«Россия похожа на лоскутное одеяло»
Почти полжизни Ирина шьет одеяла и подушки из лоскутков с отпечатками фотографий, помогая сохранять воспоминания, которые согревают и в переносном, и в прямом смысле слова
Призванные быть красивыми
«При знакомстве с новыми людьми мне трудно отвечать на вопрос, чем я занимаюсь, где работаю. Сначала я обязательно вздыхаю, потом говорю, что шью лоскутные одеяла. Тут в ответ, как правило, следует выражение крайнего удивления. Обычно людям трудно поверить, что этим можно зарабатывать на жизнь. И сложно им объяснить, что и карьера, и наука — это уже пройденный для меня этап, мне нравится то, что я делаю».
Уже 17 лет Ирина Соловьева шьет и продает лоскутные одеяла. Она показывает мне свои работы — а это именно работы, язык не повернется назвать их текстильными изделиями. На одних — интересные цветовые композиции, узоры, орнаменты, на других — настоящие картины: маленькие лоскутки, иногда миллиметровых размеров, швы убраны вовнутрь, и это позволяет создавать очень детализированные изображения. От пейзажа с видом Васильевского острова до графического портрета Гарри Поттера. Одно время — и это был скорее вызов, а не способ заработать — Ирина делала подобные тканевые картины на свитшотах. Но быстро поняла, что трата времени и сил слишком нерациональна. Сконцентрировалась на одеялах.
«С цветными тряпочками мне было интересно возиться с самого детства. Помню, у мамы был старый чемодан, в который она складывала все свои лоскуточки — они были разложены по цветам и оттенкам. Периодически она доставала его, чтобы пыль протереть, например, и я буквально погружалась в него. Это было завораживающее занятие — ковыряться в чемодане с лоскутками (хотя тогда просто не было телефонов, в которых можно было бы ковыряться). Мама мечтала выйти на пенсию и начать шить что-нибудь для внуков из этих лоскутков. К сожалению, до пенсии она не дожила».
Ирина рассказывает, что техника лоскутного шитья (оно же пэчворк, или квилтинг) известна издревле, но особое развитие получила благодаря европейским переселенцам в Америку, которые вынуждены были проявлять чудеса изобретательности и экономии, превращая дефицитные обрезки тканей в нечто полезное и красивое. Прежде всего, в одеяла.
В России лоскутное шитье появилось в XIX веке с развитием текстильной промышленности. Но широкой традицией так и не стало. Позже на первый план вышли советская функциональность и практичность. Одеяла спрятались в пододеяльники — как правило, из дешевого ситца, — которые было легко снимать и стирать. Оказалось неважно, каким цветом и фактурой они смотрят на мир из ромбовидной дырки в центре. Главное, чтобы были теплыми.
А в той же Америке пододеяльник никогда не был в ходу. Его роль взяла на себя вторая простыня, которая иногда пристегивается к одеялу снизу, но чаще просто располагается под ним. В такой конфигурации одеяло призвано быть красивым. Оттуда и пошла современная мода на пэчворк, который из ремесла превратился в самое настоящее искусство.
Американский кинематограф открыл для Ирины и новое направление работы. «Как-то пришла девочка и попросила сшить для ее мамы подарок — лоскутное одеяло с семейными фотографиями, она видела подобное в фильме “Мачеха” с Джулией Робертс. Я взялась. Правда, сначала пришлось повозиться с поиском тканей, на которых возможна качественная широкоформатная печать, и стремительно освоить фотошоп».
Картонный Путин и собаки
Среднестатистическое одеяло с фотографиями — это текстильный аналог семейного фотоальбома. Иногда люди стремятся разместить на нем целые полотна снимков, но чаще — несколько десятков кадров с самыми яркими моментами в жизни.
Групповое фото со дня рождения, портрет на фоне ковра, кадр из роддома, черно-белое фото бабушки в молодости, первый звонок, выпускной, свадьба. Все, что важно для конкретной семьи или отдельного человека.
В какой-то момент в категорию важных воспоминаний проникли милитаристские настроения.
