Пытки, молитвы, гипноз. Как в России «лечат» ЛГБТ+ людей
Всемирная организация здравоохранения исключила гомосексуальность из списка заболеваний больше 30 лет назад, Россия — больше 20 лет назад. Трансгендерность исчезла из Международной классификации болезней в 2019 году. Это не мешает отдельным психологам, целителям и религиозным деятелям пытаться «лечить» гомосексуальных и транслюдей методиками, которые варьируются от бессмысленных до беспощадных. Мы поговорили с такими «специалистами», а также с теми, кто к ним попадал
«Я лежала на полу, а имам бил меня палкой по всему телу, по самым чувствительным местам, где мало кожи и сильно выступают кости: это ноги и локти, — рассказывает София. — Это делалось, чтобы разозлить джинна. Когда я кричала и плакала, имам отвечал: “Больно не тебе, а джинну. Мы все делаем правильно”. После чего он ставил палку вертикально на пупок и очень сильно давил». В комнате при этом находились брат и мать Софии. Потом имам садился напротив девушки, говорил по-арабски и плевал ей в лицо. Спрашивал, сбежит ли она снова.
«Сначала я отвечала “да”. Я очень боялась соврать, потому что за вранье наказывали электрошокером. Имам держал его в руке и говорил, что не пожалеет ни меня, ни мое тело. Дважды он исполнял свою угрозу и бил током по руке. В этот момент брат сидел рядом и говорил ему: “Давай, сделай это еще раз”».
София — чеченка. Она родилась и жила в бывшей союзной республике, пока не сбежала из семьи. Отец Софии — игиловец (последователь международной террористической группировки «Исламское государство», изначально называлась «Исламское государство Ирака и Леванта». ИГИЛ запрещено в России. — Прим. ТД). «Поэтому моя семья не просто религиозная, а очень радикальная и фанатичная», — говорит София. Ей запрещали смотреть телевизор, читать нерелигиозные книги, общаться с не членами семьи, мобильного телефона у нее не было. С десяти лет девочка должна была совершать намаз пять раз в день. За отказы отец бил ее тапками или веником. Имя девушки мы изменили в целях безопасности героини.
В 15 лет София поняла, что лучшая подруга из параллельного класса нравится ей как девушка. София пыталась подавить в себе эти чувства и подруге ничего не рассказала. В этом возрасте к девушке начали свататься женихи. Она не хотела жить по шариату и в 19 лет сбежала из дома. Родители нашли ее и отправили в реабилитационный центр — «лечиться» от однополой любви. Там в течение двух месяцев Софию пытали.
Исправленному не верить
Официальная психиатрия в США и Европе долгое время относила гомосексуальность к разновидностям психопатии или шизофрении, которые можно и нужно лечить. Совсем недавно, еще в середине XX века, негетеросексуальных людей могли отправить в закрытые психиатрические больницы. Им назначали транквилизаторы, подвергали их электрошоковой терапии, лоботомии и даже химической кастрации. Некоторые люди из таких лечебниц уже не выходили.
Эти и многие другие практики по изменению «неправильной» сексуальной ориентации и/или гендерной идентичности человека называют конверсионной терапией. Также можно встретить название «репаративная терапия» (от лат. reparo — «исправлять»). Это совсем молодой термин: в 1991 году его предложил американец Джозеф Николоси, борец с гомосекуальностью, создатель и бывший президент Национальной ассоциации по исследованию и терапии гомосексуальности (NARTH).
Эксперт Организации Объединенных Наций (ООН) по вопросам сексуальной ориентации и гендерной идентичности Виктор Мадригал-Борлос в своем докладе объясняет: «Конверсионная терапия основана на убеждении, что люди с нетрадиционной сексуальной ориентацией (лучше использовать словосочетание «гомосексуальная ориентация». — Прим. ТД) и гендерной идентичностью занимают более низкое положение — морально, духовно или физически — и должны измениться, чтобы исправить свою неполноценность».
