«Моим телом распоряжались за меня»

Закон о «пропаганде чайлдфри», ограничение абортов в частных клиниках, шутки про тикающие часики, тайное снятие презерватива во время секса — все это формы репродуктивного насилия, которое может проявляться на самых разных уровнях. Объединяет их одно: они нарушают базовое право человека самостоятельно распоряжаться своим телом, здоровьем и жизнью. Однако в юридическом поле термина «репродуктивное насилие» не существует и наказания за него не предусмотрено. «Такие дела» записали истории женщин, которые забеременели против воли, и разобрались, к чему приводит навязанное материнство.

«Мне так было прикольнее»  

Камилла познакомилась с мужчиной в «Тиндере». Они встречались время от времени, но развивать отношения не планировали: Камилла была занята воспитанием ребенка от первого брака и не искала ничего серьезного.

По общей договоренности они использовали презервативы. Но однажды партнер оказался сзади — у Камиллы не было возможности контролировать, что он делает. «Видимо, в тот момент он и снял презерватив, — рассказывает она. — Он кончил в меня, а потом просто поставил перед фактом: “Мне так было прикольнее”».

Камиллу шокировали эти слова. Она настолько растерялась, что даже не стала ругаться — просто не знала, как вести себя дальше. У партнера таких проблем не было: вскоре он позвал женщину встретиться снова, но она отказалась.

Больше всего Камиллу беспокоило, что мужчина мог заразить ее какой-то инфекцией. А вот беременность казалась маловероятным сценарием: в браке с бывшим мужем ребенка удалось зачать только спустя полгода регулярных попыток.

Тем не менее вскоре Камилла узнала, что беременна. Сделала тест и на следующий же день пошла на аборт. «Чувства были запакованы, я все делала только из рациональных соображений, — вспоминает она. — Я понимала, что сейчас у меня нет денег на воспитание двоих детей, я к этому не готова».

Партнеру про аборт Камилла сообщила уже постфактум. Сказала: «Я хочу, чтобы ты знал, к чему привели твои действия. Это 100% был твой ребенок». Камилла рассчитывала, что партнер осознает свою ответственность, но этого не произошло: он не признал, что нарушил договоренности, и через месяц снова написал ей с предложением встретиться. «Видимо, в его картине мира это нормально, — рассуждает она. — К сожалению, у человека на лбу не написано, что он говнюк: он казался адекватным, образованным, хорошо шутил».

Мужчина продолжал писать Камилле еще год. Чтобы полностью оборвать контакт, ей пришлось соврать, что она уехала в другую страну. Только это его остановило.

То, что произошло с Камиллой, называют стелсингом. Этим термином обозначают ситуацию, когда мужчина тайно снимает презерватив во время секса. Стелсинг — одна из форм репродуктивного насилия. По словам психолога АНО «Тебе поверят» Ксении Шашуновой, к нему также относятся:

• прокалывание презерватива;
• контрацептивный саботаж, когда женщины тайно перестают принимать оральные контрацептивы или мужчины подменяют их на плацебо;
• отказ от использования контрацепции;
• разговоры в стиле «в презервативе ощущения не те»;
• принуждение к аборту или отказу от него;
• сознательное введение в заблуждение о бесплодии;
• угрозы закончить отношения, если партнер не согласится завести ребенка.

Этот список далеко не исчерпывающий, подчеркивает Шашунова: репродуктивным насилием считаются любые действия, которые нарушают репродуктивные права человека. При этом неважно, привели эти действия к беременности или нет. Главное, что они нарушают договоренности между партнерами, подрывают доверие и создают эмоциональное давление, которое вынуждает человека поступать против своей воли и интересов.

Репродуктивное насилие может применяться и на государственном уровне — например, когда власти ограничивают доступ к абортам или средствам контрацепции. 

Такие широкие рамки очень важны, считает психолог. «Чем больше явлений мы называем репродуктивным насилием, тем легче людям определять происходящее и понимать: то, что происходит, нарушает их границы и права», — говорит Шашунова. 