«Дети в пилотках, в военной форме, верхом на танках — я не помню, чтобы до 24 февраля 2022 года мне присылали хоть одно фото такого плана. Но потом их посыпалось много. А в 2023-м прям прорвало: наверное, два их трех заказов были с подобными фотографиями. Впрочем, они и оставались только заказами. На такие одеяла у меня обычно “нет времени” — извините, слишком много работы. Сейчас эта волна уже схлынула, — рассказывает Ирина. — Похожая история и с изображениями Путина. Не сказать что их было очень много, но еще год назад мне присылали такие фотографии: то групповой снимок с предприятия, которое он посетил, то кадр с мальчиком, держащим за руку картонного президента. В последнее время такого уже нет».
Еще один интересный тренд — изменение соотношения собак и кошек на одеялах.
«Коты куда-то исчезли примерно с началом пандемии. Нет, конечно, продолжали встречаться отдельные фотографии с ними, но одеял, полностью посвященных котам, с тех пор не заказывали. А до этого было какое-то помешательство. Как минимум раз в неделю я шила такое одеяло. И с фотографиями, и с лоскутными котами. Каких их только не было: влюбленные коты, коты, которые ловят рыбу, охотятся на птиц, — все это из маленьких кусочков ткани, с кучей деталей. Их заказывали настолько часто, что однажды я параллельно шила два одеяла разных размеров, но с абсолютно одинаковыми лоскутными котиками. И даже умудрилась их перепутать, отправляя заказчикам. Благо все были в Москве, пришлось мчаться на автомобиле, перехватывать курьеров».
«Зато теперь на одеялах довольно много собак. А раньше их вообще не было. Не знаю, почему так. Не думаю, что люди стали меньше любить котов. Может, дело в том, что раньше у людей были внутренние силы, чтобы заботиться о ком-то, а сейчас у них есть потребность, чтобы кто-то заботился о них. Или люди стали больше ценить дружбу и преданность».
Яркая примета последних почти трех лет — эмигрантские одеяла. Ирина объясняет, что переезд в другую страну связан не только со стрессом и разнообразными трудностями, но и с элементарными неудобствами: зачастую ты не можешь позволить себе взять с собой лишние вещи — дорогие сердцу, но лишенные полезного функционала. Даже фотография в рамке просто занимает место в чемодане. А одеялом ты укрываешься.
«В 2022 году прям полетели такие заказы. Один срочнее другого. Кто-то через неделю уезжает, и надо в дорогу подарить. Кто-то уже уехал, и надо передать. Кто-то сам уезжает и хочет оставить одеяло маме или бабушке: “Мы теперь будем жить далеко, вот вам одеяло с нашими фотографиями”. Люди либо память оставляют о себе, либо увозят память с собой. И в этом очень много трогательного, душещипательного».
Как все начиналось
В девятом классе параллельно со школой Ирина пошла учиться в ПТУ. Исключительно ради повышенной стипендии отличника — это казалось пусть и не самым простым, но весьма остроумным способом заработка. В итоге получила красный диплом и специальность — портной-закройщик женской верхней одежды.
«Никогда в жизни не собиралась этим заниматься, — смеется Ирина. — Конечно, все мысли были о высшем образовании, а то и не об одном».
Поступать решила в Ставропольский госуниверситет на филфак. Потому что любила читать, иностранным языком интересовалась с детства. Классная руководительница — как раз преподаватель русского языка и литературы — такое стремление не оценила. «Посмотри на меня, — сказала она, — когда я пришла работать в школу, моей зарплаты хватало ровно на один крутой сапог, тогда финские были в моде. С тех пор прошло много лет, сменились власть и государственный строй, я добилась всего, чего только можно на этом месте, я учитель года, у меня высшая категория, но моей зарплаты по-прежнему хватает на один крутой сапог. Твой единственный шанс в жизни — удачно выйти замуж».
