Надо расплачиваться за гостеприимство страны

Год назад Дарья Борисова уехала из России и на все сбережения купила старый дом в грузинской деревне. Она восстанавливает его сама и ухаживает за огромным плодовым садом. Дарья назвала дом Дэда — «мама» в переводе с грузинского — в честь предыдущей хозяйки, которую очень любили дети  

Даша живет в Дэде со своей девушкой Викой и собаками: ремонтирует дом, собирает каштаны, варит мандариновое варенье, принимает гостей и пытается выстроить новое общественное пространство. Мы разговариваем с ней «под курицей» — так Даша называет беседку под бывшим зернохранилищем. Она раздает гостям Дэды секаторы для работы в саду и рассказывает, как сбор мандаринов стал неотъемлемой частью ее жизни.

Раз все разъехались, я поеду к ним

Я жила в Санкт-Петербурге — работала журналисткой в отделении «Эха Москвы», немного в «Деловом Петербурге». В 29 лет я выгорела и разочаровалась в профессии. Это был 2015 год, я не смогла смириться с тем, что работа журналиста в России становилась все меньше похожа на то, чем мне хотелось заниматься, в том числе из-за растущей цензуры. И мне не хватало осязаемого результата своей деятельности: я все чаще стала заглядываться на клумбы в Таврическом саду. Вскоре я устроилась туда на полставки.

Я работала не в самом саду, а в так называемой бульварной бригаде — занималась благоустройством, озеленением и уборкой. За 7,5 тысячи рублей я своими «сахарными» журналистскими руками вычищала урны.

Потом я устроилась к знакомой в ее небольшую ландшафтную компанию, набралась опыта. И к 33 годам у меня с бывшей коллегой было свое дело — около 15 садов на обслуживании. Тогда я поняла, что счастлива: я делаю, что хочу, развиваюсь в сфере, которая мне интересна, у меня все получается, и я ни от кого не завишу — только от себя.

[Специальная военная операция] очень подкосила меня. Я не могла смириться ни с внутренней, ни с внешней политикой российской власти и думала об эмиграции с марта 2022 года. Я решила подготовиться к переезду. С ноября 2022 года я почувствовала, что не могу находиться в стране после очередного витка ужесточения закона о так называемой гей-пропаганде. К тому моменту многие близкие мне люди уже уехали. Я решила, что могу позволить себе быть с теми, c кем хочу. Раз все разъехались, я поеду к ним. Это же несложно.

Все они по большей части оказались в Грузии. Для меня значительный плюс этой страны заключался в том, что до нее можно доехать на машине: я уезжала с собачками и перевозила вещи. Другой — в Грузии говорят по-русски, не все, но многие. Третий плюс (как ни странно, это оказалось важно) — страна христианская: значит, культура и какие-то традиции будут довольно близкими. Были и формальные плюсы — не нужно никаких виз, можно совершать визаран.

Я погрузила в машину собак, вещи и уехала в Тбилиси. Моя девушка Вика тоже переехала в Грузию, оставив в России небольшой бизнес.

Довольно божественная земля

В России я продала две дачи, и у меня на руках было около 20 тысяч долларов. Сначала я думала купить какой-нибудь апарт и получать с него пассивный доход. Но поняла, что это будет не быстро, да и нужной суммы не хватило.

Я решила искать дом. Один из маклеров предложил рассмотреть варианты в Гурии. Это не самый популярный и не самый туристически развитый регион Грузии, но именно это мне и понравилось. Когда перед тобой чистое поле, появляется пространство для творчества.

Деревня Джумати, в которой продавался дом, — в часе езды от Батуми. Пока ехали, я думала: редко в какой деревне в России можно встретить такую хорошую дорогу. Это меня сразу подкупило.

Приезжаем (это было 12 февраля) — зима, лежит снег. Захожу на участок, и первое, что я вижу, — мандарины на деревьях. Оказалось, это не просто дом, но и полгектара земли с садом — больше 40 мандариновых деревьев, растут киви, фейхоа, каштан и хурма.

Это был первый и последний вариант, который мы посмотрели. Когда я увидела горы с веранды, поняла: это то, что мне нужно. Я больше ничего не хочу искать.

Дом стоил 15 тысяч долларов. Я не сбивала цену. Это вдвое дороже, чем могло быть два года назад или чем могли предложить местным. Но я не жалею.

Чтобы купить в Грузии землю (сельскохозяйственного назначения: дом стоит на такой земле. — Прим. ТД), нужно быть гражданином страны. У меня нет грузинского гражданства, и юристы подсказали выход — оформить землю на юрлицо, один из владельцев которого будет грузином.

Сначала этот вариант казался мне очень стремным. Я пообщалась со знакомыми, все они глубокоуважаемые в Грузии мужчины. Мне дали понять: можно попробовать. Меня познакомили с грузином, который согласился помочь, — им оказался священник, тоже уважаемый человек в Грузии.

