С болью наедине
Человек с онкологическим диагнозом часто больше смерти боится остаться один на один с болью — без эффективных препаратов, без поддержки людей, которые знают, как заставить боль исчезнуть. У хосписа в Самаре всего четыре стационарные койки, и они всегда заняты
Ноябрьская хмарь. Серость и сырость. Золото с деревьев уже облетело, а белый снежный покров еще не приукрасил окружающую действительность. Безвременье. Сколько бы я сама ни рассказывала другим про то, что хоспис — это всегда про жизнь, в стационар заходишь с трепетом, понимая, что смерть здесь всегда очень близко. Но внутри тепло, пахнет пирогами и мандаринами, и жизнь берет свое.
В палате номер два уже третью неделю гостит особенная пациентка — доктор. А болеют и лечатся врачи не так, как прочие пациенты.
Доктор больной
В палате у Любови Николаевны приглушенный свет. Она стоит у окна, а на стене за ее спиной тень — девичий силуэт с длинной шеей и задорным хвостиком. У нее действительно идеальная осанка, прямая спина, развернутые плечи и правильно поставленная голова.
Любовь Николаевна смеется: «Про таких, как я, говорят “сзади пионерка, спереди пенсионерка”. В начальной школе у нас была учительница, окончившая еще институт благородных девиц, Анфиса Михайловна. Она очень строго следила именно за нашими осанками. Если кто-то начинал горбиться, прерывала урок, поднимала всех и заставляла делать специальные упражнения. За несколько лет так это в нас вбила, что осталось на всю жизнь».
Любови Николаевне 72 года. Еще в марте она сама принимала пациенток в самарской женской консультации и предпочла бы работать и дальше. Смена ролей дается ей непросто.
«Случился тромбоз, а с этим работать уже неприемлемо», — показывает она на свою раздувшуюся огромную правую ногу. Как будто к хрупкой стройной фигурке приделали ногу от неведомого слонопотама. Таскать ее тяжело. Убрать отек у врачей пока не получается. Но в хосписе смогли снять острую боль, которая разрывала Любовь Николаевну все последние месяцы.
«Я тут выспалась наконец, впервые за долгое время. Дома тоже принимала обезболивающие, но они не помогали. Я даже не думала, что в хосписе лучше, чем в санатории. Уютно, комфортно, вкусно кормят. И такие все радушные, сопереживающие, заботливые. Для других медучреждений подобное отношение персонала, может, и неприемлемо, — строга Любовь Николаевна. — А здесь очень хорошо».
Как большинство классических докторов, она немногословна, суха и конкретна. Про себя и болезнь докладывает, как на врачебной конференции. Диагноз заподозрила сама. Внутренний голос подсказал, что пора идти сдаваться. Чутье не подвело — рак кишечника. Считает, что развитие онкологического заболевания подтолкнул ковид, которым она несколько раз переболела за время пандемии. Любовь Николаевна перенесла большую операцию. Курс облучения. А дальше? Паллиативный статус, таблетки и «как повезет».
Пациентский стаж у нее пока небольшой. С паллиативной помощью столкнулась только в начале осени. А собственный врачебный — 46 лет. Гинеколог-эндокринолог, специалист УЗИ, генетик. Много лет проработала в центре планирования семьи и репродукции. Занималась лечением бесплодия и невынашивания беременности. Благодаря ее работе в Самаре и области родились десятки малышей.
«Я всегда была трудоголиком. Основная работа, подработка на скорой, четверть ставки в одной клинике, четверть — в другой. И зарабатывать было нужно, и интерес гнал меня вперед. Только спустя много лет я оценила фразу, которую когда-то слышала от своего дяди: “Лучше быть стройным тунеядцем, чем горбатым стахановцем”. Жалею, что мало времени уделяла себе. О больных пеклась, уговаривала и буквально заставляла лечиться, а себя прозевала».
Социальный конфликт
В палату бесшумно заходит доктор Парфенова — посмотреть, как дела, и дать порцию таблеток, которые важно принимать по часам, чтобы держать боль под контролем.