Первопроходцем в «лечении» гомосексуалов стал немец Альберт фон Шренк-Нотцинг, психотерапевт из Мюнхена. Однако в область его интересов входила не доказательная медицина, а спиритизм, телепатия, гипноз. Свой первый сеанс он провел 125 лет назад, в 1898 году. Сразу после окончания гипнотического сеанса «подопытный» заявил, что теперь испытывает влечение к девушкам. Затем, после Первой мировой войны, австрийский эндокринолог Евгений Штайнах предлагал «лечить» гомосексуальных мужчин, пересаживая им яички от гетеромужчин. Это лишь некоторые из многих примеров конверсионных практик.
Ситуация стала меняться только полвека назад. В 1970 году на конференции Американской психиатрической ассоциации активисты «Фронта освобождения геев» устроили акцию протеста вместе с радикальными феминистками. Гей-активист Фрэнк Кэмени заявил: «Психиатрия — наш враг во плоти. Вы беспощадно истребляете нас. Считайте происходящее ответным объявлением войны».
Одной акции и нескольких встреч активистов с психиатрами ассоциации оказалось достаточно для того, чтобы в 1973 году гомосексуальность исключили из «Справочника по диагностике и статистике психических расстройств». В квир-сообществе это до сих пор считается «величайшей гей-победой».
Всемирная организация здравоохранения исключила гомосексуальность и бисексуальность из международного списка психических заболеваний гораздо позже, 17 мая 1990 года. А трансгендерность — и вовсе только в 2019 году. Но в России на этом ничего не закончилось.
Главный врач
Услугу «конверсионная терапия» ни клиники, ни частные специалисты не предлагают. На сайте лечебно-реабилитационного центра имени А. О. Бухарского «Феникс» в Ростове-на-Дону предлагают обратиться к психиатру, если пациенты «настаивают на смене биологического пола, чувствуют себя представителем другого пола; стремятся переодеваться в одежду противоположного пола». За трехмесячный курс придется заплатить минимум 120 тысяч рублей.
Сексолог Борис Мостовский из Волгоградской областной клинической больницы № 3 занимается «работой с гомосексуалами» и модерирует онлайн-проект «Преодоление Х», «сайт о преодолении гомосексуализма, лесби-влечений и других проблем, связанных с полом». Гомосексуальность, по словам доктора, — это особенность личности, которую он помогает изменить по желанию самого человека.
В подмосковной Клинике Маршака лечат людей с алкогольной и наркозависимостью — если верить информации на сайте. В 2012 году стало известно о том, что десятиклассника Ивана Харченко отец отвез на «лечение» в эту клинику после того, как подросток совершил каминг-аут перед родителями.
Один из немногих, кто открыто «лечит» квир-людей, — Ян Генрихович Голанд, психотерапевт и сексопатолог из Нижнего Новгорода. Голанд известен прежде всего «психотерапией гомосексуализма и транссексуализма». Во время онлайн-интервью «Таким делам» на нем голубой костюм, белая рубашка и красный галстук, очки в толстой оправе — он похож на театрального режиссера Романа Виктюка. Свой монолог Голанд начал, не дав задать первый вопрос.
Он рассказал о том, что первым в России «заниматься активным гомосексуализмом» (формулировка Голанда предполагает «лечение», а не практику) начал профессор психиатрии Иркутского медицинского института Игорь Степанович Сумбаев. Ему якобы удалось пройти тренировочный курс психоанализа у Зигмунда Фрейда. Сумбаев был учителем Николая Владимировича Иванова, заведующего кафедрой психиатрии Горьковского медицинского института имени С. М. Кирова. Как раз Иванов и научил всему Яна Голанда.
