«Насилие росло по мере роста живота». Женщины — об угрозах, оскорблениях и побоях во время беременности

Согласно исследованию 2021 года, минимум 20 миллионов россиян сталкивались с партнерским насилием. Распознать его на ранних этапах может быть непросто, даже если сценарий повторяется из раза в раз. Риск абьюза возрастает, когда один из партнеров находится в зависимом положении — например, если женщина ждет ребенка. «Такие дела» поговорили с матерями, которые столкнулись с насилием во время беременности, и узнали, чем оно может обернуться для женщины и ребенка.

«Я терпела: думала, ребенок родится — человек изменится» 

Анна, 37 лет

У меня пятеро детей. Между декретами я работала в клубе танцовщицей. 

Когда начались мои первые отношения, мне было 17 лет, партнеру — 24. Он оскорблял меня еще до беременности, но я не придавала этому значения, думала — такая жизнь. Потом наши ссоры перетекли в драки. Но мне было трудно признать, что меня обижают: я считала, что сильная и все выдержу. Терпела насилие так же, как и побои в детстве.

Когда я была на седьмом месяце беременности, мы поженились. Муж все пропивал: отнимал золото и украшения, закладывал мой телефон в ломбард.

Лежала на одном боку, а муж меня пинал ногами по спине. Я терпела: думала, ребенок родится — человек изменится. 

Роды были тяжелыми: дочь родилась здоровой, но потом у нее развились серьезные нарушения слуха. Недавно я делала УЗИ и узнала, что одна почка у меня сильно опущена. Никто точно не скажет, с чем все это связано.

Мы с первым мужем разошлись, когда дочери был месяц. Однажды он пришел пьяный и ударил меня, когда я отказалась отдать ему свой телефон. В этот момент у меня на руках был ребенок. Я удержалась на ногах, но отношения решила разорвать.

Потом я была замужем второй раз. Насилия в тех отношениях не было — мы расстались по другим причинам.

Второй раз я забеременела от третьего мужа. Он тоже злоупотреблял алкоголем, но абьюзил меня по-своему. Копался у меня в телефоне, оскорблял, поднимал руку — мог, например, за волосы поднять с кровати. Когда я была месяце на седьмом, он столкнул меня с дивана — и я упала. Говорил, что случайно, якобы ему что-то приснилось.

Насилие росло по мере роста живота. Спасало только то, что у меня было свое жилье — периодически я уходила туда от мужа. 

После рождения ребенка мы прожили вместе еще месяца два. Я снова забеременела, насилие продолжалось. У мужа начались «белочки», он стал душить меня: ему черти виделись. Я испугалась, что однажды он схватится за нож, и ушла от него.

Следующий мой партнер говорил, что хочет много детей: это меня прельстило, потому что я всегда мечтала о большой семье. Но когда я забеременела, он резко поменял свое мнение. Настаивал на аборте, я отказывалась. Тогда он начал угрожать мне, недели две-три жестко прессовал.

Однажды он принес мне конфеты ручной работы: я подозреваю, что он подсыпал в них какое-то вещество для медикаментозного аборта. У меня началось кровотечение. Я молилась, чтобы ребенок выжил, и он выжил. Как когда-то выжила я сама: моя мама попыталась сделать аборт на 12-й неделе беременности. Поэтому я решила, что точно никогда не пойду на это, как бы там в жизни ни было.

С этим мужчиной мы расстались после УЗИ, когда я была на шестом месяце беременности. Он сказал: «Тебе повезло, что [будет] девочка. Если бы был сын, мне пришлось бы с тобой жить». 

Со следующим партнером у меня тоже были токсичные отношения. Когда я вынашивала его ребенка, он жаловался, что дома нет готовой еды и он ходит вечно голодный. Обзывал меня толстой.

Мы расстались, когда дочери было два месяца. Тогда я поняла: неслучайно в моей жизни снова и снова повторяется треш. Решила, что хочу поменять это и воспитать детей, которые вырвутся из бесконечной цепочки насилия. Обратилась за помощью в Нижегородский женский кризисный центр. Сейчас я уже полгода работаю с психологом — теперь могу на ранней стадии понять, с кем мне не по пути.

«Он душил меня поясом от халата»

Дарья, 35 лет

Мой первый брак длился 12 лет, от него у меня осталась старшая дочь. Потом за мной начал ухаживать мужчина из Чечни. Наши отношения развивались очень стремительно: буквально через два месяца после знакомства он сделал мне предложение и сразу стал настаивать на детях. Говорил, что ему уже 26 лет, что у него умирает бабушка, которая до сих пор не видела внуков. Я прошла медобследования, мы спланировали беременность, и она случилась.

Он завлек меня, как паук в паутину. До этого я не сталкивалась с насилием, поэтому долго не могла распознать его. 

