Теневая бедность
В 2023 году за чертой бедности находилось 13,5 миллиона россиян. Это 9,3% населения. Показатель обновил исторический минимум, прежде зафиксированный в 2022 году, отчитался Росстат. Тогда бедных насчитали на полмиллиона больше. В эту категорию попадают люди, чей доход ниже определенной границы. В 2023 году в среднем по стране этот порог составил 14 339 рублей в месяц на человека. Президент Владимир Путин поставил задачу: к 2030 году уровень бедности в России должен стать ниже 7%
За цифрами сухой статистики — судьбы обычных людей. Они работают, растят детей и даже не задумываются о своем месте по ту или иную сторону границы бедности. «Такие дела» не стали спорить с официальной статистикой, а вместе с волонтерами благотворительного фонда «Банк еды “Русь”» отправились в Тульскую область развозить продуктовые наборы людям, едва сводящим концы с концами.
Сплошная распутица
К улице, где живет Екатерина Иванова с детьми, невозможно подъехать уже несколько лет. Мы оставляем машину за километр и пробираемся гуськом по протоптанной в снегу тропинке к нужному дому. Из сугробов торчат головки камышей. Ледяные колдобины под ногами, на которых все спотыкаются, вот-вот начнут хлюпать.
«По весне у нас и этой тропинки не будет. Вода поднимается до крыльца. Приходится ходить по полю вокруг через соседские огороды. Круглый год в резиновых сапогах, даже летом. Нормальную обувь приходится брать с собой и переобуваться через полтора километра у магазина», — встречает нас у крыльца Екатерина и рассказывает, что такое творится последние лет пять. Раньше была нормальная асфальтовая дорога.
Лет десять назад русло небольшой речушки перестали чистить, и постепенно вода, вольно разливаясь по весне, превратила некогда живописную окраину деревни в болото. Полтора десятка домов остались без подъезда. Местные чиновники на все обращения разводили руками: «С особенностями природы человек ничего поделать не может». Жители стали заложниками дорожного безобразия. В прошлом году в грязи застряла машина полиции и спешившие к ней на помощь трактор и грейдер. После этого жители накатали очередную порцию жалоб, ситуацию с дорогой взял на контроль Следственный комитет России.
Екатерине 41 год. У нее трое сыновей, собака, кот, хомяк, попугаи, канарейка и рыбки. Нет работы. Течет крыша. И большой кредит за похороны. Вот уже полгода она растит мальчишек одна.
В прошлом году друг за другом ушли мама и свекровь, а в конце августа умер муж. Внезапно: раз — и не стало. Косил траву, зашел в дом выпить воды, упал и умер. Привычная жизнь осыпалась. С работы пришлось уйти и засесть дома — таскать младших детей в сад полтора километра по бездорожью невозможно.
Раньше у них все так складно получалось: Екатерина работала на галошной фабрике и в школе, муж занимался домом, хозяйством и мальчишками. Любил мастерить, возиться в огороде.
«Скоро опять апрель. Как я одна со всем справлюсь? — грустит Екатерина. — У меня сахар скачет, давление. У Никиты весной бывают сильные аллергические приступы, отек гортани. Как-то мы вызвали скорую, а доктор говорит: “Я к вам по этой грязи не пойду, у меня белые кроссовки”. Муж подхватил Никиту на руки и сам к машине с ним побежал. А огород, утки? Все было на нем».
Екатерина прикидывает урезанный бюджет их новой реальности, который складывается теперь из пенсий и пособий. Выходит примерно по десять тысяч рублей на каждого. Шесть тысяч сразу отдают за коммуналку. Существенный кусок отъедает возврат долга, который Екатерина в минуту отчаяния взяла под большой процент. Недавно удар под дых получили от соцзащиты: в прошлом году после смерти папы мальчикам назначили пенсию по потере кормильца в размере 14 тысяч рублей. В январе этого года выплаты урезали вдвое.
«Решили, видимо, что нам слишком много, — говорит Екатерина. — Мы же еще шикуем как многодетные — получаем целых 2300 рублей».
Мальчишки разбирают на кухне сумку с продуктовым набором от благотворительного фонда «Банк еды “Русь”», шушукаются, хихикают про длинную макаронину и откладывают отдельно в сторону пачку спагетти. Я спрашиваю Екатерину, бывает ли, что приходится экономить на продуктах.
«На фруктах. Они просят иногда яблоки и бананы. А у меня денег на это нет. Мы недавно к соседке заходили, они увидели связку бананов и кинулись есть. Мне так стыдно было», — тихо говорит она.
