Следующая станция — обнимание
В жизни Марины было много боли и ошибок. Казалось, это не кончится никогда. Но она нашла нетривиальный выход из тупика: приумножила семьи совершенно чужих людей и сохранила свою
«Закройте рот, откройте объятия»
Марина и Лиза идут из детского сада по заснеженным дворам Великого Новгорода. Шестилетняя Лиза (розовые щеки, блестящая куртка, рюкзачок с крылышками) радостно приплясывает, потому что мама забрала ее пораньше, прямо с тихого часа. Марина с трудом сдерживает улыбку, но изображает строгость. В саду Лиза, по словам воспитательницы, неожиданно устроила «бунт», но что именно произошло, обещает рассказать только вечером, когда они с мамой останутся вдвоем.
— Ты, главное, не забывай, что я всегда на твоей стороне, — повторяет Марина, — и всегда можно найти пути решения, даже в самой сложной ситуации.
— Я помню, мама! Можно с горки прокатиться?
Горкой оказывается обледеневший сугроб высотой примерно метр. Забраться на него у Лизы не получается, и Марина, балансируя с перекинутым через руку нарядным Лизиным платьем (в садик приходил фотограф), подталкивает дочку наверх.
«Мне очень нравится, что она отстаивает свои права и не боится, — говорит Марина о дочери. — Как-то давно мне на глаза попалась ирландская поговорка: “Закройте рот, откройте объятия”. И на этой поговорке я уже много лет, собственно, еду. Поддерживаю ребенка во всем, ничего не запрещаю, только предупреждаю о последствиях. Нужно ей ножницы взять — она берет, но знает правила: порезала что-то и аккуратно положила на место».
Как только мы приходим домой — в крошечную комнату в общежитии возле роскошного новгородского вокзала, Лиза тут же подтверждает слова мамы на деле. Быстро и самостоятельно переодевается в любимое платье с клубничками, всю уличную одежду убирает в шкаф. А пока мама готовит обед, показывает нам свои сокровища. Но тоже безо всякого беспорядка. Достает альбом с рисунками, рассказывает о них, убирает на место, знакомит с плюшевыми игрушками, потом тоже кладет их обратно на второй ярус деревянной кровати.
В то, что все будет так, невозможно было поверить еще четыре года назад.
«Я вышла на перрон»
В Новгороде Марина оказалась совершенно случайно — там просто нашлась подходящая комната. Но город как будто сам выбрал ее, стал огромной метафорой ее жизни. Он несколько раз сгорал практически дотла, но всегда сохранял собственный дух и белоснежные средневековые церкви. И сейчас они, похожие на космические корабли, упорно смотрят в небо сияющими куполами.
Марина родилась далеко отсюда — в маленьком поселке Амбарном на севере Карелии, в нескольких десятках километров от полярного круга. Папу она никогда не знала, а у мамы всю жизнь была алкогольная зависимость, а в качестве основных воспитательных инструментов она использовала скакалку или электрический шнур от чайника. Сейчас Марина говорит о матери исключительно хорошо, хотя ее детство веселым не назовешь.
Единственным развлечением в Амбарном были проходящие мимо поезда: через поселок проложена железная дорога Петербург — Мурманск. Марина вспоминает, что однажды, когда была чуть постарше Лизы, втихаря забралась в остановившийся на минуту поезд и уехала в Мурманск.
Ее вернули обратно почтово-багажным поездом — просто выставили на платформу и поехали дальше. «Я знала, что мне надо идти домой, но понимала, что дома опять будет скакалка либо шнур от чайника. Я вышла на перрон и пошла в другую сторону». К вечеру Марина все-таки вернулась домой к перепуганной маме. Но со временем эти побеги стали систематическими.
К подростковому возрасту Марина освоила автостоп и постоянно гоняла то в Петрозаводск, то в Питер. Тогда же впервые попробовала алкоголь и начала курить. Нередко оказывалась в центрах временного содержания несовершеннолетних правонарушителей, но неизменно выходила из них и возвращалась к своей вольной жизни. «Если честно, жизнь веселая была: есть что вспомнить, только нечего рассказать детям», — говорит Марина.