Филфак, действительно, быстро развеял иллюзии. Там и не пахло книжной романтикой. Замкнутая среда, постоянные склоки и нищета. Перестали вдохновлять и занятия чистой наукой: в те времена посвятить себя этому можно было, только имея аудиторию из студентов. А на преподавательскую зарплату выжить было физически невозможно. «Я помню эти цифры, они у меня в голове уже 20 лет: 1200 рублей ставка. За кандидатскую доплачивалось еще 500. Итого: 1700. В то же время только коммуналка в однокомнатной квартире на окраине города обходилась в 1500 рублей. Совершенно очевидно, что все жили на взятки. Для меня это было неприемлемо», — вспоминает Ирина.
Ее диссертация «Проблемы классификации частей речи в современном русском языке» так и осталась недописанной. На первый план вышли проблемы куда более приземленные: нужно было учиться зарабатывать на жизнь. Ирина пошла в бизнес — в торговое подразделение крупной российской компании, а вскоре и возглавила его. Поначалу ею двигал азарт развития и совершенствования в абсолютно новой сфере, максимально далекой от литературоведения. Но и он пропал через два года, когда все стало понятно, а поэтому неинтересно. На региональном уровне Ирина уперлась в карьерный потолок. Потом были замужество, переезд в Москву и работа в международной корпорации. Оттуда она ушла в декрет.
Воспитание дочери оказалось новым вызовом, который окончательно убил интерес к продолжению карьеры. Времени для ребенка стало значительно больше, а денег — закономерно меньше. Семейный бюджет еле тянул съемную квартиру и прочие издержки столичной жизни. «Ребенка хотелось радовать каждый день, а часто покупать игрушки возможности не было. И тогда я начала их шить. Поначалу просто из старых вещей и всего, что попадалось под руку».
В основном игрушки были развивающие. Для мелкой моторики — кубики из поролона с разноцветными гранями и дверцами, за которыми прятались разные лоскутные персонажи; тканевые книжки, где каждая страница — мини-головоломка: тут надо собрать яблоки, которые на липучках к дереву прикреплены, тут — нарядить елку гирляндами из шнурков. Это уже позже подобными игрушками заполнился интернет. А тогда Ирине приходилось все придумывать с нуля. Однажды ей пришла идея сделать дорожку для ходьбы — тряпичный коврик с различными неровностями и следочками для развития у ребенка координации и формирования стопы. Сшила, выложила фотографии в сеть «ВКонтакте» — она тогда только появилась. И неожиданно посыпались заказы.
Очень быстро занятие, которое начиналось как хобби, стало приносить деньги — и довольно неплохие. Но как только ребенок подрос, шить игрушки надоело. Ирина взялась за лоскутные одеяла.
«Я тут вроде посредника»
«В Москве, бывало, ко мне заказчики прямо домой приходили забирать одеяла. Вот так откроешь дверь и вдруг ловишь себя на мысли, что ты этого человека всю жизнь знаешь. Хочется сказать: “Что же вы в дверях стоите, как неродной, заходите, чаю попьем”. Но он-то впервые в жизни меня видит. Это я, перебирая кучу фотографий, с ним практически сроднилась».
За 17 лет Ирина сшила тысячи одеял и подушек — точнее сосчитать не может. И пожалуй, главный вывод, который она сделала для себя за это время, — не существует никакого монолита страны, никакого единого народа с одними на всех ценностями и идеалами. «Россия в этом смысле больше похожа как раз на лоскутное одеяло. Я не перестаю удивляться, какие все-таки интересные и совершенно разные люди живут вокруг. Живут своими совершенно разными увлечениями, страстями, чувствами к близким. Через одеяла они стараются их как-то выразить. И эти чувства как будто проходят через меня. Я тут вроде посредника».
Ирина может бесконечно рассказывать истории из жизни своих заказчиков, с которыми ее порой связывает всего лишь несколько скупых строчек переписки. Но даже эти строчки часто позволяют создавать объемные образы людей, переживающих где-то далеко свои радостные, трогательные, а иногда и трагические моменты.
Вот мама, которая постоянно на работе и страдает от того, что не может уделять достаточно времени своему ребенку. «Она заказывает простое лоскутное одеяло, без фотографий, точнее с одной ее маленькой фотографией на обратной стороне, на подкладке. Чтобы ребенок, укрываясь, видел ее и вспоминал о маме».