«Я родила, чтобы от меня отстали»  

Полина вышла замуж в 24 года. Идея рождения ребенка ее пугала. «Я чувствовала, что не готова к материнству, — вспоминает  она. — У моих подруг были тяжелые беременности, и я категорически сказала себе: “Нет, я не хочу в это влезать”». 

Однако у семьи Полины была другая позиция: уже на свадьбе родственники в один голос желали ей стать мамой. Со временем комментариев на эту тему становилось все больше. Мама говорила: «Я хочу внуков!», «Ты не женщина, пока не родишь», «От тебя уйдет муж», «Ты полюбишь его больше, когда у вас появятся дети». Бабушка-гинеколог пугала: «Будешь потом старородящей». А папа добавлял: «Семья без детей неполноценная».

От бабушки и папы Полине еще удавалось «отбиваться», а вот с мамой было совсем тяжело. Каждый разговор на тему детей заканчивался ссорой, взаимными обвинениями и «полным безумием».

По словам Ксении Шашуновой, вербальное давление считается одной из форм репродуктивного насилия. Такого давления может быть много и на уровне государства, и на уровне культуры, и на уровне близкого окружения человека. Причем одно усиливает другое. Чем больше государство или традиции наступают на репродуктивные права, тем больше эта риторика распространяется в самых разных формах. Она проникает в фильмы, книги, рекламу, разговоры в транспорте, шутки на вечеринках.

«Репродуктивное давление может проявляться и более “мягко”, — объясняет эксперт. — Когда родственники, милейшие люди, с улыбкой говорят: “Часики-то тикают” — это тоже оно».

Чаще всего окружающие даже не догадываются, что делают что-то неправильное, — такие комментарии как бы легализованы культурой, отмечает Шашунова. Существует представление, что рожать детей — очень хорошо и благородно. Те, кто задают неуместные вопросы, обычно действуют из лучших побуждений: они подталкивают человека к решению, которое им кажется безусловным благом. 

В этом подталкивании и заключается главная проблема, подчеркивает психолог. Любые послания, которые человек слышит постоянно, влияют на его восприятие. Они мешают ему принять осознанное решение: заводить детей или нет, когда, с кем и в каком количестве. А между тем ответы на эти вопросы определяют всю его дальнейшую жизнь.

Для Полины поворотным моментом стала поездка к родственникам мужа. Пара с ребенком жила в маленькой неудобной квартире, заваленной детскими вещами. Когда Полина с мужем сели в машину, она сказала ему: «Это кошмар. Если надо представить плохой сценарий, то это он». А муж ответил: «Да нет, все не так уж плохо. А чего ты хочешь? Если ты в ближайшие пять лет не родишь, будем расходиться». 

Полину поразили эти слова. Ей казалось, что у них с супругом одинаковая позиция насчет детей. «Для меня это было абсолютной неожиданностью. Я не назову это другим словом, кроме как “предательство”», — говорит девушка. 

Прошло два года. Полина находилась в очень подавленном состоянии — она предполагает, что у нее был депрессивный эпизод. Тогда она сказала семье: «Давайте я вам рожу. Мне все равно».

Беременность наступила только через год. «Когда увидела положительный тест, подумала: “Все, моя жизнь закончилась”, — рассказывает девушка. — Было ощущение, что меня до этого довели».

Тем не менее позже Полина решилась на второго ребенка — это было важно для родственников по отцовской линии. «Они из Татарстана, там у всех по трое детей. Вообще не рассматривается вариант, что можно родить одного», — объясняет она.

Девушка считала, что терять ей уже нечего — свою жизнь она «похоронила» вместе с первым ребенком: «Я подумала, что раз я не состоялась как личность, то пусть хоть моя материнская “карьера” будет успешной».  

Полина признается, что до сих пор не может простить себя за то, что родила детей под давлением родственников. «Я пошла на предательство самой себя. Не смогла отбиться, просто не хватило сил», — говорит она. 