Теперь мы с друзьями шутим, что у меня довольно божественная земля. Мой «бизнес-партнер» владеет 51% акций. Но, каким бы замечательным человеком он ни был, хочется стать единоличной владелицей дома. Сейчас я просчитываю разные варианты.

Дэда

При покупке недвижимости обычно выясняешь обстоятельства юридического толка, я стала узнавать историю дома. Оказалось, она очень богатая — настолько, что это стало частью нового пространства.

Предыдущую хозяйку дома звали Чучула. У нее не было ни мужа, ни детей, она жила одна, что могло вызывать много вопросов у соседей: здесь немного патриархальное общество.

Я очень надеюсь, что это был сознательный выбор Чучулы, а не вынужденная ситуация. Надеюсь, она была феминисткой. Может быть, у нее была какая-нибудь тайная любовь. Может быть, это была общественно неприемлемая любовь. Но это мои фантазии, конечно.

Мои соседи говорят, что Чучула была хорошая, очень добрая. Хотя в грузинской деревне не будут отзываться плохо об умершем. Возможно, всей правды о том, какая она была, я узнать не смогу. Известно только, что ее отец был рабочим на заводе, производящем сетку-рабицу, про мать никто ничего не говорит. В Грузии в основном всем пофиг на женщин — «родила, и молодец».

Чучула же никогда не работала в найме и жила тем, что продавала со своей земли: скорее всего, кукурузу и цитрусовые. На фотографиях она улыбается — обаятельная женщина невысокого роста, всегда в центре компании. И она очень любила детей: в доме постоянно тусили племянники — дети ее сестер и родственников. Они тоже очень ее любили и называли «дэда» — «мама» по-грузински.

Поскольку биологической мамой она ни для кого не была, я подумала, что можно восстановить эту несправедливость и сделать так, чтобы слово «дэда» звучало здесь как можно чаще. Я так и назвала дом. В названии юридического лица это тоже закреплено — домом владеет ООО «Дэда Джумати».

Каждой комнате я тоже дала имя. Нашу с Викой спальню назвала в честь древней грузинской царицы Тамар. Вторую — в честь великой просветительницы Нино. Третью — в честь нынешней президентки Грузии Саломе. Какой бы спорной фигурой она ни была в политической жизни страны, я считаю, она достойна того, чтобы ее помнили и любили. Нижняя комната, гостиная, носит имя Чучулы. Важно помнить и всячески восхвалять женщин Грузии и вообще женщин, потому что на них держится очень многое в мире.

Чучула прожила 89 лет и умерла в начале февраля 2023 года. Я была на ее могиле. Рассказывала, как делаю ремонт в доме, как он мне нравится. Пообещала, что сделаю все от меня зависящее, чтобы развивать этот дом и сад. И под конец расплакалась.

Думаю, если бы мы познакомились при ее жизни, это была бы очень теплая встреча.

Присвоить пространство

Дом Чучулы в 1961 году построил ее дядя. Я понимала, что здание в запущенном состоянии и мне придется восстанавливать его не один год.

Первый этаж дома — каменный, второй — деревянный. Внутри он обшит деревом — скорее всего, это лиственница. У нас пока нет газа, его обещают провести в следующем году, но это неточно. Пока мы топимся дровами — в доме четыре камина, и я купила на распродаже конвекторы.

В первые дни после переезда я жила одна, в соседней комнате остановился племянник Чучулы, продававший дом. Он помог мне обустроиться и познакомил с местными.

В один из первых вечеров я собралась ложиться спать, подняла одеяло, а там мышь. Я не знала, что умею так пищать и верещать от страха. Это было ужасно. Было ощущение, что тут небезопасно, что это не мое пространство: оно принадлежит мышам, крысам, паукам и скорпионам. Это сильно подрывало веру в себя. Я не брезгливый человек, потому что много работаю с землей и всем живым. Но полноценной хозяйкой дома я ощутила себя только после того, как мы все вычистили и вытравили кучу крыс и насекомых.

Рядом с домом по-прежнему есть крысы, змеи и скорпионы. Из диких животных в лесу воют шакалы — они «смеются», как пьяные дети, и очень боятся наших собак.

Первое, что я решила поменять в доме, — крышу, для этого я наняла местных рабочих. Но большую часть ремонта я делаю сама — это сильно экономит деньги. Я взялась за фасадную стену на первом этаже, где были щели и дыры: одну секцию заменила на панорамные окна, другую полностью заложила блоками, третью оставила как есть. Потом мы с другом и Викой снесли стенку в зале между гостиной и кухней, я построила другую.

Мы перебрали и перезалили бетоном полы, поменяли в гостиной и спальне окна на те, что я выкупила из старинного дома в соседнем поселке. Сами прокладывали трубы, копали траншеи.

Каждый раз, когда мы заканчиваем очередной этап ремонта, я ощущаю, что все больше становлюсь хозяйкой дома и присваиваю себе это пространство. Никогда раньше не думала, что буду так ревностно относиться к собственности. Теперь прекрасно представляю людей на Диком Западе, которые охраняли свою землю, — кажется, я даже готова ружье купить, чтобы защищать дом. Когда вложено столько сил и ресурсов, это закономерно.

