«Похороны — это последний праздник человека»

Танатопраксия — комплекс услуг для подготовки усопших к похоронному обряду и погребению. На постсоветском пространстве эта профессия все еще остается молодой, малоизвестной и экзотичной. Чтобы взглянуть на нее изнутри, понять, что за люди занимаются этой работой и какие в ней есть нюансы, «Такие дела» поговорили с профессионалами

С одной стороны, неоднозначному отношению к танатопраксии в России способствуют устоявшиеся традиции погребальных церемоний, где уход за усопшим доверяют знакомым или соседям — во многих регионах суеверия по-прежнему запрещают родственникам мыть и одевать умершего. С другой — и в советское время, и после ответственность за подготовку тела к похоронам часто ложилась на сотрудников моргов, которые видели в этом лишь источник дополнительного заработка, а не профессиональную стезю. Танатопраксия и сегодня остается частью российского ритуального бизнеса, который все еще во многом криминализирован и довольно циничен. 

Поэтому и отношение к людям этой профессии такое противоречивое. Частично презрение, как и ко всем «ритуальщикам», — за то, что они якобы наживаются на смерти. Частично любопытство, растущее из романтизации смерти и болезненной тяги к запретному. 

В то время как на Западе это серьезный и часто семейный бизнес, к которому относятся с таким же уважением, как, скажем, к потомственным виноделам или фермерам.

Дмитрий, 54 года. Новосибирск

Стаж 22 года

Никаких предпосылок стать танатопрактиком у меня не было. Я окончил педагогический институт по специальности «учитель английского и немецкого языков». Преподавать не планировал, просто изучал языки. И как специалист по взаимодействию с международными партнерами пришел работать в компанию «Сибирская ярмарка», которая занималась организацией выставок. Выставки были разные, от строительства и медицины до торговли и компьютеров. И однажды наш глава Сергей Якушин решил провести еще и выставку похоронных услуг. Мы стали заниматься этой темой, выяснять, что происходит в похоронной сфере. Меня затянуло, и с тех пор танатопраксия стала моим ключевым увлечением. В начале девяностых мы с Сергеем Борисовичем много времени посвящали изучению этой темы, ездили по миру, обучались во Франции, Германии, Америке, Китае и других странах. Собирали опыт по крупицам, потому что в нашей стране тогда эти услуги оставались на уровне советских моргов. А потом Якушину предложили построить крематорий в Новосибирске. Так в 2003 году в стране появился первый частный крематорий. 

Практиковать я начал где-то в то же время. Сам готовил тела к погребению, занимался реставрацией, все сложные случаи делал только я — в крематории их было немало.

Постепенно мы создали целый учебный центр. Сначала к нам на семинары приходили люди исключительно из похоронной сферы, судмедэкспертизы, сотрудники моргов. Теперь приходят самые разные. А я веду тематический канал в соцсетях. 

О тех, кто идет в профессию

К моему удивлению, в нашу профессию идут в основном женщины, молодые девушки. Мужчины чаще работают сотрудниками моргов. Как правило, санитар морга перемещает, вскрывает тело и закрывает его, чтобы передать родственникам. Тяжелая работа с большой нагрузкой. Танатопрактика — это не «морговая» и не медицинская услуга. Да, иногда нам приходится перевскрывать тело, особенно для бальзамации, но это именно похоронная услуга — эстетическая обработка тела, а это целое искусство. 

Несмотря на то что в нашей стране это сравнительно молодая профессия, она уже зарекомендовала себя на международном уровне. Коллеги из других стран живо интересуются российскими наработками. Свежий пример. Буквально два месяца назад ко мне приехала танатопрактик с 20-летним стажем из Португалии. Она порядка двух лет изучала работы российских коллег и поняла, что сама не может так сделать. Приехала учиться. 

Когда-то я читал исследование, что всего 25% всех людей на земле готовы прикасаться, осматривать, а тем более обрабатывать мертвое тело. Все остальные испытывают страх, брезгливость, отвращение и так далее. Они не могут не то что трогать, даже видеть тело. Боятся похорон. Вот эти 25% — те люди, которым трупы не снятся. Они не испытывают неудобств при работе с мертвым телом. Как раз они и идут в похоронную сферу. В том числе в судмедэкспертизу или патологоанатомию. <…> У нас бывают случаи, когда люди приходят на курсы, слушают теорию, а когда начинается практика, сползают по стеночке. Говорят: «Это не мое, я не могу себя заставить это делать».

