Добровольноотпущенники

Я всегда плохо учился, гулял, развлекался. Вообще не знаю даже, как доучился до девятого класса. У меня есть сестренка, семья благополучная. Сейчас я очень дорожу своей мамой, не хочу ее расстраивать. Если она что-то запрещает, я смиряюсь и не ругаюсь, все равно же разрешит. А раньше скандалил и требовал своего. До центра я думал, зачем мне сестричка? Не хотел с ней гулять, меня заставляли. А теперь мы каждое утро выходим на зарядку, гуляем с Сашей вместе постоянно, учу ее жить немного по правилам центра. Стараюсь держать ту же планку, что нашел здесь, к которой стремлюсь.

Думаю поступать в Государственный морской колледж Макарова. Хочу быть механиком, плавать. Мне здесь сказали, что я проделал огромную работу, не просто же так мне это говорят? Не хочу жить как хрен знает кто. Не просто же так я старался и терять так все не намерен.

Игорь, 21 год

Он попал в центр в девятнадцать лет. Его курс составил восемь месяцев, он хорошо себя вел, и его отпустили раньше. До центра он ушел из дома и жил в дедушкином гараже. Долгое время употреблял наркотики, с ними его и поймали.

Меня взяли в гараже. Я употреблял и продавал. Когда приехала полиция, я сидел в своем гараже и сразу понял, что это они. Стал искать в сумочке заначку, а она лежала передо мной. Так маленькая оплошность изменила мою жизнь. В гараже я вообще много всякого говна накопил: мопеды, компьютеры, запчасти. Часть всего этого до сих пор продать не могу. На мопеде мы и диван привезли. Я ушел тогда из дома, потом как-то раз вышел из бара с другом, смотрю — стоит кожаный диван, погрузили на мопед и на сорока километрах в час повезли в гараж, быстрее было страшно — диван улетать начинал.

Употреблял амфетамин и метамфетамин, экспертиза показала как раз-таки мет. Не спал по пять-шесть дней подряд. После выпуска из центра употреблял сначала снова, а потом надоело. Надо было вставать на ноги и работать. Сейчас меня прет от моей работы, пью пуэр. Работаю в интернет-магазине, вроде правой руки начальника, занимаюсь техподдержкой.

Родители догадывались, что я употребляю: ходил худой, не спал. Мама не знала, что со мной делать. Дебоширить начал лет в 13-14. Сейчас помирился со всеми, живу с мамой. Извинялся действиями, а не словами: помогаю дома, денег особо не прошу, живу автономно, ошибок не повторяю. Хочу пойти учиться, чтобы набить дипломом себе цену. Если ты дипломированный специалист, к тебе и относятся по-другому. 

В центре я школу закончил, сдал на права. Ел афобазольчик, чтобы с ума не сойти, ведь бывали всякие ситуации. Дракой вопрос не решишь, а от конфликта не уйдешь — ведь эти парни и так всегда рядом. Решали вопросы по-другому. Вообще у меня по жизни было много административок, постоянно ловили то за мусор, то за окурки, то за распитие спиртных напитков. Учился я в шести школах, всегда смеялся на уроках, так себя вел, что мне разрешали спать на уроках, лишь бы молчал.

Читайте также «Что бы они ни совершили — это просто дети»   В каждом несовершеннолетнем преступнике эти люди умудряются разглядеть испуганного и неуверенного в себе ребенка  

Под наркотиками ко мне приходили всякие высокие мысли, будто загрузки. А после центра, точнее похода, понял, что такое чистота. Здесь же я познакомился с парнем, у нас было что-то вроде соперничества. Вместе бросили курить, соревновались, вместе ходили в качалку. Просто как-то так получилось, а потом все переросло в дружбу. После того как мы отсюда вышли, еще общались, а потом буквально на месяц связь оборвалась, и я узнал, что он застрелился. Его больше нет в живых, а был такой хороший и энергичный парень.

Мне дали год условно и год испытательного, в центре я провел восемь месяцев. Меня очень изменил Ярослав Аркадьевич, в походе меня «дрессировал». Теперь знаю: во всем, что происходит со мной, виноват только я.

В походе я почувствовал свободу, раскрылся душой. На моем телефоне заставка — поход. Мне хочется обратно. Когда мы плыли на лодках, мы гребли только с Ярославом Аркадьевичем, даже делали всех. Обычно в лодке четыре человека меняются каждый час, а у нас было не так, нас развлекали еврей и ботаник, а мы гребли. Руки в мозолях, сил нет, дождь льет, весла скользят, но это круто. Испытание сил и возможностей. Когда думаешь, что сил не осталось, вдруг их становится в десять раз больше. Нет пределов нашим возможностям. Если ты устал — это в тебе говорит лень.

Коля, 19  лет

Попал сюда он в 14 лет по статье 161 части второй: грабеж. И он потрясающе рисует. Встретив Колю на улице, никогда не подумаешь, что он мог быть в плохой компании и тем более когда-либо бывать в суде

Все, что случилось тогда, было давно. На самом деле я был свидетелем, но какая разница. Просто оказался в неудачной компании в неудачной ситуации. Но, думая об этом сейчас, уверен, что все же это была чертовски удачная ситуация. Иначе фиг знает, что бы я из себя представлял. Это место настолько меня изменило, что я прихожу сюда спустя столько лет и радуюсь. Этого не понять в первые месяцы нахождения в центре, а потом наступает озарение.