«У [Иванова] было два пациента, которых он вернул к гетеросексуальному образу жизни: аспирант из Венгрии и молодая пианистка из Риги. В 1964 году у профессора Иванова случился инфаркт, и всех своих пациентов нервозной группы, а также двух гомосексуалов он отдал мне. Я был заведующим дневным стационаром в Горьковской психиатрической клинической больнице, а после работы лечил пациентов, в том числе гомосексуалов».
Психотерапия «гомосексуализма» у Голанда занимает год-полтора, «транссексуализма» — от полутора до двух лет, но были случаи, когда «лечение» затягивалось и на восемь лет (терминология и сроки указаны на официальном сайте Яна Голанда. — Прим. ТД). Голанд признается, что «транссексуалов лечить сложнее, чем гомосексуалов»: «Это довольно сложное расстройство, но, если у человека появляется мотивация, я беру его на психотерапию. Самой сложной была одна пациентка с безобразными зубами и раздвоенным носом. Будучи школьницей, она влюбилась в учительницу. Она залезала на дерево и наблюдала, как эта учительница ходила неглиже по своей квартире. У пациентки была мастурбация носа, она совершала движения пальцем по носу, и нос у нее стал уродливым. После моих сеансов, на второй год, у нее начались гетеросексуальные отношения, но это были мужчины одной ночи. Никто не мог жениться на ней, потому что у нее был уродливый нос и уродливые зубы. Когда она сделала операции, то вышла замуж, у нее родились дети, она прекрасно себя чувствует».
По словам Голанда, он использует только психотерапию и классический гипноз (его он называет «аутотренинг»). Первая консультация стоит 5000 рублей. Стоимость дальнейшего «лечения» зависит от диагноза, который поставит Голанд. Индивидуальные сеансы гипноза длятся от двух до шести часов для гомосексуальных людей и 12 часов — для трансгендерных. Затем Голанд учит их программировать и контролировать свои сновидения. Для этого показывает фотографии или слайды женщин. Благодаря этому у мужчин якобы прекращается влечение к лицам своего пола и пропадают сновидения с гомосексуальными сценами. Чтобы избавить пациентов от однополого влечения и в реальной жизни, Голанд предлагает им «пойти на автобусную остановку и с большим удовольствием рассматривать девушку, которая понравилась». Подробнее о методике Яна Голанда мы рассказывали в нашем тексте.
Еще один метод Голанда — знакомить новых пациентов с якобы излечившимися: «Новичок-пациент мог подумать, что это артист, которого я научил, что гомосексуализм излечим. А во время личной встречи они рассказывают, как у них появились дети и как они радуются жизни. Так новые пациенты начинают верить, что я могу им помочь».
Голанд считает квир-людей не совсем здоровыми, называет их отклонением от нормы и добавляет, что они очень сильно страдают от этого. Почти за 60 лет практики Ян Голанд, по его словам, избавил от страданий 87 пациентов. «По одному на каждый год моей жизни», — шутит нижегородский врач.
«Я для них как будто умер»
Убедительных научных доказательств того, что можно изменить врожденную сексуальную ориентацию, не существует. Этой точки зрения придерживаются более шести десятков медицинских профессиональных сообществ по всему миру. Среди них Всемирная медицинская ассоциация и Всемирная психиатрическая ассоциация, в которую входят Российское общество психиатров и Независимая психиатрическая ассоциация России. Более того, ООН признает конверсионную терапию насильственной или калечащей и в своем докладе призывает приравнять ее к пыткам.
В конце 2020 года в Великобритании при поддержке местного правительства прошла конференция, призывающая к глобальному запрету репаративной терапии. Участники конференции — 370 лидеров разных религиозных конфессий из 35 стран мира —подписали декларацию. Среди них представители христианства, иудаизма, ислама, буддизма и сикхизма. Многие из них —защитники прав ЛГБТ+.
«Мы с печалью признаем, что некоторые религиозные учения часто на протяжении веков причиняли и продолжают причинять глубокую боль и оскорблять лесбиянок, геев, бисексуалов, трансгендерных, квир- и интерсекс-людей», — сказано в декларации.
