Тело как мишень

«Слово пацана» мы смотрели всей семьей. Я, муж и дочь. В эпизоде, когда девочку Айгуль насилуют, а следом от нее отворачиваются все — пацаны, подружки и родители, моя семья хором заявила: «Ну так не бывает! Это все сценаристы придумали! Семья не стала бы так себя вести». «Очень даже стала бы», — подумала я

В большинстве российских семей на изнасилование будут реагировать в спектре от «ну что, допрыгалась», «сама же виновата» до «что ты нас перед людьми позоришь» и «пятно на всю семью».

Как будто всю семью вызвали к директору.

И дело не в том, что российские семьи состоят из бесчувственных чудовищ. А в том, что общественная мораль консервативна и густо замешана на стыде. Так густо, что для человеческой заботы и сочувствия часто не остается места.

Да мы и не знаем, как ее проявлять, эту заботу. Что говорить и где промолчать.

«Пацаны только с чистыми ходят»

Рискну сказать, что изнасилование — вовсе не самое страшное, что происходит с Айгуль, и это хорошо видно в сериале. Девочка переживает шок. Унижение. Страх. Беспомощность. Но все это, как говорится, «краткосрочное экстремальное событие». Оно укладывается в несколько часов и заканчивается спасением из опасной ситуации.

Психика вполне способна постепенно переварить это событие. Постепенно. И при условии, что она получит поддержку.

Но вместо поддержки девочку отшвыривают все по очереди — и первым делом родители, которые запирают, обзывают «шалавой», спроваживают милиционера со словами «ничего не было». Милиционер уходит, рассуждая: «Их понять можно, им ее еще замуж выдавать».

И, наконец, девочку травят подростки, говоря: «Пацаны только с чистыми ходят».

И все. Больше у Айгуль никого нет.

А все, кто есть, уверены, что простое прикосновение к какой-то части ее тела делает ее «грязной», «испорченной» и «шалавой».

Унижение до такой степени внезапно и ничем не заслуженно — это настолько больно, что Айгуль выбрасывается в окно. То, что совершают с девочкой близкие, оказывается страшнее того, что делает насильник.

Почему людям приходит в голову обвинять переживших изнасилование?

Очень простой и ужасно жестокий ответ: потому что пострадавшая — вот она, под рукой. Потому что и сама пережившая насилие, и ее близкие испытывают очень сильные чувства — стыд и злость. Стыд — потому что пострадавшая оказалась унижена и не смогла себя защитить. И злость — как желание отомстить обидчику.

Родителям тоже стыдно: ребенок часто ощущается как наше продолжение, дополнительный орган. И они в ярости. Эти чувства невероятно тяжело удерживать внутри; как атомный реактор, они буквально жгут и разрывают — и ищут, на кого выплеснуться, и выплескиваются в виде унизительных комментариев — на саму пострадавшую.

Те же чувства испытывают в сериале и уличные пацаны. Стыд и злость. Их тоже унизили, избили, отобрали видеомагнитофон, и, кстати, девочку Айгуль они защитить не смогли.

Девочка — живое напоминание об их унижении. Само ее появление вызывает стыд и злость. Которые ей же и достаются.

Дело в том, что, когда мы попадаем в атомный реактор стыда, способность здраво соображать у нас резко падает. И возникает галлюцинация, что насильник и пострадавшая равно виноваты.

Чем эта галлюцинация поддерживается?

Во-первых, нашей необразованностью во многих вопросах, связанных с телом и сексуальностью. Идея, что тело девочки как-то «портится» от насилия, дикая и архаическая.

Но не меньше совершенно диких заблуждений крутится вокруг менструаций (некоторые уверены, что и менструация делает женщину «грязной»). Вокруг контрацепции. Вокруг беременности. Вокруг того, кто и как получает удовольствие в сексе. Да даже просто вокруг гигиены половых органов. Например, далеко не все — не только школьники, но и взрослые — знают, что при изнасиловании невозможно получить НИКАКОГО удовольствия.

Там, где света знаний явно недостаточно, возникают темные углы и закоулки. Мозг заполняет их мифами о том, что тело само по себе источник стыда. И юбка на нем какая-то не такая, и само тело не такое, и обращаемся мы с ним как-то не так, то ли «предлагаем» его, то ли «не даем».

Как развеять галлюцинации?

Просвещением в первую очередь.

Пожалуйста, давайте запомним, что половые органы — всего лишь еще одни органы нашего тела, как рука, нога или шея. Физиологически изнасилование ничем не отличается от перелома руки или ноги или травмы головы. В самом худшем случае — разрыва селезенки.