На более сложные и масштабные работы я снова найму рабочих. Я за то, чтобы каждый занимался своим делом и не лез в чужое. Да и я сама больше не выдерживаю тот темп, который взяла в апреле, мои силы иссякают.

Сад и плодовые деревья тоже требуют ухода, но тут мне не привыкать. Иногда нам помогают соседи: один из них называет меня дочерью. Но, какими бы теплыми ни были наши отношения с местными, мы с Викой ведем себя довольно скромно. Мы не можем позволить себе открыто проявлять чувства. Не можем, например, сказать: «У нас семья». С другой стороны, я и не хочу этого делать: Грузия довольно гомофобная страна. Как-то во время застолья у соседа обсуждали разгон прайда в Тбилиси. Один сосед сказал: «Я взрослый человек, и меня всей этой пропагандой не пронять, но дети — они же поддадутся». Я попыталась объяснить, что сексуальность не навязывается. Его родственник, мужчина в возрасте, поддержал меня. Это так согрело мне душу!

Плюс жизни в глубинке в том, что никто не лезет к тебе в постель. Неофициально, за спиной, возможно, будут обсуждать. Но тебе никто ничего не скажет в лицо, все будут поддерживать хорошие взаимоотношения.

Мне не важно, кто и что думает. Важно, чтобы была теплая связь с соседями.

Создавать новые смыслы

Прошел почти год, и я иногда думаю о том, что я еще ни черта не сделала. Я, конечно, мастер обесценивания. Но просто я вижу, сколько труда еще впереди.

Мой день начинается с того, что я разжигаю печку, и заканчивается тем, что я замертво падаю спать. Но просто арендовать или купить готовое жилье — это скучно. Я в эмиграции, и я осознаю: все, что было мне дорого в жизни, перечеркнуто. Мне нужно создавать для себя новые смыслы — обывательского существования для этого недостаточно. Как оказалось, большое количество сервисов — например, та же доставка, — такая блажь, они мне не нужны. Достаточно, чтобы было где поесть, помыться и не замерзнуть.

Я хочу развивать в Дэде [общественное] пространство. Для меня важно, чтобы это был не просто дом и не просто сад, а место, в котором можно выдохнуть и перезагрузиться. Ты приезжаешь сюда и отбрасываешь все дерьмо. Я планирую сделать Дэду площадкой для просветительских лекций и мероприятий по истории, искусству, культуре, антропологии, феминизму, садоводству и ремесленничеству. Просвещение — единственный способ выйти из тьмы, в которую люди погружаются под влиянием пропаганды.

Для меня важно, чтобы мое место работало на благо людей и стало достопримечательностью этого края. Я хочу приносить пользу прежде всего тем людям, которые живут здесь. Мне кажется, надо расплачиваться за гостеприимство страны, которая тебя принимает. Хочется, чтобы приехавших россиян, украинцев или белорусов в Грузии не воспринимали как нахлебников, чтобы таких людей, как мы, принимали и уважали. Чтобы понимали, что все не ради наживы и что мы не просто скрываемся здесь от бедственной ситуации.

Но у меня не благотворительный проект — я собираюсь зарабатывать, принося пользу людям. Сейчас я могу принять и разместить у себя с ночевкой максимум пять человек. Позже планирую строить на участке еще коттеджи. Отдельно мы готовим грузинские и не только грузинские блюда — грибы на кеци, сациви, салаты, блюда из каштанов, подаем варенье и фрукты из нашего сада. Кто-то приезжает отдохнуть от города на сбор мандаринов, кто-то — пожить и поволонтерить, помочь с домом и садом. Недавно приезжала художница, которая в прямом эфире вела мастер-класс по тому, как писать горы.

Еще я зарабатываю, ухаживая за садами клиентов в Тбилиси, продаю мандариновое варенье, которое мы варим сами. Урожай мандаринов — всего мы собрали около 800 килограммов — принес в наш семейный бюджет не больше 20 тысяч рублей.

Так что пока денег хватает только на текущую жизнь и покупку шурупов. Недавно я продала машину и взяла подешевле, чтобы погасить долги за ремонт, на который ушло уже больше двух миллионов рублей.

Но счастье для меня — не про деньги. Когда я каждое утро просыпаюсь и вижу рассвет, обнимаю любимого человека, глажу собак, выхожу в сад и смотрю на горы, я понимаю: это всё существует без денег. Это то, что позволяет мне двигаться дальше, а моей кукухе не улететь. Я очень надеюсь, что мне хватит сил все реализовать. Запал не проходит, но я чувствую, как накапливается усталость, — не очень умею отдыхать.

Еще ни разу я не пожалела о покупке дома. Иногда думаю: а скучаю ли я по России и Петербургу? И понимаю, что нет. Мне просто больно вспоминать о том, что было. Потому что сейчас этого нет.

• Теги:
• такая чужбина