Поделиться едой
«Вы не представляете, какое подспорье — продуктовая помощь. Со стороны эти крупы, макароны, сахар, масло могут показаться ерундой, но это не так», — вполголоса говорит мне координатор-волонтер фонда в Узловском районе Татьяна Фарафонова.
Она сама несколько лет получала помощь от банка еды «Русь» как многодетная мама. Потом младшие дети подросли, муж нашел работу с нормальной зарплатой, жить стало полегче, и Татьяна включилась в помощь другим. Помнит, как трудно им было выживать вшестером на зарплату мужа в 30 тысяч рублей и еще платить ипотеку.
«Последние пару лет [людям] стало тяжелее. Доходы не растут, а коммуналка и цены на продукты прут вверх. Катерина жалуется, что у нее коммуналка дорогая — 6 тысяч. Она в частном секторе живет. А мы в квартире — маленькая трешка в старом двухэтажном доме. И у нас коммуналка почти на 15 тысяч выходит. У мамы моей пенсия — 14 тысяч, ровно половину она отдает за коммуналку. Хорошо, мы рядом. А как одной выжить?»
Продуктовую помощь от банка еды «Русь» ежегодно получают примерно два миллиона человек в 60 регионах страны. В основном это пенсионеры и семьи с детьми, которые оказались в трудной жизненной ситуации. Для них еда — основная статья расходов.
Компании-производители, общепит и торговые сети бесплатно передают банку невостребованные продукты, а тот распределяет их между нуждающимися. В фудшеринг активно включились розничные сети «Пятерочка», «Перекресток» и «Магнит», предприятия «Макфа», «Увелка» и так далее. Не отстают и сельхозпроизводители.
БФ «Банк еды “Русь”» распределяет порядка десяти тысяч тонн продуктов в год, их оценочная стоимость — около двух миллиардов рублей. Но этого недостаточно.
«Заявок на такую помощь как минимум вдвое больше. Нам не хватает ресурсов помочь всем», — сокрушается вице-президент фонда Анна Алиева-Хрусталёва.
По ее словам, региональные отделения банка еды «Русь» фиксируют рост обращений за продуктовой помощью, но он не такой большой, как в пандемию. Тогда люди лишались работы, брали кредиты на еду, чтобы выжить, и многие до сих пор не могут расплатиться с долгами.
«Люди нищают, но это падение плавное, — анализирует ситуацию в регионах Анна Алиева-Хрусталёва. — В пандемию был резкий обвал. Сейчас такого нет».
Два года назад, когда вал санкций и уход западных компаний с российского рынка только начались, мы обсуждали с Анной Алиевой-Хрусталёвой перспективы фудшеринга и дальнейшего развития банка еды «Русь» в новых условиях. Среди постоянных партнеров и доноров фонда было много представительств транснациональных компаний. Тогда Анна была уверена, что на смену объявившим об уходе из России благотворителям придут новые, организация выстоит и всех накормит.
Новые компании действительно появились. Помимо производителей и ретейла, банк еды стал сотрудничать с агропредприятиями, которые охотно отдают на благотворительность овощи и фрукты, недостаточно красивые для розницы: пересортицу, переростки. Целую фуру слишком крупной свеклы или капусты по оценочной стоимости полторы копейки за тонну. И все же полностью восполнить потери пока не получается.
«Мы неимоверными усилиями сохраняем тот же товарный объем, что и был, — рассказывает Анна Алиева-Хрусталёва. — Но в отличие от всех предыдущих лет мы не можем выйти в рост. И есть риск, что 2024 год закончим с падением. Новые партнеры готовы отдавать товар, но по деньгам все очень тяжело. Денежные пожертвования сократились примерно на треть».
Тормозит вовлечение бизнеса в фудшеринг и налоговый казус: при безвозмездной передаче еды компании все равно обязаны платить НДС как при продаже.
«Дождаться просрочки и утилизировать продукты питания дешевле почти вдвое», — рассказывает о нюансах работы Анна, пока мы выбираемся из непроходимых снегов у дома Екатерины и едем на следующий адрес.
Черная полоса
В 2018 Татьяну Пегову сбила машина: переломы костей таза и бедер. Из больницы 49-летняя женщина вышла с тяжелой инвалидностью. Но «все ужасное» только начиналось. Через год с разницей в несколько месяцев умерли ее дети. Сыну было всего 26 лет. Он умер из-за порока сердца — давно забытого детского диагноза, не мешавшего ему жить полноценной жизнью, заниматься спортом, служить в армии. Татьяна несколько месяцев жила, словно задохнувшись, пока не пришла еще одна страшная новость: умерла ее дочь. У дочки жизнь складывалась не очень благополучно: неудачное замужество, супруги злоупотребляли алкоголем, не хотели бороться с зависимостью. Девушка умерла от цирроза. Татьяна почернела. Потеряла сон. Не могла есть.