С насилием она сталкивалась не только дома, но и в школе, которую, конечно, часто прогуливала. Одноклассник-второгодник избивал ее до черных синяков. Учителя не вмешивались, а мама однажды попыталась разобраться с ситуацией, но все стало только хуже: побои продолжились. Марина воспользовалась единственным известным ей способом решения проблем — снова сбежала.
«Взял топор и отрубил младшему палец»
Совсем недавно Лиза с Мариной гуляли по магазину одежды и увидели взрослый кигуруми — комбинезон в виде единорога. У Лизы уже был такой, и она стала буквально умолять маму тоже обзавестись чудесным нарядом. Марина согласилась. А потом они устроили совместную фотосессию в единорожьих костюмах — ужасно милую и трогательную.
Их отношения вообще такие: трогательные, заботливые, наполненные пониманием и любовью. Вроде здесь и нет ничего удивительного: родители и дети помогают друг другу, поддерживают. Но для Марины это все еще совершенно неочевидный и по-прежнему новый опыт.
Первого ребенка — Мишу — Марина родила в 2007 году, в 20 лет. От мужчины, которого встретила в Москве. Она тогда некоторое время жила в столице, но что там делала — рассказывать не хочет, говорит, «всякое было». Осознав, что беременна, Марина вернулась в родной поселок, к маме. С отцом Миши она больше не встречалась. Заниматься воспитанием ребенка тоже не хотела, а если и делала это, то придерживалась знакомых ей практик — шнура и скакалки.
Марина честно говорит, что могла отшлепать сына, но самое печальное даже не это. Она часто оставляла Мишу с собственной мамой, которая продолжала выпивать, а иногда — даже сдавала в местный приют. «Когда у меня какие-то трудности случались, мне проще было ребенка сдать в приют, чем заниматься им самой. И в конечном итоге у него оказалась надломлена психика, ребенок стал агрессивным, неуравновешенным», — признает Марина.
Когда Марина вышла замуж и родила второго сына, дела пошли еще хуже. Марина выпивала, муж тоже, а порой и употреблял наркотики. Должного внимания детям семья не уделяла, к тому же Марины часто не было дома: она работала в Питере вахтовым методом. Работа оказывалась способом хотя бы на какое-то время сбежать от мужа, который периодически поднимал на нее руку.
Как раз во время такой отлучки в семье развернулась настоящая драма. Марина говорит, что Миша очень ревновал ее к Богдану — младшему сыну, постоянно пытался его обидеть, но делал это тайком от родителей. «Меня не было в городе, а муж оставил их двоих на улице. Старший взял топор и отрубил младшему палец». Спасти палец не удалось.
Скорее всего, Богдан того случая не запомнил — ему было чуть больше года. Не помнит он и маму, потому что сразу после несчастья к себе на воспитание мальчика забрала бабушка. Через несколько месяцев вслед за ними на Северный Кавказ перебрался и муж Марины. Жизнь разваливалась на глазах, но Марина еще не была готова взять себя в руки. Мишу оставила с мамой и снова уехала работать в Питер. Вскоре сын оказался в приюте.
«Все в пьяном состоянии»
Сейчас Марина трудится на двух работах, ведет дневник расходов, четыре года живет в трезвости, уже полгода не курит и регулярно посещает собрания «анонимных алкоголиков». Двенадцатишаговую программу она полностью прошла несколько раз и говорит, что не намерена останавливаться, потому что именно программа и работа с психологами научили ее опираться только на себя, не ждать ничего от других людей, не брать, а отдавать.
Но десять лет назад все было иначе. Любые надежды на перемены Марина связывала исключительно с другими людьми. Примерно через год после истории с пальцем и развода с первым мужем она встретила нового мужчину. Роман был бурным, и поначалу все шло хорошо. Возлюбленный Марины тоже работал вахтовым методом, а в Карелии у него была квартира.
Вместе они сделали в квартире ремонт и наконец забрали Мишу, который к тому моменту успел пожить не только в приюте, но и в психоневрологическом интернате. Органы опеки пошли навстречу семье, сработал не только ремонт, но и благие намерения Марины и ее нового мужа, к тому же оба супруга работали и смогли убедить проверяющих, что все будет в порядке. Но идиллия не продлилась долго, и виной всему снова стал алкоголь.