Первой страной, законодательно запретившей конверсионную терапию, стала Бразилия в 1999 году. Дальше — Франция, Эквадор, Тайвань и Мальта, а также несколько штатов США и провинций Канады. Несмотря на многочисленные обсуждения, запрет репаративных практик касается в основном подростков. В 2020 году Германия стала пятой страной, запретившей репаративную терапию по отношению к несовершеннолетним.
Но квир-людей любого возраста продолжают «лечить». Одних приводят родители, другие приходят сами в попытке побороть внутреннюю гомофобию и общественное осуждение. По данным Калифорнийского университета, в одном только 2018 году конверсионную терапию прошли более 700 тысяч американцев.
Статистики по России нет, но, судя по данным последних лет от врачей, пациентов и историям из открытых источников, примеров «лечения» как минимум сотни. Ни Россия, ни Русская православная церковь не присоединились к запрету конверсионной терапии. Денису пришлось пройти через «лечение молитвами», когда ему было 17 лет: «В 16 лет я понял, что я не девушка. Я коротко стригся, носил мужскую одежду. Иногда говорил при родителях о себе в мужском роде. Я изучал тему, узнал слово “гендер”, думал, может, я небинарная персона. В 17 лет уже был уверен: я парень. Родители ничего не замечали. Наверное, думали, что я томбой (пацанка. — Прим. ТД)».
Окончив школу, Денис решил начать трансгендерный переход и рассказать об этом родителям: «Я написал им письмо, оставил дома, а сам пошел погулять с друзьями. Позвонил маме и сказал: “Мам, зайди в комнату, у меня там кое-что для тебя есть”. В письме я написал, что ощущаю себя таким очень давно и уверен в своем решении. Описал свои ощущения, как происходил поиск себя и что я пришел к такому выводу не сразу. Что мне очень страшно им признаваться, поэтому я написал письмо. И что я не особо надеюсь на их поддержку, но рассчитываю хотя бы на понимание».
Прочитав письмо, отец перестал разговаривать с Денисом, мама плакала почти каждый вечер. «Я для них как будто умер. Был ребенок — и не стало, оказался другой человек. Хотя я тот же человек, у меня тот же жизненный опыт, те же воспоминания. Я никуда не делся. Просто я хочу, чтобы ко мне обращались другим именем и местоимениями», — рассказывает Денис.
Родители несколько месяцев водили Дениса к психологам и психиатрам. После одного или нескольких сеансов он понимал, что они настроены против него, и отказывался от дальнейшего посещения.
«17 августа 2018 года, в пятницу, мама разбудила меня в шесть или семь утра. Сказала, что сейчас приедет мой крестный и надо собираться. Я не понимал, что происходит, но умылся, оделся. Приехал крестный, и мы куда-то поехали на машине. Через несколько часов пути мне сказали, что мы едем в церковь в Сергиев Посад и что папа нас там ждет на службе.
Мы приехали в храм Святых Апостолов Петра и Павла. Я начал подозревать, что меня привезли туда не просто так. Мои родители православные. Вообще я не считаю, что религия — это плохо. Но в тот момент это было очень неожиданно, я не хотел там находиться и не знал, что мне делать. Было ощущение, что все против меня и никто мне не поможет.
Мне сказали, что в эти дни батюшка читает особо сильную целебную молитву. Пришло много людей, которые были чем-то больны. Я понял, что меня привезли “лечить”. Следующие три дня мы каждый день ходили на службу и стояли там по четыре часа.
На третий день родители сказали, что если я передумал быть “трансгендером”, то мы поедем домой завтра, а если не передумал — прямо сейчас. Я не понял логику, но сказал, что не передумал, что мне очень плохо и я хочу домой. Мы уехали.