Идти в медицину Любу сагитировали родители. Мама много болела и всегда говорила: «Хорошо, когда в семье есть свой доктор». А потом тяжело заболела любимая бабушка, и Люба в выборе профессии окончательно утвердилась. В школе училась хорошо. Химия с биологией давались ей легко. И в Куйбышевский медицинский она поступила с первой попытки. Сначала думала пойти в хирургию. Но представила, как хирурги по многу часов голодные стоят у операционного стола, и решила, что не справится. Выбрала гинекологию.
«Медицина — это ведь действительно очень интересно. И, как нигде, ты видишь результат своей работы», — говорит Любовь Николаевна, с удовольствием погружаясь в воспоминания о том, как объездила по врачебным конференциям и повышениям квалификации половину Советского Союза, жила с мужем, военным фельдшером, в Венгрии, а рожать дочку уже со схватками возвращалась в Самару.
Самый расцвет ее врачебной карьеры пришелся на тяжелые девяностые, когда врачам платили копейки. Она вспоминает, как многие ее коллеги в то время не выдерживали и уходили из профессии. «Я знаю, ты порядочная баба, пойдем со мной на рынок», — звала ее юрист их поликлиники торговать нижним бельем. Но Люба была непреклонна: она врач и трусы считать не пойдет. Когда начали открываться коммерческие клиники, выживать стало чуть проще. Нужно было только успевать совмещать несколько работ.
«Смотреть изнутри, как развивается медицина, очень интересно. Сейчас доступно то, о чем трудно было даже подумать лет десять — пятнадцать назад. А то, что человек попадает в такую западню с тяжелыми заболеваниями онкологическими, как это случилось со мной, — показатель того, что нужно все-таки больше внимания уделять себе и собственному здоровью. И в этом случае хоспис — спасение. Хосписы решают большую социальную проблему: снимают непосильный груз ухода за тяжелобольным человеком с семьи, чтобы молодежь могла работать и жить свою жизнь».
Жизнь — не боль
«Я думала про вашу боль, — в палату заходит главврач Самарского хосписа Ольга Осетрова. — Вижу, что вы все время ногу трете, что она вас беспокоит. Может, добавим половинку?»
Какой бы ни была большой административная нагрузка у Ольги Васильевны, совмещающей должность главврача Самарского хосписа, главного внештатного специалиста по обезболивающей терапии в Самарской области и главного внештатного специалиста по паллиативной помощи Приволжского федерального округа, несколько дней в неделю она обязательно навещает пациентов. Дежурит на горячей линии по оказанию паллиативной помощи. И помнит про всех, кому хоспис помогает не только в стационаре, но и на дому.
Увеличивать дозу обезболивающих Любовь Николаевна пока не хочет. Опасается побочек, сонливости, нарушения когнитивных функций. Хоть Осетрова и приводит в пример мальчика, живущего на высокой дозе морфина из-за болей, которому лекарство не мешает выигрывать соревнования по программированию. Но пациентка считает, что время совсем тяжелой артиллерии еще не пришло.
«Что дальше? Жизнь покажет. Но у меня теперь точно есть поддержка, я не останусь один на один с болью».
* * *
Самарский хоспис — это маленький стационар на четыре койки и выездная служба, опекающая на дому более 70 тяжелых пациентов, чтобы им было не больно и не страшно остаться с болью наедине.
Городу-миллионнику давно нужен хоспис побольше. Проект хосписа-мечты на 30 мест у Ольги Осетровой готов. Разговоры о строительстве нового хосписа вместо крошечной пристройки ведутся уже лет пятнадцать. Но воз и ныне там. Предыдущий губернатор говорил своим помощникам, что «не хочет иметь ничего общего с похоронным бизнесом». Новый губернатор, вступивший в должность в сентябре, о значимости паллиативной помощи, кажется, думает иначе. И тема строительства нового хосписа в Самаре опять появилась на совещаниях в области.
Ольга Осетрова грустно улыбается и говорит, что к этим качелям относится философски. Помогать своим пациентам не бояться боли они будут в любых условиях. А мы все вместе можем помочь работе специалистов выездной службы хосписа. Пожалуйста, пройдите по этой ссылке — любое ваше пожертвование уменьшит количество страданий в мире!
