«Священники впервые возвышают свой голос». Служители РПЦ — о поддержке фигурантов «московского дела»

Священники Русской православной церкви выпустили открытое письмо, в котором заявили о необходимости пересмотра судебных решений по некоторым фигурантам дела о массовых беспорядках на митинге в Москве. Под текстом уже подписалось более 70 человек, сбор подписей продолжается. Отдел по взаимоотношениям церкви с обществом и СМИ (ОВЦО) Московского патриархата назвал письмо «попыткой участия в правозащитной деятельности, которая фактически превратилась в политическую декларацию». «Такие дела» спросили у подписавшихся священников, почему они решили выступить в поддержку фигурантов «московского дела». 

Фото: Сергей Пятаков/РИА Новости

Алексей Уминский

протоиерей, настоятель храма Живоначальной Троицы в Хохлах (Москва)

«Мне предложили поставить подпись в защиту невинно осужденных и арестованных, и я посчитал это своим священническим и христианским долгом, как всегда и делаю. Я не в первый раз подписываю подобные письма, недавно я подписывал обращение в защиту Юрия Дмитриева. Когда меня, как священника, просят ходатайствовать о защите заключенных, я вижу в этом исполнение своего долга.

Я очень надеюсь, что никаких санкций в отношении меня и других подписавшихся священников не будет, потому что в этом письме я не вижу ничего, кроме исполнения призыва к милосердию. Это письмо не носит никакого политического посыла и объединяет священников совершенно разных убеждений, в том числе и тех, у кого вообще нет никаких политических пристрастий.

Наше желание — чтобы в нашей стране, которую мы горячо любим, были честные суды, полиция, которая нас защищает и которой мы доверяем, было общество, консолидированное вокруг принципов справедливости, милосердия, диалога. Это и есть наши духовные скрепы, и мы не хотим, чтобы они разламывались, как сейчас.

Количество подписантов, может, не очень быстро, но постоянно растет. Изначально было не больше 30 человек, сейчас это число близится к 80. Думаю, к концу дня оно перевалит за 100. Это первое подобное выступление священников, которые возвышают свой голос. Общество ждет этот голос, оно хочет услышать озвученную христианскую позицию. Но я хочу повторить: это письмо мы подписали каждый от своего имени, мы не выражали официальную позицию церкви. Это письмо мы никак не согласовывали со священноначалием.

Сколько в итоге наберется подписей, не имеет никакого значения. Может, когда шум и гам вокруг этого письма спадут, интерес со стороны священников к нему постепенно затухнет. Мы не ставили перед собой целью собрать как можно больше подписей. Цель — само высказывание и посыл. И если кто-то не подписал это письмо — это не значит, что он с ним не согласен. Но мы никому не навязываем свою позицию».

Виктор Григоренко

настоятель Сергиевского храма в Сергиевом Посаде (Московская область)

«Я согласен с текстом письма. В связи с московскими событиями переживает каждый священник. Многие из них подписали данное письмо и взывают к справедливости, просят милости. Мы опечалены таким развитием событий в отношении [осужденных] людей. Некоторые из них не заслуживают столь сурового наказания, некоторые не заслуживают наказания вообще.

Я полагаю, что любое действие священника, в том числе проповедь с амвона, может расцениваться как политическая акция. Мы стараемся по мере своих сил и возможностей говорить правду, призывать к справедливости и жить по-евангельски: не лгать, не лжесвидетельствовать. Нам нечего стыдиться, расценивать наши подписи можно как угодно — все зависит от того, кто это делает. Лично для меня это естественная потребность не остаться в стороне, заступиться за тех людей, которые, как мне кажется, этого заслуживают.

Подпись обращения — личное дело, это зависит от разных обстоятельств. Никаких рекомендаций о том, как говорить о протестах, нам не давали. Не думаю, что со стороны светских властей будут в отношении меня какие-то санкции (когда отец Виктор выступил против строительства мусорных полигонов в Подмосковье, музею имени отца Александра Меня, которым он заведовал, пришлось перебраться на другое место после давления властей. — Прим. ТД). В то же время никто не отрицает, что такое давление существует, — посмотрите на бюджетников. Это нездоровая ситуация. Бюджетники — это не рабы, которыми можно распоряжаться согласно желаниям начальства. Мы молимся о мире всегда и не создаем ситуаций, нарушающих этот мир.

Многие переживают о том, что происходит у нас, многие люди поддержали [фигурантов дела]. Они сделали это своевременно, потому что нельзя оставлять без реакции, без своего мнения какие-то очевидные вещи… Мне было бы стыдно, если бы мои братья подписали, а я не подписал. Это потребность души каждого размышляющего над жизнью человека».

Вячеслав Перевезенцев

настоятель Свято-Никольского храма, село Макарово

«Если мы знаем, что приговоры несправедливы, это дело совести — сделать хоть что-то, помочь людям, которые оказались в сложной ситуации. Мы (священники. — Прим. ТД) можем не так много — привлечь внимание общества. Это имеет значение.

Для меня лично это не политический жест, а исключительно человеческий. Я мало что могу сделать для этих людей, которых я даже не знаю лично, кроме того, что я за них молюсь. Я могу разделять или не разделять их убеждения — это абсолютно неважно. Важно милосердие и напоминание тем, от кого зависит судьба этих молодых людей, что, если они поставлены властью следить и наказывать, это нужно делать в согласии с законом и со своей совестью.

