По данным Всемирной организации здравоохранения, каждая пятая женщина сталкивалась с сексуализированным насилием в детстве. Последствия такого травмирующего опыта могут проявиться в том числе в период беременности, во время родов и уже после рождения ребенка.
О том, как опыт сексуализированного насилия влияет на беременность, роды и материнство и как таким женщинам могут помочь специалисты, рассказала доула, клинический психолог, одна из основательниц проекта о ментальном здоровье матерей «Бережно к себе» Дарья Уткина.
«Неудобные», «капризные», «трудные»
Период беременности и родов делает женщину, которая пережила сексуализированное насилие в детстве, более уязвимой в общении и в обращении с телом, объясняет Дарья Уткина. По ее словам, именно детский опыт имеет большое влияние на состояние женщины, потому что его сложно осмыслить и справиться с ним.
Психологи и медики нередко описывают женщин, переживших насилие, как «неудобных», «капризных», «трудных», «инфантильных», говорит Дарья. По ее мнению, специалистам надо понимать, что это может быть результатом травмирующего прошлого. «Если мы видим такое поведение, то, предположительно, [в жизни женщины] был опыт насилия», — объяснила Уткина.
Дарья указывает, что если акушеры, врачи, доулы, психологи окажут качественную помощь женщине — помощь, учитывающую ее потребности, в том числе физиологические и психологические, то беременность, роды и материнство «могут стать не только периодом уязвимости и травматизации, но и исцеляющим опытом».
Беременность
Во время беременности многие женщины с опытом сексуализированного насилия стараются минимизировать контакты с государственной медициной, а часто с медициной вообще, говорит Уткина. По ее словам, если женщина избегает походов в женскую консультацию, «то иногда говорят, что у нее не сформирована готовность к материнству, особенно это характерно для российской перинатальной психологии». На самом деле все сложнее, и нежелание женщины ходить к врачам во время беременности может говорить о ее тяжелом прошлом.
Уткина выделяет несколько ситуаций, которые доставляют беременным женщинам с опытом насилия особый дискомфорт.
Медицинские процедуры
Внутренние осмотры, заборы анализов, замеры показателей — все, что связано с соприкосновением, вторжением в тело, для женщин, переживших сексуализированное насилие, — триггер. «Это что-то такое, что вызывает у нее гораздо больше эмоций и переживаний, чем у женщины без опыта насилия», — объяснила Дарья.
Отношения с врачом
Большинство женщин с опытом насилия также сообщают, что травматичными для них становятся не только процедуры сами по себе, но и тот формат, в котором они проходят. Дарья отмечает, что в российской практике на приеме у врача беременная женщина часто встречается с жесткой иерархией, где женщина воспринимается «как некое тело, с которым нужно производить какие-то манипуляции».
«“Легла!”, “Ноги раздвинула!”, “Ну, а что тебе не нравится? А делать ребенка нравилось?” Это такой стандартный набор фраз, которые говорят мамам. Здесь есть почва для того, чтобы кому-то травмироваться даже без предыдущего опыта. А если у женщины есть своя история [насилия], то может быть совпадение [травмирующих фраз]», — отметила специалистка.
Как объяснила Дарья, сексуализированное насилие в отношении детей обычно совершают люди, которым ребенок доверяет. И структура отношений, где врач должен заботиться о женщине, но может сделать больно, становится триггером для возвращения к травматичным переживаниям. Именно поэтому некоторые женщины ищут альтернативные методы ведения родов, обращаются к частному врачу или решаются рожать вообще без медицинской поддержки. «Потому что ресурсов встречаться и выдерживать это может быть мало», — заключила Уткина.
Физические изменения, связанные с беременностью
Первые движения ребенка, появление чувствительности в груди и любые другие признаки беременности у женщин с опытом насилия могут вызывать переживания, что их тело им не принадлежит и «снова захвачено».
«Классическая метафора, которую женщины часто приводят в пример, это сюжет фильма “Чужой”, когда шевеление ребенка заставляет задуматься, что тело больше не принадлежит им. Любые болевые ощущения или физические изменения, которые приводят к заметным внешним переменам, изменениям в образе и качестве жизни воспринимаются буквально: потеря контроля. Это может вызывать очень много эмоций — от напряжения, агрессии, страха до ужаса перед тем, как дальше с этим жить», — рассказывает Дарья.
Часто женщины не знают, как один опыт может быть связан с другим, продолжает Уткина: им кажется, что сексуализированное насилие осталось где-то «в ужасной, грязной жизни», а материнство — это что-то чистое, светлое и прекрасное. «И вокруг нет никого, кто хотя бы намекнет, что одно с другим довольно тесно переплетено. Часто у женщины есть надежда, что когда она станет матерью, то освободится от всего ужасного, что было. А тут оно накатывает с новой силой и становится угрозой ее образа хорошей матери», — сказала Уткина.
Роды
Дарья рассказала об американском исследовании о влиянии опыта сексуализированного насилия на процесс родов. Она уточнила, что по некоторым вопросам это исследование критиковали, но оно показало закономерности в реакциях жертв насилия. Описывая каждый из типов возможного поведения женщин в родах, Дарья подчеркнула — «это не то, что женщина [сознательно] выбирает».
Женщина борется
Это тип поведения, когда женщина воспринимает ощущения в родах как атаку на свое тело: она пытается сопротивляться им, впадает в панику, у нее могут быть затяжные роды.