«Я не спорю, он выпивал, но он работал. А кто у нас в России не пьет? Получилось так, что приехала моя мама погостить к нам. Свекровь, царство ей небесное, тоже любила выпить, брат, мама моя, знакомство за знакомством, — вспоминает Марина многодневную встречу родственников. — У Миши были проблемы со школой, муж как раз вылетел с работы, был в поисках, я одна работала по 15 часов два через два. И пока меня не было, Мишу забрали, приехали из ПДН и забрали. Соседка вызвала полицию, сказала, что мамы нет, бабушка в пьяном состоянии, муж в пьяном состоянии, свекровь тоже, там однокомнатная квартира, балаган».
Когда Марина вернулась домой, Миши не было. Ее лишили родительских прав, поэтому о судьбе старшего сына она знает очень мало. Какое-то время он находился в Карелии, потом его анкета пропала с сайта «Усыновите.ру», из чего Марина сделала вывод, что Мишу забрали в семью. Но спустя два года анкета появилась опять. Только теперь он живет на юге, неподалеку от младшего брата, но все еще в государственном учреждении.
«Я очень жалею, что не думала о последствиях, я просто загубила жизнь ребенку, — говорит Марина. — Ладно младший, у него есть бабушка, у него есть папа, у него есть представление, как в семье должны поступать, что должны делать. А в отношении старшего совесть меня грызет».
Если с бабушкой Богдана Марина поддерживает хоть какую-то связь, то единственная ниточка, соединяющая ее с Мишей, — социальные сети детского дома, где очень редко мелькает его фотография. Сейчас Марина пытается найти другие каналы связи, она хочет, «чтобы, когда выпустится из детского дома, он четко знал, что у него есть мама, что можно к маме прийти».
«Не тебе решать, куда я пойду»
Первым порывом в той ситуации была привычная реакция бегства. Марина этому порыву поддалась: уехала в Питер, перестала общаться с мужем. Ушла в работу и старалась ни о чем не думать. Но старая жизнь и нерешенные проблемы постепенно догоняли, поэтому решение опять сойтись с мужем — спустя пару лет — показалось вполне логичным, «как-то так получилось».
Они снова начали жить как семья, к тому же Марина снова забеременела. На этот раз родила дочь — Лизу — и сразу же решила, что никому ее не отдаст, будет держаться за нее до последнего. Правда, как она будет это делать — не имела понятия. Они снова жили в квартире мужа в Карелии, муж снова то терял работу, то находил, периодически выпивал и скандалил. Марина и сама от него не отставала.
В декрете Марина подрабатывала — вязала крошечные костюмы для кукол и миниатюрных собак, потом продавала на «Авито». Особенных денег это не приносило, но давало ощущение хотя бы какой-то занятости. А сейчас Лиза с удовольствием играет с этой одеждой, наряжая в нее уже своих собственных кукол, и с гордостью комментирует, что это все сделала мама.
Когда Лиза была совсем крошкой, они с мамой однажды вернулись из гостей и застали дома изрядно выпившего папу, который хотел продолжать веселье и просил у Марины денег. Она отказала, начался скандал. В ходе перепалки отец случайно толкнул дочку, она упала и заплакала.
«Я посадила ее в кроватку, мультик включила и начала на него орать, — вспоминает Марина, — а я человек горячий. Сижу в кресле, а вокруг меня валяются нитки, спицы, ножницы медицинские, один край тупой, другой острый. Я говорю ему: “Ты никуда не пойдешь, тебе на работу завтра!” А он: “Не тебе решать, что мне делать, куда мне идти”. Дальше все как в тумане».
Распалившись до предела, Марина воткнула ножницы мужу в живот. Говорит, что самого момента не помнит, помнит только, как его забрала скорая. Быстро выяснилось, что никаких серьезных увечий она не нанесла, ножницы только порвали кожу. Тем не менее полиция возбудила дело, которое не дошло до суда из-за примирения сторон. Впрочем, уже в тот момент стало ясно, что семейная жизнь зашла в тупик — и теперь уже по-настоящему.