О рисках

Наша профессия опасная, и не потому, что мы имеем дело со смертью, а потому, что имеем дело с инфекцией и химикатами. Любые контагиозные заболевания и инфекции могут передаваться как от живого человека, так и от мертвого. Бактерии, вирусы и грибы живут в теле какое-то время после смерти «хозяина». В нашей сфере по России нет статистики, но наиболее опасное заболевание — туберкулез. Достаточно открыть тело — и микобактерия легко может попасть на твою слизистую. Еще ковид, я уж не говорю про Эболу и прочие вирусы. Кроме того, есть бактерии и микроорганизмы неинфекционного характера, которые живут в человеке, — например, стафилококк. Они не смертельны, но проблемы могут вызвать нешуточные.

Химикаты — это прежде всего формальдегид и формалин. Они используются во всем мире со второй половины XIX века. Формальдегид — крайне канцерогенное вещество. При постоянном воздействии его паров в процессе бальзамирования и других манипуляции может развиться даже рак. Танатопрактики и работники моргов подвергаются риску каждый день. Но своей работой мы защищаем в том числе и тех людей, которые придут проститься с усопшим.

О компетентности

Каждое тело неповторимо и индивидуально, нет двух одинаковых тел. Каждый человек после смерти — совершенно новый вызов для танатопрактика. Абсолютно разный набор трупных явлений, посмертных изменений, последствий прижизненных ситуаций, травм, ранений. Это не просто «накрасить и причесать» усопшего. Тут очень важен опыт и практика. Хотя в нашей профессии человек может приступать к работе хоть на следующий день после четырехдневных курсов, но профи его нельзя назвать. Здесь своя степень ответственности. Мертвому мы уже не можем навредить. А вот родственникам — да, для них это может стать потрясением.

О лике смерти

Смерть рисует свое лицо, и ее причины не важны — естественные они или нет. Предугадать, как изменится лицо после смерти, невозможно. Сильно меняют облик болезни, особенно рак. Родственники, которые не видели больного несколько месяцев, часто не узнают его после смерти. Есть такое понятие в медицине — «маска Гиппократа», черты, эмоции, которые отражаются на лице незадолго до смерти. Меняется форма лица, человек лишается своей идентичности. Можно наблюдать страх, ужас, недоумение, обиду. Или, наоборот, человек лежит и улыбается. Люди придумывают себе разные объяснения, но в первую очередь это связано с механизмами работы мышц. 

О курьезах

Было много разных историй, связанных с желаниями родни по поводу положения тела в гробу. Чуть ли не «посадите» его, «пусть лежит с руками за головой». Бывают курьезные просьбы о каком-то необычном макияже или одежде. Или ситуации, когда люди не узнают человека, отказываются, говорят: «Это не наш» — и убедить их в обратном непросто. Например, когда покойному бороду сбрили, а его при жизни давно никто не видел без бороды. Или просят надеть какой-то странный головной убор или карнавальный костюм. Вся семья на похоронах в карнавальных костюмах, а покойному надевают маску какого-нибудь зайчика. 

Об этике

Профессиональная этика связана с уважением к живущим через уважение к мертвому телу. Анекдоты, специфический сленг во время общения с живыми об умершем — это табу. Нужно избегать, например, слова «труп». «Труп вашего дедушки» звучит неуважительно. Лучше «тело», «усопший». Есть и определенные правила при обработке тела. Они буквально международные. Скажем, даже когда никого рядом нет, в процессе работы с телом танатопрактик прикрывает умершему гениталии. Так принято.

Некоторые танатопрактики, приходя в профессию или даже работая какое-то время, обнаруживают, что часть близкого окружения от них отвернулась. Друзья, знакомые перестали общаться. Я знаю людей, которые сталкивались с этим даже в семьях. Возникали конфликтные ситуации. Поэтому очень важно менять отношение. Не только к профессии, но и к самой смерти, к мертвому телу, к погребению. Ведь похороны — это не про смерть, а про дань уважения прожитой жизни. 

Екатерина, 35 лет. Самара

Стаж 8 лет

Я шла к танатопраксии с самого детства. Помню, как смотрела с родителями фильм, где главный герой был гробовщиком. У него был свой похоронный дом, с залом прощаний и бальзаматорской. В этом доме он не только работал, но и жил, на верхнем этаже. Все это выглядело так красиво, благородно и впечатляюще, что я уже тогда поняла: хочу такой дом. 

Я из небогатой семьи, поэтому мечта казалась недостижимой. Планировала стать патологоанатомом, но родители не сумели обеспечить поступление в медицинский. И я пошла на юриста, а после учебы устроилась работать в МВД. Но спустя пять лет что-то щелкнуло — я уволилась и открыла свое похоронное бюро. Знакомые не могли понять, как я могла променять комфортную работу в МВД «на трупы». Говорили: «Эта ниша занята, там криминал. Тебе никто не даст работать, куда ты лезешь?» В меня никто не верил, все смеялись. Меня это только подстегивало.

