Заметка

«Тетя иногда отвечает так, будто это наш последний разговор». Монологи жителей России, чьи родные и друзья живут на Украине

24 февраля президент России Владимир Путин объявил о начале «специальной военной операции»* на Украине. У многих россиян в соседней стране живут родственники и друзья. «Такие дела» поговорили с жителями России, чьи семьи и близкие находятся на Украине, о том, как они поддерживают связь и что переживают. *Роскомнадзор обязывает российские СМИ называть происходящее на территории Украины «специальной военной операцией», материалы, в которых конфликт назван «войной», ведомство требует удалять под угрозой блокировки издания.

Васильков, Киевская область. 27 февраля 2022 года
Фото: Igor Golovniov / SOPA Images / ZUMA / Tass

Алена Рыжкова

23 года, Курск

Все мои родственники из Украины. Отец с матерью давно переехали в Россию, я родилась уже здесь. Каждое лето, еще с тех пор как я была в животе мамы, мы проводили в Украине. Это мой второй дом, и я очень болезненно воспринимаю эту ситуацию.

Моя сестра со своим молодым человеком в январе переехали из Одессы в Киев. Сейчас они находятся в самом эпицентре событий. Время от времени пишут нам в телеграме, экономят зарядку на всякий случай. Они готовы в любой момент перейти в бомбоубежище, но до киевского метро им далеко, ехать туда небезопасно. Поэтому постелили себе одеяла в коридоре квартиры, чтобы хотя бы быть подальше от окон, чтобы их не задело стеклами, если что. К счастью, недалеко от них в одной из школ есть бомбоубежище.

Читайте также «Каждый должен сделать выбор, готов ли он высказаться». Юристы — о том, как в России вводят цензуру для СМИ и граждан и что грозит за высказывания о «спецоперации» на Украине

Я просила сестру рассказать мне подробнее, что происходит, чтобы все россияне узнали правду. Но она отказалась, потому что не доверяет российским СМИ. Они даже разговаривают с родственниками из России очень напряженно. На самом деле я ее понимаю. Обстановка накаляется, они злые на российский народ. Никто не знает, как бы мы себя повели на их месте. Очень страшно.

Еще мы поддерживаем связь с моей тетей — родной сестрой моей мамы. Она, мои бабушка, дедушка и еще одна бабушка находятся в Дзержинске. Это рядом с Донецком. К счастью, они говорят, что у них все уже немножечко стихло. Но бабушка рассказывала, что в 2014 году через несколько улиц от нее в балкон дома попал снаряд. Зацепило и другие квартиры. Благо никого не было дома. И то, что сейчас преподносят в российских СМИ, что наносят удары только по военным объектам, это неправда. Достаточно просто выйти из телевизора, зайти в телеграм-каналы, где люди выкладывают видеоролики [чтобы это понять].

Как бы мы ни упрашивали наших родных переехать, они отказываются. Как сейчас помню день [еще в 2014 году, когда начались первые военные столкновения в Донбассе], как я поддерживала всех дома, пыталась как-то настроить на позитивный лад, чтобы не было паники. А потом пришла к подруге и разрыдалась на четыре часа, не могла успокоиться.

Я помню, как лично уговаривала бабушек и дедушек переехать к нам, а они категорически отказывались. Естественно, это был шок для нас, даже, возможно, больше, чем сейчас.

Бабушка рассказывала, что, когда начинался дождь с громом, вместе с этим громом все собирали шмотки и бежали в подвалы, думая, что опять начались военные действия

Мне очень жаль, что наши народы начинают друг на друга ополчаться. Все друг на друга огрызаются. Несмотря на то что у нас расходятся политические взгляды, нужно объединяться.

Максим Уваров*

42 года, Красноярск

Мои родные живут в частном доме в Кривом Роге. 25 февраля рано утром у них отключили «Одноклассники», WhatsApp, связь осталась только по скайпу. Они оборудовали подвал и планируют ночевать там. В подвале не очень комфортно: сыро, холодно, но зато относительно безопасно. 

24 февраля был сильный ажиотаж в магазинах, за хлебом стояли 40 минут, купили буквально последнюю булку. Народ все сметает с полок. На следующий день ситуация стала получше — видимо, первая волна прошла. С продуктами проблем нет. Тетя иногда отвечает так, будто это наш последний разговор. Говорит, «пока есть связь, держимся, потом, может, пропадет». Стресс, страх, все напуганы.