Примерно на 13-й неделе, когда уже поздно было делать аборт, насилие со стороны мужа стало проявляться в яркой форме. Сначала он установил контроль над моим телефоном: «давай ты удалишь этот контакт, а то я тебя ревную», «давай ты закроешь свою страничку в соцсетях». Потом полностью оборвал мое общение с подругами и с близкими родственниками: говорил, что все они мне завидуют, потому что сами «шлюхи и проститутки», что «все русские люди — свиньи». Затем заставил меня уволиться. Сказал: «Работать не будешь, чтобы ребенку не навредить». Я мастер-парикмахер — некоторые средства для волос выделяют вредные испарения.

Муж давал мне деньги под расчет, но чаще всего покупал продукты сам, в основном картошку и мясо. Говорил, что я слишком много ем. Если кто-то из коллег здоровался со мной на улице, я могла легко получить за это и пинок, и пощечину. Муж запрещал мне подолгу принимать душ — заставлял выходить, потому что ему было скучно одному.

Он часто вырывал у меня телефон и удалял переписки: по его мнению, наш диалог всегда должен был идти первым у меня в мессенджерах. Стирал он в том числе и все мои разговоры с дочерью от первого брака. Ей тогда было 11, она жила с нами. Поначалу он относился к ней неплохо. Но когда она вернулась из отпуска, который с нашего разрешения провела со своим родным отцом, он потребовал: «Чтобы больше ноги ее здесь не было».

Так моя дочь начала жить одна в моей квартире в соседнем доме — ее навещала бабушка, моя мать. Муж удалил номер дочери с моего телефона и ее саму из моей жизни. Мы с ней виделись тайком.

Говорил, что если я расскажу что-то близким, то плохо будет и им, и мне. Чтобы уберечь семью, я удалила с телефона все номера и общалась с родными украдкой, пока мужа не было дома.

Только на восьмом месяце беременности я решилась рассказать близким о насилии. Все говорили: «Беги!» Но куда там! Во-первых, из-за стресса беременность у меня протекала тяжело, я еле передвигалась: понимала, что, пока не рожу, никуда не побегу. Во-вторых, я финансово зависела от мужа, у меня не было денег. 

Как-то раз в разговоре мы упомянули моего бывшего мужа. Я сказала о нем что-то хорошее, и партнер начал душить меня руками.

Его мать в тот момент была у нас на кухне и молчала. 

Иногда мы допоздна сидели за столом: выпив, муж любил обсуждать чеченскую войну — у него там погиб отец. А я не хотела это выслушивать. У меня шел девятый месяц беременности: мне, во-первых, было тяжело долго сидеть на стуле, во-вторых, было неинтересно слушать, кто кого убил и кто где взорвался.

На УЗИ у дочери выявили патологию — непроходимость двенадцатиперстной кишки. Думаю, осложнения могли развиться из-за того, что во время беременности я находилась в постоянном стрессе. Но сразу после рождения дочке сделали операцию, и проблема решилась.

Когда девочке было три месяца, муж сильно ударил меня по бедру кулаком. Я хромала две недели. Пыталась фотографировать следы побоев, записывать драки на аудио и видео, но каждый раз, когда в моем телефоне накапливалась компрометирующая информация, муж разбивал его и покупал мне новый.

Я стала часто болеть, превратилась в тень самой себя.

Обращаться в кризисные центры я боялась, потому что муж запугивал меня связями. Когда ребенку было восемь месяцев, я решилась на побег. Взяла двух дочерей и уехала с ними в глухую деревню. Муж был в ярости из-за того, что я не выхожу на связь: угрожал моей матери, присылал старшей дочери мои интимные фото.

Потом он нашел меня и отправил за мной полицейских — сказал, что потерял жену. Они взяли с меня объяснительную и уехали. Затем в дом вломился сам муж: разбил стекло, залил все кровью, вырвал у меня младшую дочь и измазал ее в крови. Он жил с нами несколько дней, съел все наши продукты, потратил дрова и уехал.

Я поняла, что оставаться в деревне небезопасно, и сбежала с дочерьми в другой город. Там муж тоже очень быстро нашел меня, но приходить ко мне домой не стал. Мы договорились встретиться в кафе, на нейтральной территории. Он упал мне в ноги, стал умолять вернуться. Я поверила и дала ему шанс, но согласилась ездить к нему только в гости. Домой возвращалась с разбитыми губами, синяками и следами от удушения на шее. Не могла окончательно разорвать эту связь, потому что еще сильно зависела от мужа финансово.

В последний раз мы виделись почти год назад. Приехали к нему с дочерью. Тогда он угрожал выброситься из окна вместе с ребенком, если я не прощу его. Говорил, что застрелит меня и дочь, если я открою соседям, которые услышали крики и пришли узнать, все ли в порядке. Угроза казалась реальной: у него был пистолет.

Потом он потребовал отдать ему наши документы — мой паспорт и свидетельство о рождении дочки.