Своего жилья у Марины никогда не было. Мама так и жила в аварийной квартире в деревянном бараке на севере Карелии, они с Лизой — в квартире мужа на юге той же Карелии. Пути к отступлению отсутствовали. И в этот самый момент, листая ленту «ВКонтакте», Марина увидела рекламу суррогатного материнства и подумала: «Почему бы и нет?» И на следующий день заполнила анкету.
«Уехали и больше не вернулись»
В России суррогатное материнство — вполне легальная процедура, она позволяет завести детей тем парам, которые по разным причинам не могут сделать это самостоятельно. Такая работа связана с рисками для здоровья, но хорошо оплачивается: суррогатным матерям на всех этапах платят суточные (500–600 рублей в день), а в случае успешного завершения беременности они получают единовременную выплату около миллиона рублей.
Для Марины эта сумма была решающей, потому что позволяла купить собственное жилье — комнату в провинции — и начать жизнь с чистого листа. Аналогичные мотивы, по ее словам, и у многих других суррогатных матерей, хотя бывают и весьма экзотические случаи.
«Вообще суррогатные матери все очень разные, — говорит Марина. — У одной девочки были большие долги после неудавшегося бизнеса, она хотела их закрыть. Другая, как я, собиралась купить жилье, чтобы съехать от родителей, а еще у одной была мечта в Дубай слетать. Я потом смотрела фотографии: действительно, она родила и поехала в Дубай. А одна, например, просто очень хотела машину».
Естественно, мужу Марина ничего не сказала: взяла Лизу и уехала в Питер. Квартиру и суточные им предоставили. Марина прошла первичный осмотр и с направлением на анализы (десятки анализов!) вернулась в Карелию. Загвоздка возникла, когда выяснилось, что от замужних потенциальных суррогатных матерей требуют согласие мужа.
«Тогда я пошла на жесткую манипуляцию, — смеется Марина. — Это был мой единственный шанс приобрести жилье, я четко понимала: находиться рядом с пьющим человеком я не хочу. У нас был очередной словесный скандал, и я сказала: “Я участвую в программе, если ты мне не подпишешь согласие, я подам на развод”. Он челюсть с пола поднял, подумал немного и в итоге дал согласие. А мы уехали и больше никогда не вернулись».
Несмотря на мощную гормональную терапию, после первого переноса Маринин организм не принял эмбрион. Из программы ее не исключили, сказали подождать следующего цикла, но предупредили, что после второй неудачи договор расторгнут. «К мужу я настолько не хотела ехать, что договорилась с социальным приютом, чтобы он нас принял на какое-то время. Там сказали, что возьмут. У меня началась паника».
Приют не понадобился, потому что время ожидания Марина с Лизой провели в квартире, арендованной клиникой. Как раз той весной на мир обрушился локдаун. «В тот период я впервые начала ощущать свободу от бывшего мужа, — говорит Марина. — Очень много времени уделяла Лизе, мы с ней часто гуляли, разговаривали, внутренняя свобода начала возрастать, я почувствовала, что да, действительно все возможно. Какое-никакое финансовое обеспечение было, и мы просто обошли все парки в округе. У всех изоляция, а мы с Лизой гуляем».
Второй перенос прошел успешно: Марина забеременела, они с Лизой перебрались на другую квартиру и стали ждать. Беременность протекала очень тяжело, Марина несколько раз попадала в больницы, набрала много лишних килограммов и думала, что не вынесет всего — как физически, так и морально.
Особенно тяжко было в последнем триместре беременности. Тогда знакомая посоветовала Марине обратиться в благотворительный фонд «Родительский мост», который оказывает бесплатную психологическую и материальную помощь женщинам, попавшим в трудную жизненную ситуацию. До родов Марина успела встретиться с психологом фонда Ниной Сухановой всего несколько раз, но эти встречи оказались важными и повлияли на всю дальнейшую жизнь маленькой семьи.
«С болью в сердце»
Недавно Марина с Лизой делали в их крошечной комнатке генеральную уборку. Комната и правда малюсенькая — метров шестнадцать, потолок так низко, что я со своим ростом метр восемьдесят достаю до него кончиками пальцев. К планированию пространства здесь нужно относиться с умом, так что лишние вещи — это действительно лишние вещи.
Разбирая документы, они в том числе выбросили договоры о суррогатном материнстве, от той истории остался только один артефакт, символ свободы — черный матовый конверт, в котором Марина получила восемьсот с лишним тысяч рублей, когда процедура завершилась.