Читайте также Как читать СМИ и говорить с детьми? Что всегда должно быть под рукой? Военный психолог — о том, как справиться со стрессом

В Украине ввели обязательную воинскую повинность. Мой троюродный брат подходит по возрасту [к тому, чтобы его призвали]. Он ездил на заработки в Евросоюз, вернулся, и началась вся эта заварушка. Ну и все. Он говорит: «Я не пойду воевать, я не хочу стрелять в русских». Он считает, что мы все братья. Родные говорят: «Будем прятать его». Не хотят, чтобы он воевал со своими же братьями. Понятно, что война закончится, но жизнь у всех одна.  

Я к этому [военной операции России на Украине] отношусь очень негативно. И даже не потому, что там мои родственники, а потому, что там такие же люди, как и мы. Ни в кого не должны стрелять, никого не должны убивать из-за чьих-то политических разногласий. Я думаю, что [последствия растянутся] на три поколения вперед. Потому что те молодые, кто сейчас воюет в рядах ВСУ, у них появятся дети, и они будут рассказывать, что воевали с Россией. Что какого-то его брата, свата, друга убили на этой войне.

Все обеспокоены происходящим. Мы по возможности готовы приютить родных. У нас, конечно, не лучшие условия, но лучше, чем в подвале под бомбежками. В тесноте, да не в обиде. Но пока это невозможно.

* Имя изменено по просьбе героя.

Евгения Кичко

22 года, Санкт-Петербург

Я родилась в Санкт-Петербурге. Моя мама родом из Украины, с Ворошиловградской области. Сейчас это ЛНР. Сейчас в ЛНР живут мои дядя, тетя, их сын, его ребенок, беременная жена. Очень много наших дальних родственников — двоюродных, троюродных, братья, сестры, дяди, тети. В Одессе живет пара моих друзей, несколько приятелей в Киеве.

24 февраля с 8 утра до 11 ночи у меня была какая-то бесконечная паническая атака. Я написала своим друзьям, с которыми постоянно поддерживаю связь, и родным в Украине. Все время была на телефоне, поехала на работу, чтобы как-то занять себя рутиной. Но мы сидели в офисе и мониторили новости. Это просто невозможно.

Читайте также «То, что мы видим, называется издевательством над людьми»

С близкими удается поддерживать связь. Единственное, что странно, ребята из Одессы, они брат и сестра, не могут выйти на связь со своими мамой и бабушкой, которые живут в Мариуполе. Это очень сильно нагоняет страх и панику, надеюсь, все скоро наладится. Трудности со связью возникают, только когда происходят обстрелы, потому что идут помехи. В какой-то момент мне позвонил друг из Одессы и в прямом эфире по фейстайму показывал, что у них происходит, но связь оборвалась.

Те, кто в Киеве, пытались сбежать из города. Но они остались посередине дороги и приняли решение вернуться. Сейчас они все находятся на подземном паркинге, я так понимаю, до сих пор там.

Моя семья в ЛНР и никуда не хочет уезжать. Мы им предлагали убежище в России еще 21 февраля, когда все только-только начиналось, когда были первые намеки на весь этот ужас. Хотя никто, наверное, не подозревал, насколько далеко все зайдет. Они отказались. Брат из-за возраста — военнообязанный [и не может выехать]. А бросать друг друга они не хотят. У них политика такая: где родился, там и пригодился.

Еще проблема в том, что моя семья разделилась ровно на два лагеря. Моя мама с отчимом поддерживают все то, что происходит. Мама работает в органах. Я понимаю, что из-за пропаганды, из-за промывки мозгов, из-за переживаний за своего родного брата она очень сильно гипертрофирует [ситуацию] и считает, что мы спасаем людей в Украине, что «мы спасаем наших». Я не представляю, какое количество сил мне нужно вкладывать, чтобы хоть как-то переубедить их. У меня не выходит.