Травма половых органов не делает никого «грязным» и не портит.

Представьте, как бы вы вели себя с девочкой, которую мучил хулиган и сломал ей ногу. Вы бы жалели ее? Заботились бы? Пришло бы вам в голову сказать ей, что теперь, со сломанной ногой, она навсегда «испорченная»?

Нет, надеюсь, вы бы подумали о реабилитации. О восстановлении подвижности. О том, чтобы девочка из-за травмы не выключилась из учебы и прочих занятий. Вот об этом и надо думать.

Второе, что стоит помнить: изнасилование — это не секс. Секс — это добровольно и ради удовольствия. Изнасилование — это больно и по принуждению. Получить удовольствие при изнасиловании невозможно, так же как невозможно испытать его во время избиения.

Изнасилование не дает пострадавшей никакого сексуального опыта, но создает риск, что она вообще откажется от секса в любом виде. Мы, близкие, взрослые, оказавшись рядом с человеком, пережившим изнасилование, можем говорить спокойно и с уверенностью: то, что с тобой было, не секс. Тебе было ужасно и больно, но это не смертельно. У организма большие ресурсы, он восстановится.

Все, что должна знать пострадавшая от изнасилования, маленькая Айгуль или кто угодно на ее месте, — с ней случилось несчастье, в котором она не виновата. И оно не смертельно.

Когда-то в драмкружке мы ставили пьесу «Водяной». Пьеса была средневековая, а тогда, как мы знаем, изнасилования были частым делом. По сюжету девушку берет в плен Водяной, какое-то время удерживает, насилует, и, когда ей наконец удается сбежать к матери, та говорит: «Ты для меня всегда моя девочка, ты прекрасна, твое тело прекрасно, забудь Водяного как страшный сон».

Давайте воспользуемся мудростью средневековой матери. Это именно то, что надо говорить.

Что делать с собственными стыдом и злостью?

Цинично скажу, что стыд и злость надо выплеснуть наружу.

Злость всегда есть на ком сорвать, если поискать вне близкого круга: случайные попутчики, сотрудники коммунальных служб, политики, люди из ютьюба, в конце концов, комментаторы в соцсетях. Давайте наорем на кого-нибудь снаружи?!

Про стыд можно жаловаться подружкам. Можно писать мемуары. А можно читать тематические книги и писать записки — правда, очень помогает.

Главное правило, которого стоит придерживаться, — всю гадость мы выплескиваем наружу, а внутрь семьи приносим поддержку. Или не приносим ничего, если нет сил. Это тоже иногда достижение.

Часто требуется огромное усилие, чтобы удержаться от тревожных угроз: «В следующий раз осторожнее будешь», «Теперь ты знаешь, к чему такое поведение приводит».

И от обвинений: «Куда ты смотрела», «Кому доверяла».

И от обобщений: «Все мужики такие, на словах одно, а на деле вон что».

Не все мужчины — насильники. Да, есть ситуации, в которые лучше не попадать, но мы никогда не защитимся от них на 100%. Да, некоторым людям не стоит доверять, но иногда и самые опытные из нас обманываются.

Если человек, переживший изнасилование, готов с вами разговаривать, можно очень аккуратно обсудить с ним то, как, сколько и кому он захочет рассказать о произошедшем. Подсказать слова — все-таки взрослые, как правило, знают больше слов о теле и о насилии. Напомнить, что «изнасиловал» не означает «у нас был секс». Что не было никакого «мы» и никакого секса. И подсказать, что человек может не рассказывать никому, если не уверен, что друзья и подруги его поймут. Или рассказать попозже.

А если с нами не готовы разговаривать — не надо, пожалуйста, не надо вытягивать на откровенные беседы, приговаривая: «Я же тебе друг» и «Я все пойму». Это тоже может стать формой морального изнасилования.

Любой человек имеет право пережить интимную боль в молчании.

Уйти и не жалеть

Самое сложное из того, что мы видели в «Слове пацана», — когда подростки начинают травить и унижать пережившую изнасилование. Вот это «пацаны только с чистыми ходят». Травля — это повод поменять школу, круг общения, иногда район и даже город. Как можно быстрее.

Бесполезно разговаривать с теми, кто травит, увещевать их и перевоспитывать.

Бесполезно и очень опасно говорить пострадавшей: «Просто не обращай внимания».

Только уходить.

И это не «убегать от позора».

Это нормальный и естественный поиск менее озлобленной и агрессивной среды. Этот способ гораздо лучше самоубийства.

И если вы знаете людей, которым эта памятка может оказаться полезна, — поделитесь с ними.

• Теги:
• жертвы насилия
• психология