«Таких женщин часто выделяют медики. Они очень заметные, напряженные, с ними бывает сложно наладить контакт, потому что они мало кому доверяют», — объяснила Дарья.
Женщина контролирует
Поначалу женщин с таким типом поведения воспринимают как «идеальных клиенток», говорит Уткина: они отличницы курсов подготовки к родам, делают все упражнения, изучают все возможные сценарии в родах. Но контроль может стать чрезмерным, вплоть до того, что женщины заранее знакомятся со всем персоналом, подбирают сразу несколько акушерок и роддомов на запас. «Но при этом, так как они гораздо больше ощущают контроль [над ситуаций] и в процессе [родов] они чаще всего не одни, рядом с ними люди, которые их поддерживают, им удается комфортно родить», — объясняет спикерка.
Женщина сдается
В родах у женщин с таким типом реакции обычно включается механизм диссоциации, который помогает им отключиться от всех ощущений. Они не кричат и выполняют все указания врачей.
«Они как будто пытаются понравиться и заслужить одобрение: задобрить, подружиться, оказаться в безопасности. Таких женщин любят медики, они очень удобные, легкие на подъем, рожают быстро и легко. При этом они очень редко могут вспомнить хоть что-то про свое участие в родах», — говорит Дарья.
Женщина отступает
В процессе родов у женщин с подобным типом поведения тоже включается механизм диссоциации, но немного другого характера: они «как будто вообще не рожают», говорит Уткина. Обычно они выглядят отсутствующими, не с первого раза слышат просьбы и не сразу реагируют на происходящее.
«Иногда становится очень явно, что во время родов всплыл на поверхность какой-то кусок [травмирующего] опыта. В самом драматическом сценарии женщина как будто под гипнозом: она начинает совершать странные движения или произносить фразы иногда даже не своим голосом, например, “Пожалуйста, не трогай меня, я хорошо буду себя вести”», — объясняет Уткина.
Материнство
Женщины, пережившие сексуализированное насилие в детстве, могут столкнуться с трудностями и в период ухода за ребенком. Тревогу вызывают, к примеру, рутинные процедуры, связанные с телесностью: купание, массаж, смена подгузника. «Здесь может включаться переживание “А как я пойму, что не наношу травму ребенку”», — объяснила Уткина. Опыт сексуализированного насилия в детстве влияет и на процесс лактации: как показывают исследования, у таких женщин чаще возникают маститы, лактостазы и другие трудности.
«Для женщин с опытом насилия может быть чувствительным вопрос про то, насколько они хорошие мамы и может ли вообще “такая” женщина быть хорошей мамой. Есть переживания себя как “грязной”, “неправильной”, “недостойной уважения”», — добавила Уткина.
В такие моменты, говорит Дарья, важно, чтобы рядом с женщиной был специалист, который поддержит ее, будет работать с ней бережно, мягко, не директивно и поможет ей сконцентрироваться на том, что у нее получается, а не наоборот. В этот период также необходимо поговорить о ментальном здоровье, подчеркивает Уткина, поскольку женщины с опытом сексуализированного насилия подвержены депрессии во время беременности, которая может не заканчиваться после родов.
«Тонкий момент с женщинами с опытом насилия заключается в том, что многие из них живут в состоянии сверхнастороженности и хронического стрессового ответа всю жизнь. И когда вы с ними об этом говорите, им бывает сложно распознать свои симптомы, потому что они не знают, что можно жить по-другому», — прокомментировала Дарья.
Медикам нужно учитывать травматичный опыт женщины
Дарья привела в пример специализированную лондонскую клинику, которая работает только с женщинами, пережившими сексуализированное насилие. Весь персонал — акушерки и врачи — обучены тому, как работать с пациентками, которые имеют травматичный опыт. По словам Уткиной, в России подобных медучреждений нет, но специалисты вполне могут применять некоторые практики и в своей работе.
По мнению Дарьи, сначала специалисту следует познакомиться с беременной женщиной, подробнее узнать о ее переживаниях, потребностях, жалобах и только потом совершать телесные манипуляции. Также нужно выстраивать взаимодействие на равных: чтобы женщина выступала полноправным участником процесса.
«Врач рассказывает будущей маме обо всех этапах ведения беременности, обо всех процедурах и зачем они нужны, спрашивает у пациентки, как облегчить процессы, разрешает взять кого-то в поддержку. Все чаще в западной гинекологии становится популярной такая практика, когда внутренние осмотры проводятся под руководством женщины: ее учат самостоятельно ставить себе зеркала, она может держать руку врача и говорить, когда остановиться, а когда продолжать. Все обсуждается с женщиной», — рассказала доула.
Она добавляет: если женщина чувствует, что ей дискомфортно, нужно сказать об этом медику. Тогда врач может понаблюдать за ней, задать дополнительные вопросы и решить, как действовать, например, направить ее к психологу. Но проблема в том, говорит Дарья, что редко у какой женщины в России есть возможность найти такого специалиста, особенно в регионах.
«Важно, чтобы у женщины был хотя бы один человек, который валидирует ее чувства и признает, что у такого поведения могут быть причины, а не крутит пальцем у виска. Потому что дополнительной вишенкой на торте перед травматизацией становится то, что женщины получают от окружающих идею “что ты выдумываешь”, “надо просто потерпеть”. Это, конечно, сильно ранит», — заключила она.