Сопротивляться репродуктивному давлению действительно сложно, особенно когда у человека нет союзников среди близких людей, отмечает Ксения Шашунова. Чтобы чувствовать себя более устойчиво, важно повышать свою информированность: читать статьи на тему репродуктивного здоровья, подписаться на правозащитные организации, которые поддерживают женщин. «Если человек понимает, что такое репродуктивное давление, и умеет его распознавать, оно оказывает на него меньшее влияние», — объясняет эксперт. Дополнительной опорой может стать психолог с фем-оптикой.

Кроме того, важно пресекать попытки давления со стороны окружающих. «Не смеяться над неприятными шутками, проговаривать, что вы не готовы обсуждать с соседкой, почему не хотите иметь детей, — поясняет эксперт. — Когда мы выставляем границы в общении с близкими и посторонними, нам становится чуть проще».

«Надоела ты со своей свободой» 

Антонина была в отношениях чуть больше полугода. Партнер звал ее замуж, но она не соглашалась: ей казалось, что они еще мало друг друга знают.

Сначала молодые люди пользовались презервативами, но потом партнер стал жаловаться на дискомфорт — «начались байки про “трет, жмет, мне в них неприятно”». Он уговорил девушку предохраняться методом прерванного полового акта, пообещал, что будет все контролировать. Но однажды просто не стал прерываться — сказал, что не хотелось.

«Я была в шоке, — вспоминает Антонина, — сказала ему: “Мы же договаривались, что сейчас не планируем ничего серьезного, я тебе доверяла”. На это он ответил: “Надоела ты со своей свободой, все будет нормально”».

Когда началась задержка, девушка запаниковала. Она поделилась своими переживаниями с партнером, тот сказал ей только: «Что ты переживаешь? Мы просто поженимся, и все будет в порядке».

По словам кризисного психолога-травматерапевта, перинатального психолога Кристины Макаренковой, абьюз в отношениях нередко начинается с репродуктивного насилия.

«Например, мужчина обманом производит зачатие, чтобы жениться и унижать, — рассказывает эксперт. — Многие абьюзеры, подобно пауку, сплетают сеть вокруг потенциальной жертвы и воспринимают беременность как сигнал “попалась!”, ведь партнерша еще долго будет в зависимом положении».

Под предлогом заботы агрессоры ограничивают женщину в работе: «Нужно беречь себя и ребенка». Берут под контроль финансы, личное время, круг общения партнерши. Постепенно петля затягивается все туже и туже, говорит Макаренкова. Абьюзеры могут вербально унижать партнершу, ограничивать ее в питании, принуждать к сексу, говоря, что она обязана исполнять «супружеский долг». За отказом нередко следуют угрозы и побои, а также демонстративные контакты с другими женщинами.

Антонина замуж не хотела. Ей было 25, она пела в филармонии, ходила на концерты, ездила на природу с друзьями — эта жизнь ей нравилась, и она не планировала ее менять. Девушка задумалась об аборте, но родственники и подруги стали ее отговаривать: «Это же первая беременность», «Потом захочешь детей, а родить не сможешь». И на аборт Антонина не решилась.

Они с партнером поженились и прожили в браке почти десять лет. По словам Антонины, «тревожные звоночки» начались сразу же. Муж часто говорил такие фразы: «Если не придешь, значит, меня не любишь», «Я стараюсь, а ты так ко мне относишься», «Мне надо, чтобы ты делала вот так и так, если ты этого не делаешь, зачем мне вообще жена?» Антонина все время чувствовала себя виноватой. Ей казалось, что муж любит ее, а она поступает с ним плохо.

Если он был крайне недоволен поведением жены, то уходил в другую комнату и переставал с ней разговаривать. Постепенно она начала зеркалить его действия. Супруги могли не общаться месяцами. 

«Когда муж приходил домой, все внутри сжималось: я сразу думала, что делать и чего не делать, как себя вести, чтобы он прошел мимо и не обратил на меня внимания, — рассказывает девушка. — В собственном доме я не чувствовала себя в безопасности».

Как репродуктивное насилие влияет на женщину

По словам Ксении Шашуновой, репродуктивное насилие может быть причиной так называемого бесправного горя. Этот термин в 1989 году предложил немецкий психолог Кен Дока. Понятие «бесправное горе» используют для описания ситуации, когда человек горюет, но причины его скорби не признаются общественными нормами. 