Я [смотрел видео задержаний], доверяю мнениям юристов и адвокатов. Очевидна несправедливость. Формально, может быть, закон соблюден, но мы прекрасно понимаем, как часто верность букве закона искажает его суть. Если человек прикоснулся к полицейскому, проходя мимо, это не значит, что он нанес ему увечья или хотел его избить.

Я знаю, что многие священнослужители поддерживают [нашу позицию], но не все подписываются [под письмом]. Все-таки это некая публичная акция, и для священников это нехарактерно. Хотя, конечно, есть несогласные, и это нормально. Почему в вопросе поддержки должно быть единообразие?»

Иеромонах Димитрий (Першин)

эксперт комитета по вопросами семьи, женщин и детей Госдумы РФ

«России крайне нужна обратная связь. Мне показалось, что это письмо может стать еще одним маркером неблагополучия в нашем обществе и жизни, и окажет помощь тем, кто оказался за решеткой, будучи не столь виновным, как им инкриминируют, или вовсе невиновным. Это тот самый случай, когда настоящее определяет будущее. И это будущее вызывает все большую обеспокоенность.

Возможны ли санкции от церковного начальства? Ответ не столь однозначен. Реальность сложнее, чем кажется со стороны. Вне всяких сомнений, многие священники, миряне, да и часть епископата убеждены в том, что ситуация с необоснованными задержаниями и сроками, мягко скажем, далека от идеальной и имеет тенденцию к ухудшению. С другой стороны, понятно, что есть свой уровень отношений Патриарха [Кирилла] и президента [Владимира Путина] в регистре взаимодействия государства, общества и церкви. На этом уровне могут быть приняты определенные решения.

Но я уверен, что наше священноначалие действительно, как было сказано в реакции ОВЦО, понимает причины, побудившие духовенство подписать это письмо. Может быть, не разделяет формат, может быть, не согласно с рядом суждений, — но то, что реальные причины существуют, и они достаточно веские, — это понимание есть. Поэтому я надеюсь, что решение [как реагировать на письмо] священноначалие найдет не в плоскости каких-то санкций, а в построении диалога между разными сословиями, разными полюсами нашего общества.

Подтверждением тому – официальный комментарий ОВЦО от 18 сентября, в котором речь идет о готовности Церкви оказывать системную поддержку пострадавшим, в том числе, и от ошибок российского правосудия в рамках работы правозащитного центра при Всероссийском Русском Народном Соборе. Да, и в этом комментарии ОВЦО письмо священников критикуют за излишнюю политизированность. Но сама тональность текста все же говорит о стремлении вести разговор, а не диктовать указания свыше.

Никто не требует считать письмо священников безупречным по содержанию или по форме, — какие-то замечания будут иметь место, — но тут важнее сам факт такого обращения. Это послание – о том, что в России, увы, все чаще люди оказываются за решеткой по непонятным основаниям. И это чревато колоссальными издержками. У полицейского произвола есть обратный эффект: коль скоро государство неоправданно жестоко поступает с гражданами, оно утрачивает моральное право требовать от них адекватности. Попранное человеческое достоинство опрокидывает империи, становится детонатором перемен, причем, не всегда лучших.

Из-за отсутствия обратной связи столетие назад Россия сползла к революции, в результате которой власть взяли террористы. Государство оказалось неспособно услышать голос собственного народа. Возможно, случилось это еще и потому, что молчала церковь.

Хотелось бы надеяться, что за эти сто лет мы чему-то научились. И сможем восполнить эту пустоту, этот разрыв между народом и властью не политическими лозунгами и слоганами, а призывом вернуться к культурообразующим ценностям – милосердию, справедливости, умению слышать. Очевидно, что часть заключенных по московскому делу получила сроки, даже не зная, в какие игры с ними играло следствие – достаточно вспомнить дело Данилы Беглеца. Понятно, что незнание правил игры, как и незнание закона не освобождает от ответственности. Но у президента есть право помиловать этих людей.

Есть и иные возможности сократить сроки, выпустить на свободу, пересмотреть дела, я думаю все эти регистры должны быть включены. Иначе мы можем получить очередные потрясения. А страна этого уже не переживет. За годы большевистских и постсоветских экспериментов мы потеряли четверть миллиарда человек – аборты, пьянство, репрессии, войны. Нас просто больше не осталось для подобных экспериментов. Если мы хотим остаться в истории, нам надо искать иную модальность общественной жизни.

Конечно, институт Церкви декларирует свою дистанцированность от политики, оставаясь при этом частью общества, объединяющей народ. На деле все, — еще раз подчеркну, — сложнее. Именно поэтому в Письме нет никаких политических лозунгов. Мы обращаемся не к партиям или политикам. Полагаю, каждый из нас, по слову Иосифа Бродского, мог бы сказать: «только с горем я чувствую солидарность». В этом письме – мы с теми, кто сидит, кого сажают и кого могут посадить. То есть, — с каждым из нас.  Оно – о ценностях и о свободах. Похоже, в истории России наступил момент, когда те, кто отстаивает первые, и те, кто отстаивает вторые, вновь объединили свои усилия.

Не важно, сколько в итоге священников подпишут письмо. Слово произнесено, оно было услышано. Хорошо, что появляются все новые и новые подписи. Думаю, это еще и из-за того, что письмо не радикализирует ситуацию, в нем ничего экстремистского. Наконец, не будем забывать и о том, что Христос отождествляет себя с каждым узником, независимо от меры его вины, и просит нас его и в этих узах навещать».

Авторы: Дмитрий Сидоров, Наталья Панова