Многие говорят, что им стыдно [за войну]. Мне не стыдно, потому что я всегда выходила против этого режима, старалась помогать благотворительным организациям, сама волонтерила очень часто. Я подписываю петиции, выставляю в инстаграме огромное количество информации. Мы делаем достаточно, просто это бесполезно. И когда те же самые медийные личности, как Ваня Дорн, Монатик, просят нас выходить на улицу, мы выходим. Я выходила. И к чему это привело? Ни к чему. Я выйду завтра. Но я понимаю, что меня не услышат. 

Вы можете быть за кого угодно и за что угодно, но как можно быть за войну?

Люди не должны умирать, это недопустимо. Я надеюсь, что это закончится в ближайшее время. Черт с ним, с этим интернетом, инстаграмом. Меня пугает смерть, естественно, и моя смерть. Для чего мы так стараемся, что-то создаем каждый день?

Алена Хныкина

25 лет, Сургут

В Украине я прожила почти всю свою жизнь, 23 года. Только два с половиной года назад я бросила все и уехала жить в Россию, строить свою жизнь. В Украине вся моя семья: мама, сестрички, племянники, дяди, тети, друзей много, одноклассники, однокурсники.

Читайте также Обратный отсчет

Моя семья находится в Днепропетровской области, Никополь. В самом городе взрывов нет, но есть в поселке Марганец (за 20 километров). В Никополе сейчас военное положение, комендантский час, ажиотаж. Моя семья собралась вместе в одном доме, во дворе у них есть большой подвал. Перенесли туда все самое необходимое и при звуке сирены бегут туда.

Мы созваниваемся каждый час. У них обещали отключить воду, электричество, газ. Но пока все работает, слава богу. Я очень переживаю за свою семью и хочу помочь им, забрать к себе, но не знаю как. Из-за военного положения закрыты все границы. Писала в разные группы, звонила в миграционные службы, Красный Крест, говорила о своей проблеме. Но на сегодняшний день вывезти их нельзя.

Варвара Климовская

34 года, Красноярск

Моя двоюродная сестра живет в Харькове с семьей, у них маленький ребенок. 24 февраля я узнала, что они поехали за город и прячутся там в погребе. Связь пропадает, воды у них нет. Хлеб стоит 105 гривен вместо 15, как раньше. Они в шоке, мы тоже. Я до последнего не верила, что будут военные действия.

Сестра рассказывала, что они спокойно жили, строили планы на будущее, ни о чем плохом не думали, и тут на тебе — война

Она скидывала скриншоты, как снаряды прилетают в разные дома. Я, честно говоря, пребываю в каком-то ужасе, не знаю, как такое может быть и зачем это было сделано. Восемь лет он [Владимир Путин] сидел, чего-то ждал и тут пошел с танками. А на кого пошел-то? На обычных людей. На таких, как мы с вами, которых сотни тысяч. Я просто ставлю себя на их место. У меня тоже маленький ребенок. Это же действительно как в 41-м.

Остальная родня у нас в Донбассе. Но беженцами в Россию они точно не собираются. 

Конечно, страшно за свое будущее, за будущее своего ребенка. В какой стране мы живем, в какое непонятное время. Я просто не понимаю смысла этого всего. Показать свою мощь и силу? Ну так и мы можем пострадать. Мы же ни в чем не виноваты, нас не спросили. Президент об этом не думает, к сожалению.  

В подготовке материала оказал помощь комитет  «Гражданское содействие», Некоммерческая организация включена в реестр НКО, выполняющих функции иностранного агента  который помогает беженцам и мигрантам.

Спасибо, что дочитали до конца!

Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране и предлагаем способы их решения. За девять лет мы собрали 300 миллионов рублей в пользу проверенных благотворительных организаций.

«Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям: с их помощью мы оплачиваем работу авторов, фотографов и редакторов, ездим в командировки и проводим исследования. Мы просим вас оформить пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать.

Оформив регулярное пожертвование на сумму от 500 рублей, вы сможете присоединиться к «Таким друзьям» — сообществу близких по духу людей. Здесь вас ждут мастер-классы и воркшопы, общение с редакцией, обсуждение текстов и встречи с их героями.

Станьте частью перемен — оформите ежемесячное пожертвование. Спасибо, что вы с нами!

Помочь нам

Публикации по теме

Загрузить ещё

Подпишитесь на субботнюю рассылку лучших материалов «Таких дел»

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: