Удар под дых на счет четыре
Муж нависал над Наташей, а она стояла, вытянувшись в струнку, и должна была за три секунды ответить на его вопрос. Если не отвечала, на голову ей опускался кулак. Резко, но аккуратно, чтобы синяков не было видно. И все вокруг изображали, что ничего не видят. В первую очередь сама Наталья Фролова, женщина, которая чудом спасла себя и детей
«Я вытащил тебя из грязи»
Наташа прислала мне свежие семейные фотографии. Дети Костя (ему восемнадцать лет), Кирилл (девять лет ) и Катя (четыре года) на всех снимках улыбаются. Наташа тоже силится улыбнуться, но выглядит это неестественно. Потому что в глазах Наташи живет глубокая боль, накопленная с раннего детства.
Наташа родилась в Донецкой области. Ее отец тоже жестоко бил мать. Девочка видела это и очень боялась. Когда ей было шесть лет, родители развелись. Мать вернулась на родину, под Воронеж, в поселок Красный Восход. И вскоре сошлась с новым мужчиной. Тот пил — и мама запила. Родила еще двоих мальчиков, которых воспитывали уже старшие дети.
В тринадцать лет Наташа вместо школы ходила на ферму, замещала на рабочем месте мать. В четырнадцать уже была полноценной хозяйкой в доме: кормила младших, бегала с ведрами по двору. Однажды, когда она хлопотала во дворе, на нее обратил внимание Сергей, он проезжал мимо на мотоцикле.
Наташе тогда было семнадцать лет. Ему тридцать. Сергей был в разводе, в первом браке остались двое детей.
Он стал приезжать к Наташе, привозил подарки и звал в «новую жизнь». Потом все двадцать с лишним лет он будет попрекать, что «вытащил ее из грязи» и «сделал человеком дочку алкоголиков». Но все это потом, а тогда Наташа влюбилась, была благодарна за заботу и через год переехала в дом будущего мужа.
Сергей не пил. Но был вспыльчив. Мог завестись даже от неаккуратно лежащих у входа тапочек. Наташа ровно выстраивала обувь, до скрипа мыла посуду, пекла высокие пироги. И подстраивалась под настроение мужа. Но вскоре допустила ошибку: они со свекровью закручивали банки с томатом, и одна банка взорвалась в руках Наташи. Густая красная жижа потекла по стенам. Сергей увидел, взвился и обрушился на жену долгой матерной тирадой. Наташа тогда испугалась, расстроилась, но внутри признала, что муж был прав: да, она безрукая, а он — молодец, учит ее правильной жизни.
«В первые годы бил аккуратно»
О том, что в этой правильной жизни нет ни друзей, ни походов в гости, ни мало-мальской радости, не задумывалась. Она знала, что в семье люди должны работать. Благодаря почти круглосуточной работе они выкормили бычка и на вырученные с его продажи деньги купили сорокаметровый домик в конце улицы. Справа и слева стояли пустые дома, и никто в их семейную жизнь, в которой хозяин дома день ото дня становился все громче и громче, не вмешивался.
В двадцать лет Наташа родила сына. Мальчик вышел здоровым и симпатичным, но не в отца. В ответ на оплеухи не дрался, а плакал. И еще, как казалось родителю, был «глуповат». Не понимал команды с первого раза. Поэтому Сергей его «воспитывал»: бросал в сына гаечными ключами, собачьими мисками, однажды приставил к голове наган. «Твой дом — тюрьма! Ты никто! И ничего в жизни не добьешься!» — гремело во дворе. Наталья как могла защищала сына. Но следующий кулак неизменно прилетал ей.
— Если учительница звонила нам и говорила, что Костик ленится, у меня внутри все колотилось. Знала, что сегодня он изобьет сына до полусмерти, — дрожит Наташин голос.
— Не ходили к учительнице, не просили домой не звонить?
— Нет. Я боялась, что до него дойдет, что я об этом прошу, и будет еще хуже.
— Но все равно же синяки было видно, вы же в столовой работали…
— Да, я всю жизнь в столовой. Вначале в садике, потом в школе. Но в пищеблоке я была одна: готовила на 120 человек, одна мыла посуду. И он же первые годы бил аккуратно: по голове, там, где волосы растут, не по лицу. Руки, ноги халатом прикрыла — и не видно. А в последние годы у меня появилась напарница, Света. Она с ним в одной школе училась. И когда он меня сильно избивал, Света вставала на раздачу, а я пряталась.
— В школе у вашего мужа было какое-то прозвище?
— Пушкин. Он любил приврать, сочинял много.
— В семейной жизни это сочинительство как-то проявлялось?
— Когда он нависал надо мной с кулаком (а он сильный, весил 110 килограммов при росте 170 сантиметров), то требовал отвечать на вопросы. Он их сочинял на ходу: «Что было пять лет назад, когда мы шли там-то?», «Чем ты меня кормила в среду две недели назад?», «Почему ты такого-то числа на пять минут задержалась в магазине?» На ответ давал три секунды. Если я не знала, что ответить, бил. Потом следующий вопрос. И я опять не знала ответа…
— Чем он объяснял эти вопросы?
— Говорил, что хочет знать, насколько я запоминаю нашу жизнь. А для меня вся наша жизнь была одной серо-черной полосой: то рутина, то страх, то боль. Несколько раз я ходила ложиться на рельсы, мы жили недалеко от железнодорожных путей. Но потом мысль о детях возвращала меня домой.