Еще будучи беременной, она присматривала комнаты в разных городах. Больше всего понравился Брянск — очень далеко от Карелии, да и комната большая, но ее в последний момент купили. Оставался Великий Новгород, те самые полтора десятка метров в общаге. Полтора десятка, зато свои. «Я когда в первый раз сюда зашла, — говорит Марина, — сразу поняла, что мы будем тут жить, сразу увидела, как тут все будет, и теперь так и есть».
Когда сделку одобрили, Марина с Лизой уже жили неподалеку у Марининой подруги. Она вспоминает, что прыгала от радости так, что боялась провалиться на первый этаж. Потом долго курили на балконе. А еще она встретилась с Ниной Сухановой, психологом из «Родительского моста». На этот раз Нина спросила, были ли в жизни Марины наркотики, и, получив утвердительный ответ, сказала, что Марине позвонит один человек, посоветовала с ним поговорить.
«Я никогда столько по телефону не разговаривала, никогда в жизни. Это был человек из АН. Он мне позвонил, и мы говорили без остановки очень долго, и он понимал каждое мое слово, мне даже добавить было нечего, я как сейчас помню, — Марина проводит по руке, на которой появились мурашки. — И вот мы с ним все обсудили, а потом он говорит: “Давай я новгородской девочке передам твой номер телефона?”»
Так в новом для себя городе Марина сразу не осталась одна. Только обустроившись, она вместе с Лизой стала ходить на группы и очень быстро втянулась в сообщество. Параллельно обратилась в местное подразделение фонда «Детские деревни — SOS», стала посещать психолога.
Как сложилась бы ее новая жизнь без этой поддержки, Марине не хочется даже думать: первый самостоятельный год выдался очень сложным. Деньги от суррогатного материнства кончились почти моментально, Марина выучилась на швею, но с работой не ладилось, а под конец года Лиза сломала палец, потом слегла с ковидом.
«У меня началась внутренняя паника, — вспоминает Марина. — Мы и так пытались выживать на зарплату в 5600 рублей, не было возможности оплачивать даже коммуналку, у меня копился долг, и я смотрела на него с болью в сердце. Я с детства помню, к чему приводили эти долги, когда у нас электричество отключали и мы уроки делали со свечками. Я это прошла, я знаю, что это такое».
Другим тяжким грузом был огромный долг по алиментам для старшего сына, Миши. Неблагополучные родители часто просто не платят эти деньги, но Марина стремилась — пусть и на расстоянии — показать сыну, что она все еще его мама, что она может заботиться. Она очень хотела отдать и этот долг, который уже превышал полмиллиона рублей.
Ситуация снова казалась неразрешимой, но теперь Марина не сбежала, не вернулась к алкоголю, а решила действовать однажды проверенным способом, как бы он ни выглядел со стороны. Снова обратилась в программу суррогатного материнства и предложила свою кандидатуру. Ее быстро одобрили, и весной 2022 года они с Лизой на год переехали в Москву. На этот раз эмбрион прижился сразу, а Марина, наученная горьким опытом, следила за своим здоровьем и питанием максимально внимательно. Беременность протекала гораздо спокойнее, ребенок родился совершенно здоровым.
«Железобетонные границы»
Тогда же стали налаживаться отношения с бывшим мужем. Полностью связи с ним Марина не обрывала никогда — все-таки он отец Лизы, а Марина хорошо знает, как это — быть в разлуке с ребенком. Куда они переехали, Марина сказала ему не сразу, но примерно через год по странному стечению обстоятельств муж сам оказался в Новгороде, приехал работать на очередную вахту — так совпало.
Ни о каком возобновлении отношений не могло быть и речи, но Лиза любит папу, и Марина не хочет лишать дочку отца. Они часто ходят вместе гулять, иногда мужчина помогает Марине по хозяйству или забирает Лизу к себе в Карелию, если это необходимо. Так было, например, когда Марина попала в больницу с ковидом.