После этого папа еще больше дистанцировался от меня. Мама долго плакала, потом ходила к психологу и ходит до сих пор. Сейчас у мамы в телефоне я записан по новому паспортному имени, но родители зовут меня просто “он”, “ребенок”, “человек”. Когда в гости приходят родственники, просят меня уходить из дома, чтобы мы друг друга не смущали. Но исправить меня родители больше не пытались».
«Гомосексуальное обсессивно-компульсивное расстройство»
Методы конверсионной терапии довольно разнообразны. В своем докладе эксперт ООН Виктор Мадригал-Борлос назвал три основных подхода.
Во-первых, это медицинские практики на основе теории о том, что сексуальное или гендерное разнообразие является врожденным биологическим отклонением. Сюда относятся медикаментозная, гормональная, стероидная терапия и калечащие хирургические операции.
Второй подход — психотерапевтические процедуры. Их применяют, исходя из убеждения о том, что сексуальное или гендерное разнообразие обусловлено неправильным воспитанием или опытом. Самый простой пример: мальчик рос с матерью и восполняет нехватку фигуры отца влечением к мужчинам. К таким пациентам применяют ненаучные психологические и психотерапевтические практики, гипноз.
Сюда же Мадригал-Борлос относит аверсивную терапию, во время которой у человека вызывают негативные или болезненные ощущения, демонстрируя ему стимул, связанный с его сексуальной ориентацией. Например, принуждают мастурбировать на изображения противоположного пола. Или подвергают «корректирующему изнасилованию». Такие случаи зафиксированы и в России.
15 лет назад братья Николай и Иван Никитенко открыли в Москве «Мастерскую души и тела». Николай по первому образованию юрист. Второе образование, психологическое, получил в Московском институте психоанализа, но психоанализ называет «фигней, а не терапией». В мастерской фигней не занимаются, а лечат ГОКР — «гомосексуальное обсессивно-компульсивное расстройство». Официально диагноза с таким названием нет — так Никитенко называют гомосексуальность. Вместо стационара — офис на Павелецкой и онлайн-консультации по всему миру: по словам Николая, в мастерскую обращаются русскоязычные жители США, Европы, Ирана, Северного Кавказа и даже Мадагаскара. Чаще всего это мужчины 18—35 лет.
Братья решили открыть центр из-за общего интереса к психологии. «Нам было интересно, как работает мозг, как формируется зависимость. То есть однополая зависимость не основная наша тема. Мы занимаемся страхами, фобиями, зависимостями, фетишами. Кому-то нравятся одноногие, рыжие, толстые, худые, ежики. Мы ко всем толерантно относимся», — говорит Николай Никитенко. Все вышеперечисленное братья лечат гипнотерапией.
«Я находил в “Яндексе” западные исследования психического состояния ЛГБТ-людей. У большинства представителей ЛГБТ есть то или иное психическое расстройство. Здоровых среди них нет». Как и Ян Голанд, Николай считает, что в мастерской им помогают: «Конверсионная терапия, если не ошибаюсь, построена на классическом гипнозе, когда бьют током при возбуждении, к батарее привязывают. Короче, какое-то издевательство, но не решение проблемы. Естественно, мы этим не занимаемся, у нас нет ремней, наручников и всего остального. Наш гипноз экологически чистый, безопасный, относительно быстрый и научно доказанный, рецидивов и побочек не бывает. Человек покупает у нас готовые сеансы, слушает, и никто ему перед глазами [часами на цепочке] не болтает».
Основатель мастерской уверен: любому государству невыгодно иметь здоровое общество. «Все пытаются заработать на проблемах людей, в том числе на секс-меньшинствах. В Америке и Европе активно насаждается смена пола — и в России тоже. То есть это пожизненные пациенты и для фармы, и для врачей», — говорит Никитенко. Он называет психиатрию карательной медициной и подчеркивает, что их клиенты платят за решение проблемы, а не за снятие симптомов.