Новость о том, что ей из-за инвалидности и недостаточной жилплощади отказывают в опеке любимого 12-летнего внука и отдают мальчика в детский дом, ударила словно молотком по крышке ее гроба. Татьяна загремела в отделение неврозов. Пролежала в клинике несколько месяцев и вышла совсем разбитой. Сидела одна в небольшой квартирке, которую они с мужем получили за хорошую работу на заводе, и вспоминала, как им вчетвером было когда-то хорошо. В воспоминаниях было не так страшно, холодно и голодно.
В реальности жить было просто не на что. Пенсии по инвалидности едва хватало на то, чтобы выплачивать кредит, который она взяла, чтобы достойно похоронить детей. Чтобы совсем не умереть от голода и заплатить за электричество, Татьяна подрабатывала, присматривая за бабушками в соседних домах. Кому обед приготовить, кому напомнить про лекарства и просто составить компанию. Прошлой зимой она вышла от бабушки-соседки, поскользнулась и сломала ногу. И тут впервые за пять лет у Татьяны появился ангел.
* * *
«Год назад я лежала в больнице и в разговорах с медсестрами рассказала, что волонтерю в благотворительном фонде, который помогает людям продуктами. А они мне говорят: есть женщина в очень тяжелой ситуации — и рассказывают про Татьяну. Я, как только выписалась, пришла к ней знакомиться», — улыбаясь, рассказывает Екатерина Жигулина.
Обе всю первую встречу проплакали. Татьяна — от чувства, что просто незнакомые люди пришли ей, одинокой и никому не нужной, помочь и принесли продукты, а Катя — слушая все, что Тане пришлось пережить за последние годы.
Живая, энергичная и теплая Катя как будто вдохнула в Татьяну чудодейственную живинку. Она по-соседски заходит просто проведать женщину, возит в аптеку, к врачам. Катя говорит, что даже если вдруг фонд перестанет им всем помогать, свою Татьяну она уже не бросит.
Пенсия Татьяны — 14 300 рублей, из них шесть в половиной она тратит на коммуналку за однушку в общежитии квартирного типа, 1900 — на кредит, и около двух с половиной уходит на лекарства. Без посторонней помощи ей было бы очень трудно восстановиться после тяжелых травм.
Все самое вкусное из того, что попадается в продуктовых наборах, Татьяна откладывает внуку. Он выпустился из детского дома, учится в колледже в соседнем городе и приезжает по выходным навестить бабушку.
Еда в обмен на газ
По дороге между деревнями, пока мы пытаемся вызволить из снежного плена нашу машину, я спрашиваю Анну Алиеву-Хрусталёву про критерии отбора благополучателей. Сталкиваются ли они со случаями, когда люди скрывают свое истинное материальное положение. Раньше часто всплывали истории, когда одинокие пенсионерки жили впроголодь, ходили десятилетиями в старой одежде, а потом оставляли миллионные счета накоплений.
«Поколение бабушек, которые круто умеют экономить, подходит к концу. Те, кому 60–70 лет, совсем другие, многие не умеют планировать бюджет, не имеют сбережений, а некоторые и кредитами обросли», — говорит Анна.
Критерии отбора у банка еды «Русь» довольно широкие: это пенсионеры, получающие минимальные пенсии без надбавок, семьи с детьми, чей доход не превышает полтора прожиточных минимума на человека. Этот лаг в половинку от прожиточного минимума не случаен. Он позволяет не отсечь людей, которых «лишние» 100 рублей пенсии или пособия формально выводят из категории бедных, но совершенно не влияют на отчаянность их материального положения — люди живут впроголодь.
«Мы много лет работаем с системой соцобеспечения и знаем, что люди умеют скрывать доходы. Самая распространенная схема — мать считается одиночкой, но отец в семье есть. Живет с ними, работает, вносит вклад в общий семейный бюджет, но остается за кадром», — рассказывает Анна.
Фонд также старается отслеживать, чтобы полученная помощь не оказывалась на маркетплейсах. Продукты первой необходимости продают редко, а вот бытовая химия и упаковки детского питания, по словам Анны, иногда всплывают.
«Я по-человечески понимаю, когда нечем платить за коммуналку или детский сад — именно этим чаще всего объясняют такие поступки, — рассказывает Анна. — Женщина все равно продаст эти баночки с детским питанием, а ребенку сварит овсянку, если ей надо срочно оплатить газ. Но у нас же тоже есть обязательства перед донорами. Доноры нам отдают продукцию не для того, чтобы ее продавали на “Авито”. О долгах за коммуналку многие боятся говорить, боятся привлечь внимание опеки».