Рядом он был и в Москве. Марине нужно было много времени уделять своему здоровью и растущему внутри ребенку. Бывший муж жил в хостеле возле их квартиры, работал и проводил время с Лизой. Все это стало возможным во многом благодаря той же двенадцатишаговой программе, которую Марина буквально заставила его пройти. Какое-то время мужчина оставался в трезвости, но прошлой осенью сорвался, и отношения снова разладились.
«Мы прошли большой путь, и сейчас я выстроила совершенно железобетонные границы, ребенка отдаю только на площадку погулять, — произносит Марина серьезно. — Он предлагал все возобновить, скандалил, ругался, но во время одной ссоры я посмотрела на него и поняла, что больше не боюсь. Пока я в нем нуждалась, он держался за это, а сейчас я убеждаюсь, что все могу сама».
«Будет чистенько!»
Вторым гонораром за суррогатное материнство Марина распорядилась еще более осмысленно, чем первым. Для начала расплатилась по всем долгам: и за коммуналку, и — что самое важное — по алиментам. Теперь она чувствует моральное право попытаться выйти на связь с Мишей, внутренне готовится к этому, ищет пути и очень боится получить отказ в сиротском учреждении. Еще часть средств она вложила в образование: прошла курсы по уходу за больными и курсы первой помощи, потому что «всегда мечтала быть медиком». Ну и без нескольких красивых платьев для Лизы, конечно, не обошлось.
Сейчас Марина — дипломированная младшая медицинская сестра. Образование и навыки позволяют ей работать сиделкой и помогать с реабилитацией пожилых пациентов на дому. От клиентов нет отбоя. Особенно если учесть, что до недавнего времени Марина параллельно подрабатывала клинингом. Правда, сейчас приостановила эту работу из-за экземы. «Руки начали гнить от контакта с химией, а в перчатках я не могу работать», — говорит она, стараясь не прикасаться к заживающим язвам на костяшках пальцев, щедро смазанных фукорцином.
Две работы позволили Марине впервые за очень долгое время ощутить безопасность. Она поняла, что может сама, ни на кого особенно не надеясь, обеспечить достойную жизнь для себя и Лизы. Лишь бы никто не болел — тогда все будет в порядке. Да, со стороны эта жизнь может показаться похожей на гонку с препятствиями (дом — садик — работа — другая работа — садик — дом — «Двенадцать шагов» — снова дом), но в ней есть понятные цели, добрые дела, а еще остается время для любви и принятия.
Недавно Марина решила все-таки отказаться от работы в паллиативной помощи и сосредоточиться на реабилитации, потому что всего за полгода похоронила двух пациентов и приняла это слишком близко к сердцу, сильно привязалась. Но в ее сегодняшней картине мира работать просто ради денег невозможно: зачем делать что-то, если не вкладываешь душу?
«Я стараюсь искренне отслеживать свои мотивы. Если я выбираю работать, тогда мне действительно тяжело, а если я помогаю человеку своими знаниями, своей профессией облегчить ему жизнь, тогда работать сильно легче, — говорит она. — Даже уборки это касается: если делать не ради денег, а ради того, чтобы подарить людям чистоту, все меняется. Приятно же, когда будет чистенько!»
Приятно и чистенько и в комнате Марины с Лизой. Даже после того, как Лиза показала все любимые игрушки, раскраски, дневники и альбом, все чудесным образом вернулось на свои места.
Сказывается продуманное до мелочей зонирование малюсенького помещения: на полутора десятках квадратных метров умещается двухъярусная кровать, два шкафа для хранения всего на свете, крошечная кухня, холодильник и множество мелочей. Например, на полке, забитой до отказа книгами по психологии, стоят две большие копилки: Маринин конь в пальто, которого мы сначала приняли за верблюда в шляпе, и Лизин смешной пухленький единорог.
Пока Марина разогревает обед, Лиза забирается на подоконник, чтобы немного поиграть в «Роблокс» на планшете и поразглядывать железную дорогу, похожую с высоты на игрушечную. Вдруг, задумавшись, Марина останавливается в центре комнаты и, как будто объявляя следующую остановку, громко говорит: «Внимание, внимание!» После короткой паузы Лиза откладывает планшет и бросается к маме на шею с криком: «У нас обнимание!» За окном гудит поезд, отходящий от станции Великий Новгород.
Следующая станция — целование.
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу.
Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
Помочь нам