Люди, которые столкнулись с этим переживанием, часто ощущают его как неправильное или незначительное, говорит психолог. Из-за этого они не могут открыто делиться своими чувствами и получать поддержку. Стресс становится хроническим: человеку требуется много психологических усилий, чтобы скрывать, что с ним происходит на самом деле.

Бесправное горе оказывает тяжелое воздействие на психику, подчеркивает эксперт. Человек постоянно чувствует себя истощенным, плохо спит, даже болеет. Усиливаются чувства вины и стыда, которые приводят к самоизоляции. Снижается концентрация: справляться с повседневными задачами становится трудно. Возрастает риск развития депрессии и тревожного расстройства, а также появления зависимостей.

По словам Шашуновой, из-за накопленного внутри скрытого горя любые другие утраты переживаются гораздо тяжелее. Кроме того, непрожитые эмоции негативно влияют на представление человека о самом себе — он может чувствовать себя неправильным, недостойным хорошего отношения. Это сказывается на разных сферах жизни, но в первую очередь на отношениях с другими людьми: когда человек что-то утаивает, сблизиться с ним чрезвычайно тяжело.

Репродуктивное насилие со стороны партнера приводит к серьезным проблемам в паре, отмечает психолог. Эмоции становятся нестабильными, противоречивыми: женщина вперемешку переживает любовь и страх. Насилие разрушает доверие. Женщина может избегать эмоциональной и физической близости с партнером, что будет вызывать чувство отчужденности у обоих.

По словам Камиллы, для нее наиболее травматичным оказался даже не момент насилия, а аборт, через который ей пришлось пройти по вине партнера. «Во время процедуры было очень больно, я потеряла много крови, — рассказывает она. — Вернулась из клиники с таким чувством ненависти — и к нему, и ко всем мужчинам на свете!»

Женщина сразу же обратилась к психологу, благодаря работе со специалистом ей удалось вовремя прожить свою боль. «Оказывается, даже если это незапланированный ребенок, случайный и не от любимого мужчины, ты все равно настолько любишь его, что аборт — это ужасно больно», — говорит она.

На горевание у Камиллы ушло полгода. «Это такая огромная потеря, я даже передать не могу», — делится женщина.

«Сделал это без разрешения, украдкой, за твоей спиной». 

Если женщина, которая столкнулась с репродуктивным насилием, решает родить, травматичный опыт может осложнять ее отношения с ребенком, отмечает Шашунова. Таких мам часто преследуют сомнения: «Могу ли я его любить?», «Хорошая ли я мама?», «Этот ребенок должен был родиться или нет?». Женщину может переполнять злость: «Я его не хотела, а он появился на свет».  

Так случилось с Полиной. «Вина заполняет меня целиком, — рассказывает она. — Я родила для других людей. В итоге пострадали и я, и дети».   

Полина признается, что испытывает двойственные чувства. Она очень любит своих детей и хочет вырастить из них хороших людей, но сложности, сопряженные с этим, для нее невыносимы. Роль матери не приносит ей радости. «Мне нужно 100% моей жизни. Я не хочу никого кормить и укладывать. Для меня это слишком тяжело, — делится женщина. — Я никогда не говорила детям, что они испортили мою жизнь, но, наверное, они это ощущают. Мне жаль, что им досталась такая мать».

Шашунова напоминает, что испытывать двойственные чувства к детям нормально. С этим сталкиваются в том числе и те, у кого не было опыта насилия. «Мы можем любить ребенка в одни моменты и испытывать совсем другие чувства к нему в другие. Мы все живые, мы не можем контролировать свои реакции, особенно в близких отношениях, — говорит психолог. — И то и то имеет право быть. Взрослые люди могут это выдержать».

При этом очень важно разделять обстоятельства зачатия и материнство, подчеркивает Шашунова. «Это разные процессы, которые могут вызывать разные чувства, — рассуждает эксперт. — Мы можем только учиться выносить эту амбивалентность: да, мой опыт зачатия вот такой, да, у меня есть ребенок, которого я люблю. И я имею право его любить». 