Денег почти не было. Но мне повезло — арендодатель пошел навстречу, дал помещение бесплатно на полгода. На последние деньги я купила три гроба, три платья, три венка. Подала объявление в газету. У меня была газель напрокат и пара знакомых могильщиков. Остальное все сама. Как обращаться с мертвым телом, я знала из книг, которые читала чуть ли не с детства. А еще я была и директором, и бухгалтером, и кассиром, и носильщиком трупов на доставке. И товар раскладывала, и гробы обшивала, и мыла, и одевала. На один вызов я пригласила бальзаматора. За работой он обмолвился, что бальзамации можно обучиться, медицинское образование не требуется. Я сразу же нашла Институт обрядовой культуры в Москве и поехала. Отучилась там на танатопрактика, потом стажировалась в новосибирском крематории. Сейчас уже сама преподаю. Привожу студентов к себе или в арендованную бальзаматорскую, смотря где в это время больше тел для работы. 

Об идеальном доме

Я воплотила свою мечту: построила свой похоронный дом. Не побоюсь сказать — единственный в своем роде в России.

На первом этаже просторный выставочный зал с гробами и ритуальной атрибутикой. Справа зал прощания с настоящим камином и стулья вдоль стен. Там уютно, есть даже кресло-качалка и можно чувствовать себя как дома. Зимой мы наряжаем там елку. Отдельно бальзаматорская, где омываются и приводятся в порядок тела. Рабочую и жилую части дома разделяет коридор. В остальном это обычный дом. В жилой части мой кабинет, спальня ребенка, кухня, ванная, уборная. На втором этаже моя спальня и гостиная. Кладбище от дома в ста метрах, я его из окна вижу. По желанию клиентов гроб можно на сутки оставить в зале прощаний, и родственники могут остаться с ним. Да, я часто сплю в доме, где на первом этаже всю ночь лежит покойный. У меня есть сын, ему 12. К моему делу он относится никак, вообще нейтрально, ничего об этом не говорит, не спрашивает. Единственный вопрос, который он мне как-то задал: «Есть ли рай и ад и, когда человек умирает, куда он попадает?» И все.

Иногда мне бывает жутковато. Один раз я стояла с женщиной в зале, был дождь и сильный ветер, аж крыша подвывала. Стоит гроб с покойником, включен камин. Я смотрю на эту картину — все как в фильме ужасов. Но в целом я больше боюсь живых, от них можно ожидать чего угодно.

О профессии

Танатопраксия — это далеко не только «омыть тело, надушить, нанести румянец на щеки, набриолинить волосы». Все намного сложнее. Санитары морга очень загружены, поэтому часто тела выдаются в непотребном виде: с открытыми глазами, с открытым ртом. Иногда течет голова, живот, швы протекают. Или домашние животные — они любят обгладывать уши, нос, конечности. Или тело, пострадавшее при пожаре. Либо гнилостное, которое раздулось, почернело, превратилось в кисель. Идет смрадный запах. Плюс ДТП-травмы, ж/д травмы, другие увечья. Во всех этих случаях приходит на помощь танатопрактик. Занимается реставрацией лица, бальзамирует тело, наносит грим. Все-таки похороны — это последний праздник человека. Собираются близкие и в последний раз его видят. Таким они его запомнят на всю жизнь.

А некоторые еще при жизни начинают заботиться об этом. Четыре года назад ко мне пришла женщина. Говорит, хочу быть вашей клиенткой, запишите меня. На мой недоуменный взгляд она только многозначительно улыбнулась. И с тех пор стала мне позванивать: «Катюш, я еще живая». А я не знаю, что ответить, мне и стыдно, и смешно. Говорю: «Живите долго. Мы же вас не хороним». А потом она пропала года на два. Думаю: ну все, наверное, умерла. Сын в другое место обратился. Но на той неделе она опять звонит, я обалдела. «Здравствуйте, это баба Галя. Я еще живая, но я умираю». Вот артистка, конечно.

Об учебе

Танатопрактике реально обучиться за три дня, от и до. Всем видам бальзамации, реставрации, посмертному макияжу и даже работе с гнилостными изменениями. Ничего сложного на самом деле нет. Поэтому эта профессия и не требует ни медицинского, ни каких-то еще высших образований. Даже школьник справится, если ему показать, что делать.