Мне пришлось отдать ему документы. Без них мы больше никуда не могли уехать, но прошло какое-то время — и он их вернул.

С тех пор я больше ни разу не приезжала к нему. Сейчас я уже зарабатываю сама, и в этом нет необходимости. Мне помогают психологи и юристы проекта «ТыНеОдна».

Я несколько раз писала на мужа заявления в полицию. Сначала мне говорили, что, раз я продолжаю к нему ездить, мы должны разбираться сами. Потом мое заявление бесконечно пересылали по разным отделам. В конце концов в возбуждении уголовного дела отказали: якобы потому, что не смогли установить лицо, совершившее преступление.

Я до сих пор не чувствую, что мы с детьми в безопасности. Муж несколько раз угрожал, что, если я исчезну, он выкрадет у меня младшую дочь и увезет ее в Чечню. Он помешан на религии: считает, что наша дочь должна быть мусульманкой и жить у него на родине. Хотя формально он даже не отец — его нет в свидетельстве о рождении. Он думал, что из-за патологии кишечника у девочки будет инвалидность, и на всякий случай не стал брать на себя ответственность.

«Ничего не хочу, все равно ничего не изменится» 

Ответы третьей героини редакция публикует полностью анонимно.

2 апреля:

«Когда я была еще беременна, пыталась уйти от него. Собрала вещи, а он меня не выпускал и душил, пока я не ослабла. Потом говорил, что, если я уйду, он меня найдет, знает, где живет моя мама». 

3 апреля:

«У меня муж работает по будням до 20:00, ребенок спит с 13:00 до 15:00, в остальное время я могу говорить».

8 апреля:

«К сожалению, ребенок капризничает, давайте завтра?»

13 апреля:

«Здравствуйте, у меня в эти дни муж был дома, на больничном, сейчас выходные, я не могу отвечать… Давайте в понедельник?»

22 апреля:

«Простите, не могу психологически собраться на разговор об этом, не хочу вспоминать, да и сейчас [он] мне каждый день угрожает убийством. Ничего не хочу, все равно ничего не изменится».

Редакция следит за судьбой женщины, с ней работает специалист проекта «ТыНеОдна».

«Никто тебя не любит так, как я»

По словам кризисного психолога-травматерапевта, перинатального психолога Кристины Макаренковой, абьюз в отношениях нередко начинается с репродуктивного насилия.

«Например, мужчина обманом производит зачатие, чтобы жениться и унижать», — рассказывает эксперт.

Под предлогом заботы агрессоры ограничивают женщину в работе: «Нужно беречь себя и ребенка». Берут под контроль финансы, личное время, круг общения партнерши. Постепенно петля затягивается все туже и туже, говорит психолог.

Чтобы женщина не могла получить помощь от близких, абьюзеры обычно выбирают одну из двух стратегий. В первом случае они могут играть на публику и притворяться заботливыми отцами семейства: тогда, если партнерша пожалуется родным, ей вряд ли поверят. Беспокойство, скорее всего, спишут на гормональные скачки настроения.

При другом сценарии абьюзеры под маской заботы обрывают все контакты женщины с близкими, вплоть до телефонных звонков, говорит Макаренкова. Агрессоры убеждают партнершу, что друзья и родные не понимают ее и завидуют ей. Нередко можно услышать фразу «никто тебя не любит так, как я».

По словам психолога, в итоге беременная женщина оказывается в ловушке. Агрессоры могут вербально унижать партнершу, ограничивать ее в питании, принуждать к сексу, говоря, что она обязана исполнять «супружеский долг». За отказом нередко следуют угрозы и побои, а также демонстративные контакты с другими женщинами.

«Принуждение к сексуальным отношениям наносит беременной женщине колоссальную психологическую травму, ведь в этот момент она сталкивается не только со своими переживаниями, но и с сильнейшим страхом за жизнь ребенка», — объясняет Макаренкова. 

По словам психолога, насилие в любой форме негативно отражается на здоровье мамы и ребенка. Из-за постоянного напряжения у женщины могут возникнуть проблемы со сном и аппетитом. Стресс вызывает повышение артериального давления, которое иногда приводит к преэклампсии и преждевременным родам. Недоношенность чревата патологиями плода, которому не хватает времени для полноценного развития. 

Если женщина сталкивается с физическим насилием на ранних сроках беременности, это нередко приводит к кровотечению и выкидышу.

«У меня в практике, к сожалению, встречались случаи внутриутробной гибели после побоев, — рассказывает Макаренкова. — Это очень тяжело для женщины: врачи констатируют гибель ребенка, затем медикаментозно вызывают роды, дают попрощаться и забирают тело “на утилизацию”. Терапия для женщины длится больше года, восстановить ее психику крайне тяжело. Тут приходится работать уже в тандеме с психиатром».

• Теги:
• абьюз
• дети
• домашнее насилие
• родители