«Лечение» в мастерской обойдется примерно в 30 тысяч рублей за полугодовой курс. Никитенко признался, что иногда благодарные клиенты оплачивают ему отдых, например, в Таиланде. По его словам, за последние пять лет работы ЛГБТ+ клиентов прибавилось: «вылечили» уже примерно 500 человек, то есть в пять раз больше, чем Ян Голанд за всю свою практику. Наплыв клиентуры Никитенко связывает с «ЛГБТ-пропагандой»: «ЛГБТ — это новый религиозный культ. А любой религии нужны неофиты. Но если человек с нашей помощью все проблемы решил и все равно хочет быть геем — да пожалуйста, нам-то какая разница».
Николай Никитенко на решения международных организаций не обращает внимания: «Для меня мнение Васи или целого государства ценности не имеет. У нас подход научный, и даже если мне тысяча человек скажет, что все это не так, у меня больше 500 клиентов, которым мы помогли. Я горжусь тем, чем занимаюсь, потому что я на голову выше врачей».
Среди благодарных клиентов мастерской — Виталий. 22-летний программист из города Чебоксары в конце прошлого года обратился к Николаю Никитенко: «Я встречался с девушками, у меня был с ними секс, все было нормально. Какие-то мысли у меня появились лет в 18-19, мужчины привлекали — это и есть ГОКР». Виталий не считает гомосексуальность и трансгендерность болезнью, но сам о других парнях думать не хотел.
«Я ходил к психологу и психотерапевту. Но они воздействуют на человека логически. Мне сознательный способ не подходит, поэтому я выбрал бессознательный способ лечения через гипноз. На YouTube я искал видео, связанные с ГОКР, и нашел канал Николая и Ивана Никитенко. Они были очень убедительными и не заставляли усомниться в их профессионализме».
Виталий и братья Никитенко никогда не встречались лично. Первая консультация прошла по видеосвязи в мессенджере WhatsApp. После беседы Николай составил индивидуальный план терапии на полгода и прислал аудиозаписи с гипнозом. Уже пять месяцев Виталий ежедневно слушает три разные записи, каждая по 12—35 минут. «Записи приводят меня в расслабленное состояние. Мне в голову закладывают мысли, противоположные тем, которые мне мешают жить. Улучшения начались после первого же сеанса. Гипноз — это не прошлый век, когда тебя пичкают таблетками или копаются в твоей башке. Это прорыв, когда с помощью аудиозаписей гипноза можно решить свои проблемы».
Клинический психолог Егор Бурцев так комментирует эффективность конверсионной терапии: «Если человек говорит, что его вылечили, скорее всего, его потребности просто глубоко загнали. С другой стороны, если человек чувствует себя комфортно, то как будто это не конверсионная терапия. На самом деле это не так, потому что мы говорим не о состоянии человека, а о том психологе или психиатре, который с ним работал. Он согласился исправить человека, а значит, совершает действия, которые подходят под критерий конверсионной терапии».
Эффективность гипнотерапии доказана при лечении депрессивного и тревожного расстройств, для снижения веса, обезболивания во время родов, в стоматологии. Исправления сексуальной ориентации и гендерной идентичности в этом списке нет.
Кровопускание, плевки и грязные ванны
Религиозные практики, основанные на убеждении о том, что сексуальное или гендерное разнообразие является злом по своей сути, — третий метод репаративной терапии согласно классификации ООН. Такие программы могут включать оскорбления, побои, изоляцию, использование наручников, электрошоковую терапию рук и гениталий, лишение пищи, экзорцизм.
Изгнание джиннов характерно для арабских стран, некоторых стран Азии и республик Северного Кавказа — тех, где ислам — официальная религия.
В апреле прошлого года София сбежала из дома первый раз, ей помогли правозащитники из ООН. В их шелтере она жила два месяца, пока ее не нашли родители. Они уговорили дочь вернуться, обещали, что все будет так, как она хочет. София поверила. В качестве подтверждения своих слов родители подарили ей мобильный телефон, разрешили находиться дома без хиджаба и сказали, что она может учиться в России.