Или бабушка, чьи внуки растут в США, едет к ним в гости. «Она прекрасно понимает, что они растут в иной культуре, пусть и частично в русской среде. Но тех культурных паттернов, которые есть у нас всех, у них нет и быть не может. Поэтому она хочет подарить им что-нибудь русское. Но что бы это было не что-то лубочное, не матрешка или Кремль. Тогда возникает идея одеяла с очаровательными иллюстрациями Евгения Рачева, которые очень хорошо передают дух русских сказок. Такое одеяло потом у меня еще много раз заказывали».
Или, например, сообщество людей, разбросанных по всему миру, которых объединяет только то, что их домашние питомцы — корги — родом из одного питомника в Тамбове. «Однажды они решили сделать подарок его владельцам — супружеской паре. Каждый прислал фотографию своей собаки, и получилось удивительное одеяло, которое сражает своей концентрированной милотой — множеством таких похожих и таких разных корги со своими уникальными чертами собачьего характера».
Или дети, которые хотели скрасить последние дни своей матери. «Это был очень срочный заказ, наверное самый срочный из всех на моей памяти — для женщины очень преклонного возраста. Написали ее дети, попросили сделать одеяло как можно быстрее, потому что она могла умереть буквально со дня на день. Дети и внуки, в принципе, часто дарят одеяла с семейными фотографиями своим мамам и бабушкам. В этом есть трогательный символизм — приятные воспоминания, которые согревают и в прямом, и в переносном смысле (правда, бабушки почему-то часто предпочитают вешать такие одеяла на стену, как ковер). Но это был не тот случай. Тут детям хотелось просто порадовать маму напоследок. И было, конечно, понятно, что это будет очень непродолжительная радость. Дни, часы, а может, и того меньше. Попросили, чтобы ткани были похожи на ситец — с простыми рисунками в полоску и мелкий цветочек. И прислали фотографии, в которых вся ее жизнь начиная с юности. Ценность и вообще смысл существования этого одеяла зависели от того, успеет ли оно прийти вовремя. Пришлось поторопиться, отодвинув все прочие заказы. Оно успело. Все получилось».
Два парня-гея из маленького провинциального города. «Один из них решил сделать подарок другому на день рождения — подушку с их совместной фотографией. И настоятельно попросил не выкладывать фотографию готового заказа в соцсети (часто я делюсь там наиболее удачными работами). Нравы в городе суровые, если кто узнает об этих отношениях — им не жить».
Мама, которая во всем поддерживает свою дочь. «Несколько нет назад она заказала у меня плед для дочери, которая очень любит рисовать. Плед с ее рисунками — детализированными и очень интересными, в стиле аниме. По ним было понятно, что нарисованы они подростком, но очень увлеченным подростком. И эту увлеченность приятно было чувствовать. Было радостно за эту семью, где интересы ребенка находят такую поддержку. И просто потрясающе было узнать, что это принесло плоды. Недавно мама снова со мной связалась. Оказалось, дочь не бросила рисовать, пошла учиться на архитектора. А еще у нее появился парень, и она заказала ему подарок на Новый год — одеяло с черепом, тоже в эстетике аниме. “Не жуть ли это?” — осторожно поинтересовалась мама. “Конечно нет, это здорово”».
Чего только не было в Ириной практике. Покрывало с видами космоса и набор подушек в виде планет Солнечной системы; одеяла для футбольных фанатов и охотников, поклонников Гарри Поттера и литературоведов; с черно-белыми портретами Хэмингуэя для 19-летнего юноши, который очень им увлечен и коллекционирует его переводы; с огромной лоскутной рыбой для девочки с аутизмом и особым отношением к синему цвету; с Достоевским на розовом фоне; с коллекцией фотографий памятников Ленину; с отпечатками ладоней и пожеланиями выпускников школы своему учителю. Один из самых необычных заказов — подарок руководителю аптечной сети от подчиненных. На одеяле — больше сотни фотографий аптек и кант из логотипов этой сети по контуру. И наконец, самый жуткий заказ в жизни Ирины — одеяло с макрофотографиями пауков. «Я их жутко боюсь, а тут эти мохнатые ноги, глазищи. Пришлось буквально с закрытыми глазами шить».