Я ушел отсюда спустя полгода, потому что встретил девушку. Вел себя хорошо, и меня отпустили, потому что очень просил. Так бы мне никто не предложил этого сделать. С девушкой я потом провел четыре года и сам все испортил. Я сплоховал. Погрузился в мир кибер-спорта, не поступил, да, зарабатывал немного на танках, но зато слил четыре года отношений.

Читайте также Всего 28 повторных преступников   Как трудные подростки зарабатывают обратный билет в жизнь  

Когда мы только познакомились, а я попал сюда, я был обычным несостоявшимся подростком. Пробовал наркотики пару раз, но никогда на них не сидел и не продавал. Просто пил пиво или водку с друзьями. Мне было пятнадцать, когда мы с ней познакомились. Я только вернулся из похода, увидел и понял, что хочу видеть ее рядом. Поэтому я твердо решил уйти,  а так бы прошел все девять месяцев курса, а не шесть.

Раньше я не знал, что делать дальше. Ссорился с мамой и папой. Я вообще упертый баран. Сейчас не знаю лишь, кем хочу быть дальше. Учусь в реставрационно-художественном колледже. Рисую, недавно нарисовал целую книгу по Warcraft.

Поход я не забуду никогда. Я взял с собой телефон, чтобы фотографировать. Включал его редко и фотографировал. Поэтому у меня целая галерея фотографий, которые мне об этом напоминают. Могу рассказать о каждой, потому что это потрясающее место, которое меняет тебя навсегда.

Центр — это как огромный чан, если ты не хочешь свариться, высовывай голову и постоянно хватай и вылезай: спасай самого себя. Мы здесь учимся. А еще центр — это люди. Был бы это палаточный лагерь или голое поле, все равно бы они делали ту работу, что делают. Я стал ценить это сразу, а вот подумал об этом только спустя полгода. Сейчас я просто очень благодарен.

Алексей, 21 год

Он выглядит настоящим «хорошим мальчиком», хороший специалист по ремонту телефонов и компьютерной техники. Ездит на велосипеде, снимает видео с квадрокоптера и катается на сноуборде.

Мне было семнадцать, когда я попал сюда. Провел здесь практически год — одиннадцать месяцев. Хотя у меня было всего три объяснительных за весь курс. То, что проведу здесь еще два месяца, было решением Юлианы Владимировны. Я был с этим категорически не согласен, но моя мама согласилась.

Центр начал «ломать» меня не сразу, а спустя полгода. Поэтому меня и задержали здесь. Юлиана Владимировна объяснила это моим лицемерием. Теперь я с этим согласен. Вообще попал сюда по собственному желанию, меня суд не направлял. Я проходил по разбойному нападению как свидетель, но все могло в любой момент измениться.

Я не жалею, что попал в центр.  Он преподнес мне настоящий жизненный урок. Было много чего интересного и замечательного, а все минусы были моими уроками.

Первый месяц в центре был потрясающим — это было начало лета. Мы постоянно ходили в музеи, практически каждый день играли в футбол. Единственное, что доставало — это отсутствие телефона, но тоже можно было прожить.  Три года назад я попробовал сноуборд, год назад встал на лыжи, но сноуборд люблю все же больше.

В центре я еще очень много занимался учебой, поэтому часть жизни после похода пропустил. Поступил в военно-медицинский колледж, но потом понял, что медицина — это не мое. Изначально хотел поступить на психолога, но не поступил. Я очень повзрослел с момента выпуска, работаю уже два с половиной года. Понял, как важна семья.

Семья — это, в первую очередь, поддержка. Люди, которые всю жизнь будут рядом с тобой, даже если вы видитесь редко и отдаляетесь друг от друга. В центре учишься общаться не только с семьей, но и с собой, и с другими людьми. Я научился принимать быстрее осознанные решения, нести ответственность за свой выбор.

Когда Юлиана Владимировна меня оставила, я действительно лицемерно себя вел. Не считал, что я реабилитирован. Не ощущал того, что она говорила. Но центр научил меня ломать этот барьер. Я перестал общаться как удобно, чтобы казаться хорошим, как проще. Стал честнее, откровеннее. Когда постоянно лицемеришь, просто теряешь себя. Тебя здесь меняют воспитатели: разные люди с разным опытом, которые помогают и наставляют.  Не знаю, как сложилась бы моя жизнь без центра. Но я о нем не жалею, потому что тот же поход стал одним из лучших событий моей жизни.

Нужна ваша помощь

В июне этого года комитет социальной политики Санкт-Петербурга не включил Центр социальной адаптации святителя Василия Великого в список на финансирование.  Теперь положение Центра еще более тяжкое, чем раньше.

Читайте также Школа пилигрима   Из похода на дальний Север «малолетние преступники» возвращаются другими  

Сейчас в штате 28 человек: восемь воспитателей на два отделения, четыре психолога, руководитель творческой мастерской, два координатора проектов, Юлиана Владимировна, директор Центра, и социальные работники — центру необходимы деньги на их зарплаты и, конечно же, на помощь в реабилитации подростков.

Пожалуйста, помогите центру делать работу, с которой не справляется ни одна государственная тюрьма в России. Помогите вернуть людей в общество, а не закопать их глубже, на самое дно. Оформите регулярное пожертвование, даже на самую маленькую сумму. Ваша ежемесячная помощь станет надежным плечом, на которое сотрудники центра всегда смогут опереться. Сделайте это прямо сейчас. Государство уже отказало центру в финансировании. Кроме нас с вами эту помощь не окажет никто. Любое пожертвование — 100, 500, тысяча рублей — поможет Центру продолжить свою тяжелую и очень полезную работу.