Через несколько дней мать увезла ее в Дагестан. Ночью в дом пришли два имама. Один из них называл себя психологом. Он спросил Софию, почему она не хочет выйти замуж и жить по шариату, а еще — снятся ли ей голые женщины. «Не знаю, как он все понял и почему стал спрашивать про женщин. Я все отрицала, потому что знала, что меня могут запереть и “лечить”». Но имам все равно сказал матери Софии: «В ней точно есть джинн». На следующий день девушку увезли в Махачкалу, в центр исцеления от сглаза и колдовства, — изгонять из нее джинна, слугу дьявола.
София рассказывает о том, как там «лечили» ее и двух ее соседок по комнате: «Нам давали пить какую-то грязную траву, слабительное. Якобы она очищает организм от сглаза, и джинн ослабевает. После нее очень сильно болел живот и хотелось в туалет».
Потом девушки принимали травяную ванну. София говорит, что трава по виду и запаху напоминала человеческие отходы и прилипала к телу. Так им приходилось лежать час-полтора. После этого сотрудница центра обливала их ледяной водой, так как джинн не любит холод. Перед этим имам читал Коран над этой водой и плевал в нее. Его слюна считается священной, и вода якобы наделялась таким же свойством.
В отдельной комнате девушкам делали «хиджаму» — кровопускание. «Сначала все тело терли, сжимали, били кулаками. Безумно больно. Мои крики слышали родители, сидя на первом этаже. Сам центр находится на третьем этаже, — рассказывает София. — Все это делали, чтобы развязать какие-то узлы. Их создает джинн, чтобы мы не могли забеременеть».
После этого «массажа» на теле делали порезы, прямо на них ставили банки. Вместе с грязной кровью якобы вытекает плохая энергия, джинн ослабевает и во время чтения Корана не может спрятаться. Пять банок ставили на живот, на область матки, чтобы в будущем помочь забеременеть. Остальные банки ставили на ноги, бедра, руки и плечи — в этих местах тоже прячется джинн.
Притвориться вылеченным
Директор кризисной группы «СК SOS» Давид Истеев объясняет, что исламские центры на Северном Кавказе никто не контролирует, это стихийное явление, которое невозможно привлечь к административной или уголовной ответственности. Как только о том или ином центре становится известно, его сразу закрывают, а на его месте открывают такой же под другим названием.
«Случаев задержания имамов или кого-то из руководства подобных исламских клиник не было и не может быть, потому что эти центры поддерживает государство. И все практики, которые в этих центрах применяют, государство одобряет. Даже если кто-то пожалуется, это не имеет никакого смысла, ему скажут: “Имам знает, что делает”», — говорит Давид.
Квир-людям на Северном Кавказе сложно избежать «лечения» в клиниках по изгнанию джиннов. Но директор СК SOS предлагает способ из практики тех, кому организация помогла: «Не нужно нарываться или идти на конфликт — это только усугубит ситуацию. Лучше притвориться правоверным мусульманином в глазах своей семьи. Тогда появится возможность избежать “лечения” и сбежать, пока тебя не заперли насовсем. Некоторые гуглят в интернете, как джинн должен выходить из тела, и репетируют этот процесс, чтобы показать имаму и родственникам, что они “вылечились”».
Следующую пытку над Софией проводили не сотрудницы центра, а лично имам. Он бил ее палкой, а мать и брат смотрели.
«В центре меня постоянно оскорбляли, называли извращенкой, сумасшедшей, говорили, что все мои желания — от джинна и, когда он из меня выйдет, я стану другим человеком, мне станет легче. Но мне было очень плохо. Все эти два месяца я пыталась понять, действительно ли со мной что-то не так. Потом я поменяла тактику, говорила, что “лечение” помогает.