Одеяла с надписью «Спасибо»
Позволить себе длительный перерыв в работе Ирина смогла лишь однажды. Это были девять дней в больнице после сложной операции. Лет десять назад у нее диагностировали рак.
«Собственно, это были два вида рака, один просто редкий, а другой — редкий чрезвычайно. Помню, профессор-гепатолог из Первого меда очень удивился тогда, сказал: “Мы такое только в морге находим, но вы не переживайте, мы все вырежем, в морге у вас этого уже точно не найдут”».
Ирина рассказывает про увлеченных, приятных в общении и очень профессиональных ученых-медиков, для которых она стала не просто пациентом, а объектом исследования: «Они не могли поверить, что им так повезло». Ей повезло точно не меньше: к светилам науки она попала не сразу и во многом благодаря случаю. До этого было полгода скитаний по медицинским учреждениям для простых смертных. «Я заходила везде, где есть двери, сдавала бесчисленное количество анализов — и бесплатно, и за деньги. Но никто ничего не диагностировал, мне предлагали “Но-шпу” и “Мезим”. А я чувствовала, что-то есть внутри — моя мать умерла от рака, я ухаживала за ней и примерно представляю, как течет болезнь».
Своей жизнью Ирина обязана совсем молодой девушке-ординатору в институте хирургии имени Вишневского. «Там у них была услуга — пересмотр результатов МРТ. Обычно это не занимает много времени, но я ждала полдня. “Сейчас, вот-вот, подождите еще немного”, — говорила она, переводя сосредоточенный взгляд с монитора на кой-то огромный талмуд. Потом вышла с этой книгой и сказала, что нашла один признак, по которому можно сделать вывод, что опухоль злокачественная. Видимо, она как раз была погружена в эту тему. До нее никто этого признака не видел».
Сразу после выписки всем врачам, которые ей помогли, Ирина сделала по лоскутному одеялу с лаконичной, вышитой шелком надписью «Спасибо». Потом, уже после курса химиотерапии, был период неистового волонтерства — она стала помогать тем, кому поставили схожий диагноз. Накопленным опытом, знакомствами, деньгами. «Просто сажала в машину и везла по всем учреждениям, брала за руку и вела по всем кабинетам». Но и тут в какой-то момент пришли усталость и разочарование.
«Как бы ты ни старался помочь, некоторые люди все равно умирают. Нужно уметь отстраняться от всего этого — у меня так не получается. А еще, как бы ты ни старался показать людям максимально эффективный путь, некоторые в силу своих представлений об устройстве мира выбирают путь самый глупый. И гробят жизни — свои и близких. Это просто выбивает из колеи. С тех пор я помогаю разве что советом».
Особенности отечественных тканей и логистики
У Ирины две швейные машинки. Одна мощная, с современной электронной начинкой, другая попроще, механическая, которую она, как дочь автослесаря, способна починить буквально на коленке. Кроме фотографий, которые печатаются на габардине, все остальное Ирина делает из хлопковых тканей. В основном из турецких — сейчас это оптимальное соотношение качества и цены. Вспоминает времена, когда доступен был американский, корейский и японский текстиль с его непревзойденным качеством и ассортиментом. Но это в прошлом. Сейчас и найти его сложно, и цены запредельные. Говоря об отечественных тканях, Ирина закатывает глаза.
«Нередко приходится слышать: “А как же наши Иваново и Шуя?” Да, там продолжают выпускать ткань, но она ужасного качества: грубое волокно, некачественные красители. Они там сами что-то шьют из этих тканей. Знаю, что пенсионерам в отделе соцобеспечения дарили их комплекты постельного белья. И их продают недорого. А народ у нас непритязательный. Недорого — значит хорошо, можно сэкономить. Но работать с этой тканью невозможно, она линяет, тянется, деформируется. Ты из тысячи кусочков сделаешь один, а потом каждый из этих тысячи кусочков поведет при стирке. Просто стыдно будет перед заказчиком».