Я преподаю танатопраксию уже три года. Ко мне приходили учиться и парикмахеры, и диджеи, и официанты, и девочки, которые до этого занимались наращиванием ресниц. У меня нет теории. Мы сразу переодеваемся, заходим в секционную. А там санитары отработали, тело все расшито, а рядом лежит органный комплекс. То есть буквально человек заходит с улицы и сразу видит такую мясорубку. И, к моему удивлению, моим ученикам не становится плохо, их не тошнит, они берут иглу и начинают работать. Не было такого ни разу, чтобы кто-то падал в обморок. Я иногда спрашиваю: «А вы точно без опыта работы?» Для меня это странно. Я сама, когда еще в полиции работала, в первый раз не смогла зайти в морг. Там привезли девушку, ее сбил трактор. И я не осмелилась зайти, понимаете? А они приходят уже насмотренными, что ли. Раньше же не было никаких роликов в интернете, а сейчас все это в открытом доступе.

О рабочей рутине

Работа с усопшим может занимать от 15 минут до суток. Смотря в каком он виде. Но в основном час-полтора, не больше. Один грим — это минут 20-30. Танатопрактики, которые не в штате похоронных бюро, работают на выездах. Буквально приезжают с чемоданчиком или сумочкой на дом, в зал прощаний, в морг. Иногда грим приходится накладывать прямо в катафалке. 

Фиксированного прайса у нас нет. Танатопрактики смотрят на финансовое состояние клиентов. Бальзамация, грубо говоря, стоит восемь тысяч рублей, макияж обычно пять тысяч. Однако если видно, что человек деньги не считает, то могут назвать другую цену. У меня была студентка, которая за услугу в пять тысяч умудрилась получить 35. Я бы в жизни не смогла. Так что все зависит от того, какой ты продажник. Бывает и так, что у клиентов вообще денег нет, — делаешь бесплатно, потому что людей жалко.

Существует и специальная танатокосметика, но, на мой взгляд, она не нужна. Если кто-то говорит, что она нужна, значит, он ее продает. Это бизнес. Хорошему танатопрактику для работы хватит того, что дети берут на урок труда в третьем классе: пластилин, суперклей. Еще лак для волос, тональник. Я использую косметику, которой гримируют артистов в театрах и кино. Она идеально подходит и для мертвых. А «танатокосметику» очень просто сделать дома самому. В исходники просто добавляется формалин, или глицерин, или спирт.

Мой рабочий график — 24/7. Бывает, что сижу и думаю: «Блин, я же уже не спала три дня». Но я люблю свою работу. Не потому, что там смерть. Нет. А потому, что я люблю помогать людям, я знаю, что делаю нужное дело — помогаю человеку достойно уйти в последний путь. Да, ему это не важно, а его родственникам и близким — очень.

О контенте

Я давно веду соцсети. Люди меня знают, в городе узнают на улице. Сейчас у меня порядка 17,5 тысячи подписчиков в Instagram и 20 тысяч во «ВКонтакте». Если смотреть на соцсети танатопрактиков глазами обычного человека, который не в теме, — выглядит, конечно, инфернально. Нормальный человек такое пролистает, а может, и заблокирует. Поэтому у нас на страницах сидят в основном коллеги и зеваки, которым просто интересно, но не клиенты. На пике известности у меня было очень мало обращений. Были только клиенты, которым я услуги сама предлагала. Зато из соцсетей ко мне часто приходят мои будущие ученики.

Многие танатопрактики выкладывают свои работы в соцсетях. Говорят, что родственники дали добро. Это чистой воды вранье: ни один здравомыслящий родственник не разрешит выкладывать такой материал. 

Я когда-то легла в гроб для фотосессии. Мне оборвали телефон знакомые: «Что ты сделала! Теперь ты умрешь, у тебя завтра будет рак, гроб заберет тебя с собой». Люди привыкли снимать с себя любую ответственность — так им проще, в духе «это же не я виноват, что меня с работы уволили». И неудачи меня преследуют, потому что я в гробу полежал. Или черная кошка дорогу перебежала. Отсюда все эти суеверия. Это все в нашей голове и полная ерунда. 

Танатопраксия научила меня многому, но самое главное, я поняла: каждый день нужно жить на полную катушку, потому что в любой момент ты можешь оказаться на секционном столе. Мама всегда говорила: «Вот тот сервиз — это только по праздникам». В итоге она умерла и ни разу не выпила чаю из этого красивого чайного сервиза. А я сейчас каждый день из него пью. Жить нужно здесь и сейчас, потому что завтра может не наступить.

В материале используются ссылки на публикации соцсетей Instagram и Facebook, а также упоминаются их названия. Эти веб-ресурсы принадлежат компании Meta Platforms Inc. — она признана в России экстремистской организацией и запрещена.

• Теги:
• такая работа