — так и есть». И все-таки хорошего в жизни много. 

Десять лет назад в одной компании мой приятель сказал: «Не печальтесь, мы все будем жить в свободной демократической стране. В Канаде!» Я тогда спросила, как же насчет обнять березоньку. «Березок и в Канаде полно», — ответил мне приятель. 

Теперь я точно знаю, что он прав. Обязательно приезжайте к нам на Квебекщину. Обещаю, что кленовый сироп будет такой, как надо, не из магазина. 

• Теги:
• такая чужбина