По словам Ирины, в России было одно производство, выпускающее нормальную ткань, — «Трехгорная мануфактура». Очень крутое предприятие с историей, традициями и невероятными рисунками. В историческом музее можно увидеть экспонаты, сделанные из этой ткани сотни лет назад. «Трехгорка» пережила революцию, советскую власть, непростые 90-е — и пала в пучине спора «хозяйствующих субъектов» относительно недавно, уже в нашем веке. Энтузиастам из числа бывших работников удалось сохранить какое-то оборудование, технологии, эскизы. И они продолжают выпускать неплохой текстиль. Но это уже совсем не те объемы.
Свой взгляд у Ирины и на особенности отечественной логистики. Бывает, приходится отправлять по несколько посылок в неделю и с замиранием сердца отслеживать их маршруты по бескрайним просторам страны: успеет к сроку или нет? Меньше всего у Ирины претензий к «Почте России». Сейчас она работает хорошо, сроки доставки соблюдаются, если, конечно, не объявляется план «Ковер» в каком-нибудь из аэропортов. Хотя эксцессы иногда случаются.
«Как-то из Сочи заказали одеяло в подарок на 14 февраля. Я отправила его заранее. Посылка пришла на сочинский главпочтамт, но оттуда забрать ее нельзя, можно только из конкретного почтового отделения. И вот посылка там лежит, проходит неделя, уже 14 февраля на носу. Звоню туда — предлагают написать заявление на розыск посылки. А ее разыскивать не надо, но и забрать заказчик ее не может. Прям как в мультике: вам посылка пришла, но я вам ее не отдам. Так ее к сроку и не получили».
Но чаще всего посылки приходят вовремя. Даже в обстоятельствах, которые, казалось бы, совсем к этому не располагают.
«Как-то на почте перепутались две посылки, и полетели в разные концы России. Ошибка обнаружилась, когда обе посылки уже попали к адресатам. Нужно было их отправлять в обратном направлении. Проблема была в том, что одно из одеял должно было быть срочно вручено человеку как подарок на юбилей. Это была какая-то очень интересная творческая женщина — на одеяле были напечатаны ее стихи. А жила она где-то в Приморье. Логистическая задача из разряда нерешаемых. Пришлось просить о помощи знакомых в разных городах, среди которых — хвала небесам — были пилоты. Одеяло передавали из рук в руки, оставляли на стойках авиакомпаний, оно летело тысячи километров в кабинах пилотов и меньше чем через сутки уже радовало юбиляршу».
Похожая история с поездами оставила куда менее приятные воспоминания.
«Не так давно надо было одеяло из Минеральных Вод срочно в Санкт-Петербург отправить. Я пришла на вокзал, наивно полагая, что можно договориться с проводником, заплатить ему что-то и через сутки оно будет в Питере. Не тут-то было. Я и так, и эдак, подхожу к людям, от меня шарахаются, вызывают полицию, шум, крики, зеваки собрались, приходит начальник поезда. “Что вы себе позволяете?! — кричит он. — Когда в стране такая ситуация…” Все это очень унизительно, я стою, как рыба воздух ртом глотаю, пытаюсь ему объяснить, что почта будет доставлять посылку четыре дня, СДЭК — неделю. А у человека день рождения, поймите, это срочно, нет другого способа. В результате ушла оттуда, покрутилась, зашла с другого конца поезда, снова обратилась к проводнице. Рядом женщина стояла, пассажирка: “Ну давайте я возьму”. Спасибо ей, подарок успел вовремя».
Воспоминания из другой жизни
«Как-то сломалась швейная машинка, а у меня заказ сделан только наполовину. И завтра утром его нужно отдавать. Не могу же я сказать: “Извините, не получилось, вот ваши деньги обратно”. Пришлось всплеснуть руками и помчаться в ночь на поиски новой машинки. Нашла ее на “Авито”, забрала в 11 часов ночи где-то в гаражах у практически не говорящих по-русски людей. В мегаполисе даже самые немыслимые вопросы можно решить в любое время суток. За это я и люблю большие города. Однажды звонит телефон: “Здравствуйте, это Первый канал. Нам нужно одеяло, чтобы Юля Меньшова подарила его Розе Рымбаевой в своей передаче”. — “Когда нужно?” — “Завтра”. Это Москва, тут все нужно завтра, а чаще даже вчера. И тут это действительно можно успеть».