И эти страхи не беспочвенны. На прошлой неделе в Новосибирской области изъяли детей из-за долга за электричество.
Хочется жить
«Как я вам рада! — встречает нас у дверей Лидия Петровна. — В хорошую погоду я сама хожу в магазин за продуктами. Беру клюку и иду». Я, едва переводя дыхание после подъема на пятый этаж, недоверчиво переспрашиваю, как же она потом возвращается.
«Долго карабкаюсь, — посмеивается она. — Отдыхаю на каждом этаже. Ну что поделать — годы».
Лидии Петровне 88 лет. Классическая старушка — божий одуванчик: платочек, нарядный цветастый ситцевый халат. Говорит степенно, мягко. Очки в толстой оправе, добрые глаза. И атмосфера подходящая: сервант с сервизом и пожелтевшими фотографиями, мягкий свет абажура. Кажется, сейчас достанет из печки пирожки, нальет чаю и начнет рассказывать. Все драмы и трагедии с 1935 года не обошли ее стороной, но не озлобили. Война, голод, холод, краткий период счастья и снова война, бедность, смерти.
Она отлично помнит, как в 1941 году их с мамой выгнали из дома оккупировавшие деревню немцы. Крепкая изба на окраине деревни отлично подходила под опорный пункт. Как потом при отступлении их деревню сожгли почти дотла — тошнотворный запах гари мерещился ей много десятилетий. Как с сестрой тайком по весне пробирались на колхозное поле в поисках уцелевшей перемерзшей картошки — из нее бабушка пекла лепешки. И как они их ели, пока шли свои восемь километров до школы.
Лидочка окончила десятилетку, перебралась в райцентр, выучилась на продавца и почти всю жизнь работала в продуктовых магазинах.
Я шучу, что в эпоху всеобщего дефицита она выбрала очень правильное место работы — поближе к еде. «У нас с этим было строго, — она с улыбкой грозит мне пальцем. — Если покупателям отпускали не больше полбатона колбасы в руки, то и нам заведующая разрешала купить столько же. Очень за этим следила. А колбаса какая вкусная тогда была… Но меня с детства приучили быть скромной в еде. Среда и пятница у нас всегда были постные дни. Я и сейчас их стараюсь придерживаться. Картошечку отварю, квасок, редечка с лучком. Мне много не надо».
Годы застоя в ее жизни — самый счастливый период. Все живы. Все рядом. Муж, два сыночка, сестры, братья. Слезы полились в девяностых. Старший, свет очей, умный мальчик, студент вуза, по призыву попал на первую чеченскую войну. Был контужен, много лет мучился головными болями и приступами. Умер в 47 лет. Муж тоже умер рано. Младшего сына после двух инсультов лежачего и беспомощного привезла невестка. Выгрузила и уехала. В 85 лет Лидия Петровна взялась выхаживать и поднимать его на ноги.
«Он на меня иногда так матом ругается, — шепотом говорит она, опасаясь, что сын услышит и рассердится. — Меня сборник акафистов спасает. А вот тут в тетрадочке я записываю все самое важное. Когда по кому читать. Вот, видите», — она перечисляет имена святых, молитв, доходит до странички с датой смерти старшего сына и начинает плакать над своей трогательной тетрадкой, в которой имена родных и дорогие сердцу события переплелись с Богородицей. Лидия Петровна утирает глаза и неожиданно говорит: «Мне в конце июня 89 лет. Хотелось бы еще пожить. Жизнь все-таки сейчас хорошая, комфортная. Пенсия маленькая, но мне на все хватает. Девочки вот вкусненькое принесут, мне надолго хватает. Помоги мне, Господи, дожить».
* * *
Ежемесячно только в Донском районе Тульской области, который мы проехали вместе в волонтерами, банк еды «Русь» помогает продуктами двум сотням семей. В 60 регионах России, где работает фонд, в поддержке нуждаются больше 200 тысяч человек. Помочь им очень просто.
Можно стать волонтером банка еды, чтобы миллионы килограммов хороших продуктов не отправились на свалку, а попали к людям. Продукты нужно принимать на складе, отсортировывать, расфасовывать по наборам и передавать нуждающимся. Можно принять участие в продовольственном марафоне. Оглядитесь — возможно, в супермаркете, где вы обычно покупаете продукты, есть «корзина доброты» или специальный короб. В них можно оставить любые продукты длительного хранения: крупы, макароны, сахар, муку, консервы и даже корма для животных. Или переведите банку еды «Русь» деньги на покупку продуктов. Это важная история.