Своя полка в холодильнике
С появлением младших детей жизнь стала совсем невыносимой. А еще первая жена Сергея отдала им на перевоспитание «трудную» дочь. Сергей работал ночным сторожем в детском саду и на дому чинил машины. Зарабатывал неплохо (сколько точно, Наташа никогда не знала): покупал новые машины, скутер, моторные лодки. Хорошо питался. В последний месяц перед разрывом у него даже появилась своя полка в холодильнике с «дорогой» едой: копченой скумбрией, сыром и колбасой. Никому из домашних прикасаться к этому провианту было нельзя.
Наташа же пыталась жить с детьми на 10 тысяч рублей, из которых ей надо было выкроить на добротный обед. Отсутствие куска мяса на столе приводило мужа в бешенство.
«За эти годы я дважды убегала. Один раз к маме, но она нас выгнала. Потом к знакомой в дальний хутор. Он просил прощения и возвращал нас, а я соглашалась, потому что деваться было некуда. Но в пандемию я поняла, что он может нас просто забить. Это было в конце 2020 года».
Выжить и спасти детей
Костик, уже студент колледжа, учился дома. 5 ноября утром отец в очередной раз вызверился на него из-за корма для собак. Наташа вошла, когда муж бил сына кулаком в грудь и требовал, чтобы тот держал удар. Потом завалил его на землю и избивал уже ногами. Костя, обессиленный, плакал. Отец вышвырнул его на улицу и принялся за Наталью. Издевательства длились два с половиной дня. Опять были допросы, сине-желтая от ударов грудь, уже явно разбитое лицо Натальи.
— У вас есть фотографии того дня?
— Нам тогда было не до фотографий. Когда муж выходил на улицу, я пыталась кому-то позвонить, найти, где укрыться. Согласился нас принять только кризисный центр «Дом надежды», крестная Костика приехала, дежурила недалеко от нашего дома в машине. Когда муж ушел на работу в ночную смену, мы выбежали с документами и минимумом вещей. Тогда я ничего не понимала, хотелось одного — выжить и спасти детей.
Понимание пришло к Наталье только спустя несколько месяцев. Когда она прошла лечение у психиатра и поработала с психологом кризисного центра. А вначале только бесконечно плакала. Ей было жалко, что дети останутся без отца.
— Вы правда так думали?
— Тогда да. Когда тебе двадцать лет каждый день внушают, что ты никто и без мужа пропадешь, а дети умрут с голоду, ты в это веришь. Нужно время, чтобы программа в голове изменилась… Но плакала я еще и потому, что он сжег наш двухэтажный дом, в который ушел весь материнский капитал. Вывез оттуда вещи, угнал со двора машины и поджег — теперь там гора пепла и у моих детей ничего нет.
Дом сгорел в январе 2021 года. А в январе 2022-го Наташа уже жила в собственном доме. Пусть маленьком и стареньком и взятом в кредит (600 тысяч рублей под 17 процентов на пять лет), но это ее дом, в котором больше нет мордобоя и пыток.
— Сейчас из моей зарплаты в 38 тысяч рублей 25 я отдаю за кредит и коммунальные, по чуть-чуть что-то покупаю. Да, тяжело, да, у детей нет компьютера и линолеум я пока не могу постелить, но это такие мелочи по сравнению со свободой. Старший сын стал спокойнее, младший перестал заикаться. И я надеюсь, что дочка ничего страшного из жизни с папой не запомнила.
— А как он теперь живет?
— Очень быстро сошелся с женщиной. И недавно у них тоже сгорел дом. В этом поджоге он обвинил меня. Вообще, много писал на меня заявлений в полицию: что я и ноутбук украла, и ключи от дома, и что я неадекватная. Мы с сыном прошли много экспертиз, пока судились. Но правда всегда была на моей стороне. И во время пожара я была на свинокомплексе. У нас везде камеры — все видели, что я на работе.
— Наташа, у вас на всех снимках очень печальные глаза. Печальные и полные страха…
— Да, я все еще его боюсь. Он способен на что угодно. Сейчас, пока вокруг много разговоров, он нас не трогает. А когда все забудут, может отомстить… В феврале прошел суд (Наталья обвинила бывшего мужа в физическом насилии. — Прим. ТД), он получил три года условно. У нас за выложенную в интернете статью дают тюремный срок, а тут за двадцать лет издевательств — почти ничего: бывший муж ходит по поселку и посмеивается. Я считаю, что такие вещи не должны оставаться безнаказанными, поэтому с помощью адвоката я подала апелляцию и согласилась на этот разговор.
* * *
Мысль о том, что зло должно быть наказано, Наташе пришла в кризисном центре. Но денег на адвоката у нее не было, и директор «Дома надежды» написала в Москву, в центр защиты пострадавших от домашнего насилия при Консорциуме женских неправительственных объединений. Там быстро взяли дело в оборот и прислали воронежского адвоката, который и представлял интересы Натальи Фроловой в суде.
Адвокат Виталий Синюков рассказывает, что на процессе подсудимый вел себя цинично и агрессивно: «Пока мы не делали ему замечания, он мог смеяться в зале судебного заседания, издевательски говорить о потерпевших. Он ни в ходе предварительного следствия, ни в ходе судебного следствия не признал своей вины, не раскаялся в содеянном».
Ежедневно в Консорциум женских неправительственных объединений приходят десятки обращений от жертв домашнего насилия, а во время пандемии их количество выросло. В периоды социального напряжения домашнего насилия становится больше. И география покрывает всю территорию России. Женщин бьют, пытают, морят голодом, измываются над детьми, и мало кому удается найти поблизости кризисный центр. Наталье повезло. Хочется, чтобы повезло не только ей. Пожалуйста, помогите консорциуму! В это трудное время есть те, кому гораздо хуже нас. Нажмите на красную кнопку — возможно, это спасет еще одну жизнь.