Ирина вспоминает еще несколько заказов для известных людей. Одеяло с забавными изображениями котов для Джейсона Бейкера — виртуозного американского гитариста, которого в юности парализовал рассеянный склероз. Подарок для Чулпан Хаматовой от сотрудников фонда — очень трогательный плед с рисунками детей, которым она помогла. Большая подушка для Геннадия Хазанова с фотографиями особо значимых для него мест.
Сейчас это воспоминания из какой-другой жизни. Ирина была уверена, что Москва — это ее город, и не могла представить, что когда-нибудь захочет его покинуть. Но 2022 год, который поменял многое, изменил и это ее представление.
В Instagram у Ирины было около 20 тысяч подписчиков — дружелюбно настроенная аудитория. Но после 24 февраля забурлило и там. Главным образом потому, что Ирина особо не сдерживала себя в оценках и комментариях происходящего — поначалу за это не грозили сроки. В ответ прилетало всякое. «Сука лоскутная» — далеко не самое резкое, что пришлось тогда ей услышать в свой адрес. Кто-то отписался сам, но большинство пришлось вычищать вручную, уполовинив в итоге число подписчиков. Адрес ее многие знали, да и машина была заметная — два раза Ирина обнаруживала ее с порезанными шинами.
Впрочем, не это стало главной причина отъезда: «Я не хотела, чтобы мой ребенок в школе был вынужден врать или притворяться». Сейчас дочь Ирины ходит в престижную тбилисскую школу, где на уроках учат не «Разговорам о важном», а, например, критическому мышлению. Сама Ирина пока не может назвать себя полноценной жительницей Грузии — приходится много времени проводить в разъездах. Такая работа.
Но в основном работа приносит позитивные эмоции, признается Ирина. Даже когда после нескольких суток кройки и шитья с короткими перерывами на сон бывает сложно разогнуть спину.
«Люди обращаются ко мне в лучшие моменты своей жизни, и настроение у них соответствующее. А те, кто получает в подарок мои одеяла, тоже радуются и возвращают эту радость мне в виде отзывов и приятных слов. С некоторыми мы даже поддерживаем теплые отношения».
«Конечно, бывает всякое. Мы можем несколько месяцев дотошно обсуждать с человеком оттенки оливкового, а в итоге остановиться на лавандовом цвете. Бывает, что высокомерно подчеркивают: “Мне нужно, чтобы все было сделано хорошо”. Так и хочется ответить: “Обычно я делаю плохо, но именно вам, раз уж вы попросили…” Случаются недопонимания и неприятные разговоры, встречаются люди со скверным характером или просто с плохим настроением. Но это все редкие исключения. В любом случае, среди моих заказчиков процент таких людей несравненно ниже, чем в среднем по планете».
В материале используются ссылки на публикации соцсетей Instagram и Facebook, а также упоминаются их названия. Эти веб-ресурсы принадлежат компании Meta Platforms Inc. — она признана в России экстремистской организацией и запрещена.
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране и предлагаем способы их решения. За девять лет мы собрали 300 миллионов рублей в пользу проверенных благотворительных организаций.
«Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям: с их помощью мы оплачиваем работу авторов, фотографов и редакторов, ездим в командировки и проводим исследования. Мы просим вас оформить пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать.
Оформив регулярное пожертвование на сумму от 500 рублей, вы сможете присоединиться к «Таким друзьям» — сообществу близких по духу людей. Здесь вас ждут мастер-классы и воркшопы, общение с редакцией, обсуждение текстов и встречи с их героями.
Станьте частью перемен — оформите ежемесячное пожертвование. Спасибо, что вы с нами!
Помочь нам
