«Всю дорогу до аэропорта я сидел с улыбкой». Самый молодой политзаключенный Кевин Лик — о выходе на свободу и жизни в колонии

Гражданин России и Германии Кевин Лик стал самым юным участником обмена политзаключенными между Россией и странами Запада. Он попал в колонию, когда ему было 17 лет, суд приговорил его к четырем годам заключения по делу о госизмене. «Такие дела» записали рассказ молодого человека, который только что вышел на свободу.

Кевин Лик родился в немецком городе Монтабаур в 2005 году. Сейчас молодому человеку 19 лет, и последние два года он провел в заключении по делу о госизмене — статья 275 УК. В конце 2023 года, когда юноша учился в 10-м классе, Верховный суд Адыгеи вынес в отношении Лика обвинительный приговор.

По версии следствия, Кевин фотографировал вооружение и военную технику одной из воинских частей Майкопского гарнизона, другие подробности по делу не разглашались. Если бы Лик не стал участником обмена заключенными, он бы вышел на свободу в феврале 2027 года.

Обмен

Во вторник, 23 июля, меня привели к начальнику спецотдела колонии. Он заявил, что ему «звонили из управления» и велели, чтобы я в течение 20 минут написал ходатайство о помиловании. Я сел за стол и начал писать. В ходатайстве указал, что не считаю себя виновным и должен быть освобожден. В дополнение к этому приложил копию диплома с Всероссийской олимпиады школьников и передал документы начальнику. Он быстро забрал их и поспешил на КПП, чтобы передать их кому-то.

Через несколько дней, как только я вышел из столовой, ко мне подошел дежурный и сказал, чтобы я взял с собой зубную пасту, щетку и тапочки. Сначала я подумал, что меня отправляют в ШИЗО: я уже был там, и накануне мне угрожали, что снова закроют. Однако меня поместили в одиночную камеру в штабе колонии. Утром следующего дня меня уже везли под конвоем спецназа — сначала в Архангельск, а затем в Москву. Личные вещи взять не разрешили.

Когда я спросил, куда меня везут, мне ответили: «Неужели не догадываешься?» Я сказал: «Вы же не говорите. Может, привезете на пустырь и там расстреляете». Ответа не последовало.

В «Лефортово» я уже предполагал, что речь идет об обмене, но не осознавал его масштаба. В автобусе я увидел много политзаключенных и окончательно убедился в правильности своих догадок. Всю дорогу до аэропорта я сидел с улыбкой на лице.

В автобусе один из сопровождающих накричал на меня: «Что, волю получил? Я тебя сейчас обратно отправлю». Другой сказал, что не знает, как с нами обращаться, как с обычными гражданами или как с предателями, поэтому мы мало разговаривали между собой, стараясь не провоцировать силовиков. Уже в самолете стали больше общаться.

Во время полета один из сотрудников сел рядом со мной и спросил, чем я буду заниматься в Германии. Я ответил, что пойду доучиваться в школе. Оказалось, он не знал о моем деле. Я все рассказал ему: как меня задержали в 10-м классе, как я попал в СИЗО, а затем в колонию. Он все выслушал и в конце пожелал мне удачи.

Когда нас встретила немецкая сторона, я взял на себя обязанности переводчика для других политзаключенных. Правда, переводил я с немецкого на русский тюремный жаргон. Например, нам сказали, что мы пойдем в терминал аэропорта Анкары, где пройдет проверка наших вещей, а я сказал нашим:

Мой «шмон» прошел быстро: у меня по-прежнему не было никаких вещей, кроме тюремной робы. В эту же робу я был одет на следующий день на пресс-конференции — этим я хотел показать, что в России еще осталось много политзаключенных, которые каждый день носят такую же робу, как и я. Эту робу я передаю в музей «Мемориала» — она будет выставлена как исторический артефакт.

Тюрьма

Я прибыл в ИК-14 «Горка-Муравьевская» в Архангельской области в июне. До этого я находился в СИЗО, где мне еще разрешали передавать учебники, — там я изучал геометрию, алгебру, химию, биологию, генетику, а также читал Ремарка и Драйзера. Однако, как только я оказался в колонии, все учебники у меня отобрали.

В день прибытия меня сразу вызвало начальство колонии и сообщило, что хочет поставить меня на профилактический учет — обычно это делают, если считают, что осужденный склонен к побегу или к экстремизму. Но в моем случае у них не было оснований сразу же поставить меня на учет, поэтому в тот же день начальник колонии сказал мне: 

С этого момента на меня начали поступать жалобы. Так, однажды меня вызвали в дежурную часть за 10 минут до отбоя, где трое сотрудников начали оказывать на меня моральное давление: угрожали физическим насилием, если я не подпишу заявление на работу уборщиком. Я отказался, и тогда они заявили, что отправят меня в ШИЗО, откуда я выйду уже «с другим статусом». Я ответил им, что у них не получится меня запугать «тюрьмой в тюрьме».

Условия содержания и так были достаточно суровыми: потолок в камере был около двух метров, и те, кто был выше среднего роста, как я — мой рост 192 сантиметра, — почти упирались головой в потолок. В колонии и в ШИЗО, куда меня отправляли, постоянно шло «шоу»: громкоговоритель непрерывно озвучивал распорядок дня. Однажды я умудрился заснуть на 18-м пункте и проснулся где-то на 400-м.

В заключении связь с мамой я поддерживал через звонки, которые не всегда нам разрешали. В последние дни перед обменом в бараке, где я жил, связи вообще не было.

В колонии я получал много писем, но мне кажется, что не все из них до меня доходили. Люди также писали, что не получали моих ответов. Тогда я решил просто копить письма, чтобы потом ответить, когда решится проблема с цензурой. Планирую отвечать людям уже сейчас, на свободе.

Воля

У меня есть гражданство Германии и России. Но когда меня обменяли, Россия вернула мне только российский паспорт, немецкий и загранпаспорт были прикреплены к материалам дела, которые мне так и не отдали.

Поэтому, уже находясь в Бонне, я оформил временные документы. Недавно я обратился в полицию и подал заявление о краже немецкого паспорта. Меня попросили указать, кто украл, я написал, что его украла Российская Федерация. Сейчас я уже подал документы на новый немецкий паспорт и жду его получения. 

Помимо этого, я решаю вопросы со школой: нужно успеть записаться до 10 сентября. В России я не успел завершить обучение, а учеба для меня очень важна.

Самое главное — я наконец встретил маму, которую не видел с мая. На момент обмена она была в России, но, узнав новость, быстро прилетела в Германию. Помню, как она много плакала при встрече.

Мне однажды задали вопрос: «А что ты хотел сделать в первую очередь на свободе?» Я подумал, что очень скучал по музыке в наушниках. В СИЗО и колонии нет возможности слушать музыку: там есть только странные передачи по «Муз-ТВ». А тут, на свободе, я надел наушники и включил электронику, металл. Ощущения непередаваемые — у меня мурашки по коже пошли.

С момента обмена прошло меньше двух недель, но для меня это ощущается как несколько месяцев. Сейчас мне больше всего хочется стать обычным школьником, учиться и заниматься тем, чем раньше.

• Теги:
• обмен заключенными
• политзаключенные
• политические репрессии
• фсин