Только после этого родители забрали меня домой. Но еще два месяца четыре раза в неделю я ездила в Махачкалу и по два часа проводила в этом центре на кровопускании и молитвах. В итоге имам решил, что я здорова. Примерно в то же время он уехал в отпуск и больше ни разу не выходил на связь».
В марте этого года София снова сбежала из дома. Ей помогли правозащитники из СК SOS. Родители до сих пор не знают, где находится дочь, поэтому София впервые в жизни чувствует себя в безопасности. К поступку родителей она относится с пониманием: «Я долго пыталась их понять и оправдала их тем, что они действительно думали, что делают что-то хорошее, потому что они слишком религиозные и другого в этой жизни не знают. Поэтому не вижу смысла обижаться на них».
«Это Северный Кавказ. Как бы над тобой ни издевались, как бы тебя ни унижали, ни избивали, нет в голове у наших заявителей, что они могут написать заявление в полицию на родственников. Это какой-то стокгольмский синдром, они их жалеют, оправдывают тем, что родители хотели как лучше», — объясняет Давид Истеев.
Единственный случай в практике СК SOS, когда человек подал заявление на своих родителей, — это история Аминат Лорсановой. «Родителей даже вызывали для дачи показаний. Они сказали, что Аминат понимала, что ей надо лечиться, поэтому они сделали все, чтобы ей помочь. В ходе дела это ничего не изменило. Никаких последствий для родителей на Северном Кавказе в этой ситуации быть не может. К сожалению», — говорит Давид Истеев.
Не лечит, а калечит
Глобальное исследование 2019 года показало, что конверсионная терапия приводит к суицидальным мыслям и депрессии, посттравматическому стрессовому расстройству (ПТСР) и другим психологическим проблемам, которые только ухудшают жизнь людей. Это подтверждает клинический психолог Егор Бурцев: «Насильственное психиатрическое лечение может дать результат, если человеку дали таблетку и ему стало легче. Но если у человека есть определенная сексуальная направленность, а врач пытается изменить его суть, конечно, никакого результата быть не может. Кроме результата, который знают все специалисты из стран, где забанена конверсионная терапия, — это не только суициды и ПТСР, но и тяжелые депрессивные состояния, проблемы с сексуальностью и выстраиванием отношений, стыд и вина».
Даже пять лет спустя Денису тяжело вспоминать о том, как мать и отец водили его к психологам и священнику: «Я хожу к психиатру, принимаю лекарства. Моя психологиня предполагает, что после этого у меня ПТСР. Самое обидное, что есть долгоиграющие последствия. Я могу чем-то заниматься, потом меня что-то триггернет — и я начинаю плакать, ухожу в себя. Родители совершили насилие надо мной и никогда не понесут за это ответственности. Я хочу, чтобы они хотя бы извинились передо мной, сказали: “Прости, что отнеслись к тебе как к болезни”. Но я их не прощу».
«Кто сказал, что родителей нужно прощать? Если вам важно простить, то нужно разобраться, какая причина вызывает потребность в прощении тех, кто совершил насилие по отношению к вам, — считает Егор Бурцев. — Не стоит браться за это в травматическом состоянии. Лучше попытаться, наоборот, дистанцироваться от родителей. Иногда помогает физически разъехаться. И в момент этой паузы подумать о том, что вообще для вас родители значат. Дальше я бы подумал в сторону диалога. Но если у родителей нет такой готовности и вы понимаете, что ничего внутри них не изменилось, насколько вы хотите прощать?»
София признается, что после нахождения в исламском центре у нее появились проблемы с нервной системой, судороги, ей сложно сконцентрироваться. Ее отношение к девушкам не изменилось.
P. S. Этот текст лег в основу второго выпуска подкаста «Не надо», который будет доступен с 13 июня 2023 года тут.
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу.
Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
Помочь нам