Разделить ребенка и насилие удалось Антонине. «Я совсем не жалею, что родила, — говорит девушка. — Ребенок — мое огромное счастье. Хотя то, как все случилось, — тема болезненная».

Что делать женщине, которая столкнулась с репродуктивным насилием

В первую очередь важно остановить происходящее, если такая возможность есть, говорит Шашунова. Отреагировать сразу бывает трудно: в моменте женщина может ощущать только боль и растерянность. «Нормально, что в близких отношениях мы не ожидаем насильственных действий и нарушений договоренностей в таких существенных вещах, как иметь или не иметь ребенка. Хочу еще раз это зафиксировать: растерянность нормальна», — подчеркивает психолог.

Шашунова рекомендует дать себе время, чтобы осознать случившееся. Уже в более устойчивом состоянии можно прийти к партнеру с разговором. Важно сказать напрямую: «То, что ты сделал, — это не шутка. Это насилие».

Инициировать такой разговор тяжело и страшно, но озвучить произошедшее и дать ему название — первый шаг на пути к исцелению от травмы, говорит эксперт. Слово «насилие» может действовать как холодный душ. «Так женщине проще осознать: человек сделал что-то, что выходит за рамки партнерских отношений», — объясняет Шашунова.

Антонина не сразу поняла, что действия мужа были насилием. Поначалу она пыталась оправдать его — думала, что он поступил так, потому что очень любил ее и хотел жениться на ней. Но позже осознала, что муж относился к ней как к объекту, совершенно не учитывал ее планы и желания. «Он заставил меня родить, пользуясь моей неопытностью. Страшнее вообще нет ничего: за меня решали мою судьбу, распоряжались моим телом», — говорит девушка. Именно признание насилия помогло Антонине решиться на развод.

По словам Ксении Шашуновой, многие женщины, которые сталкиваются с репродуктивным насилием, начинают винить в случившемся себя. Они бесконечно истязают себя вопросами: «Почему не предусмотрела?», «Почему не остановила?», «Почему не защитилась?». Их самокритика связана с нежеланием признавать, что в действительности произошедшее было вне контроля.

«Чувствовать себя пережившей что-то — это тяжело, это про бессилие. Быть ругающей или стыдящей — более сильная позиция, поэтому люди часто выбирают ее», — объясняет психолог. Однако чем больше человек обвиняет себя, тем сложнее ему найти выход из ситуации: все силы уходят на критику и переработку сложных эмоций, которые она вызывает. 

Как объясняет психолог, когда человек смотрит на событие с дистанции, он видит множество разных вариантов поведения и может выбрать идеальную стратегию. Отсюда возникает иллюзия, что все сложилось бы по-другому, если бы он поступил правильно. Но в моменте у него не было такой возможности, потому что он находился в сильном стрессе. «На расстоянии все мы становимся очень сообразительными, информированными и устойчивыми, — говорит Шашунова. — Здесь важно признать, что случилось трагическое событие, беда».

Чтобы помочь себе, психолог советует найти другой взгляд: психолога, близкой подруги, родственницы. «Самой себе бывает сложно сказать: “Ты ни в чем не виновата”», — объясняет Шашунова.

Камилла добавляет, что важно заниматься самопросвещением: изучать, что такое дискриминация, абьюз, насилие. Именно это помогло ей самой.

«Я родом из Ташкента. В нашей культуре женщина — разменная монета. Мы с детства привыкаем, что с нами обращаются как с вещами», — рассказывает она.

По словам Камиллы, в ее жизни было много стелсинга. Иногда она сама соглашалась на незащищенный секс, потому что боялась отказать. Камилла воспринимала это как норму, однако просветительские материалы помогли ей изменить свои взгляды. Теперь она знает, что любое сексуальное действие без согласия партнера — это насилие и что согласие можно в любой момент отозвать. Ей все еще страшно, но она учится говорить мужчинам: «Не делай так, мне это не нравится».

• Теги:
• борьба за права
• дети
• женщины
• насилие