Почему горожане сообща борются с благотворителями?

Жители дома в московском районе Коньково собирают подписи за выселение амбулаторной квартиры, которую фонд «Подари жизнь» снимает для онкобольных детей и их родителей из других регионов. Аргументируют они это тем, что рак заразен. Сейчас сборщиков подписей и их обращение проверяет прокуратура Москвы, часть жильцов отзывает подписи.

«Такие дела» вспомнили истории, когда горожане выступали против начинаний благотворителей, и поговорили с социологом о том, почему происходят подобные конфликты и как должны вести себя в таких ситуациях некоммерческие организации.

Страх медпункта

Поначалу подписи против амбулаторной квартиры фонда «Подари жизнь» поставили 46 квартир из 68 в подъезде (по словам сборщицы), но сейчас многие семьи отзывают их, рассказывает житель дома Наталья Машкова. По ее словам, она сталкивалась как с позицией убежденности в заразности рака, так и с мнением, что «больные дети должны лежать в больнице» — причем говоривший так жилец признался корреспонденту одного из федеральных телеканалов, что онкобольных детей он не видит и они ему никак не мешают.

«В самом обращении было указано, что в квартире организован раковый диспансер, его автор, старшая по подъезду, рассказывает про заразные шприцы и прочие всякие интересные вещи. Хотелось бы отметить, что естественно никакие шприцы и прочее у нас не валяются, как уже подумали некоторые комментаторы. Для себя я сделала такой вывод — они считают, что в их доме находится медицинское учреждение, через которое идет большой поток людей, и что в нем проводятся некие медицинские манипуляции», — говорит Машкова.

Амбулаторная квартира же ничем не отличается от обычной — люди живут в ней так же, как жил бы у себя дома заболевший собственник любой другой квартиры.

По мнению Натальи, проблема именно в том, что жильцы не знают и не понимают реальной ситуации, хотя мотивации могут быть у всех свои. После начала конфликта она стала размещать в подъезде информацию о том, что рак не заразен.

Машкова в качестве компромисса видела бы встречу жильцов с опытными практикующими врачами – потому что сборщица подписей Елена Аллина также при сборе подписей ссылается на свое общение с некими медработниками. «Если врач сможет ответить на вопросы и разбить мифы, я надеюсь, что многие изменят свое мнение, потому что вся эта история получается из-за страха и непонимания», — считает Наталья.

Итоги прачечной

В сентябре жители Савеловского района добились того, что «Ночлежка» и «Второе дыхание» бросили попытки открыть там прачечную для бездомных и отправились искать для нее новое место. Дарья Байбакова, директор московского филиала «Ночлежки», видит причины такого активного протеста в том, что у горожан есть потребность отстаивать права своего района и желание быть услышанными, но во многих сферах они не могут что-либо изменить. Именно поэтому жители объединились против «легкой цели» в виде социального проекта со сложной темой, вокруг которой до сих пор мало информации, а больше — мифов и стереотипов, считает она.

«Проще всего — не разбираться, а запретить. В случае если находятся активисты, готовые на все, чтобы не дать проекту работать, у НКО, на мой взгляд, в одиночку нет шансов выстоять. К тому же, если обстановка накалена так, как было в Савеловском, то шанса начать [там] с чистого листа нет», — отмечает Байбакова.  При этом, подчеркивает она, мнение отдельных активистов, которые часто говорят от имени района, — это все-таки далеко не мнение всех жителей, их просто лучше слышно.

Читайте также Мы такие чистые

Благотворитель убеждена, что заранее согласовывать такие проекты с жителями нельзя — жители Савеловского района были проинформированы о проекте сразу после заключения договора аренды на помещения. «Ночлежка» и «Второе дыхание» надеялись учесть все пожелания по организации работы, но это не сработало. «Наверное, нужно было выбрать другой формат. Будем пробовать», — говорит Байбакова и добавляет, что на предварительную информационную кампанию в районе нужно, вероятно, закладывать больше времени. Новое место для прачечной некоммерческие организации еще не нашли.

Такое неприятие, констатирует эксперт, неизбежно для всех проектов, которые направлены на помощь стигматизированным категориям, так происходит по всему миру. «Мы часто говорим про то, что те или иные проекты, по мнению жителей, нарушают какие-то их права. Но редко звучит, что аудитория социальных проектов — это тоже люди, чьи права нарушаются. Одни жители Савеловского, не допустив открытия прачечной, лишили возможности других жителей Савеловского, которые находятся в сложной жизненной ситуации, получить помощь. Уязвимые люди не будут писать петиции, обращаться в Роспотребназор и управу — у них обычно на это нет сил, и вообще тяжело говорить о своем уязвимом положении. И от их имени говорят НКО», — заключает Байбакова.

Красноярск и инклюзия

Социальная волонтерка из Красноярска Надежда Болсуновская также столкнулась в 2016 году с протестом горожан, когда открывала в жилом доме социальный инклюзивный центр для детей с инвалидностью и для входа в него понадобилась установка пандуса.

По закону для самостоятельной установки пандуса, то есть без участия городских властей, нужно собрать подписи о согласии как минимум половины жильцов подъезда. Надежда с коллегами и с матерями подопечных детей провели общее собрание жителей. «Мы туда пришли воодушевленные, думали, что расскажем сейчас людям про пандус, и они все откликнутся. Не видели в этом вообще ничего такого», — поясняет активистка.

Жильцы же стали возмущаться. Кто-то говорил, что волонтеры перегородят пандусом весь подъезд, кто-то — что не хочет «плакать по ночам, глядя на ваших детей», а кто-то кричал матерям: «Что вы сюда [в наш дом] пришли со своими детьми? На жалость давите?» — вспоминает Надежда Болсуновская.

Одна пенсионерка заявила, что подопечные центра заразны (у детей диагностировано ДЦП, аутистические расстройства и другие особенности развития — прим. ТД). Эта женщина пользовалась в доме большим авторитетом после того, как ранее отсудила у управляющей компании несколько миллионов рублей за махинации с капитальным ремонтом.

Волонтерам быстро удалось поменять мнение женщины, которая «плакала по ночам» при виде детей, но те, кто был убежден в заразности  детей с инвалидностью, были непреклонны — впоследствии они просто не открывали двери сборщикам подписей.

«Мы начали вести большую просветительскую работу — собрали все мифы, которые были в головах у жильцов, и начали их развенчивать: от опасений за то, что мы заберем все парковочные места во дворе до заразности детей. Ходили в каждую квартиру, дверь в дверь, раздавали листовки», — описывает Болсуновская путь к примирению с жильцами. Он занял у НКО два месяца.

Сыграла на пользу и публичность — СМИ тоже занялись просвещением жителей. Волна началась с местных изданий, но быстро вышла на федеральный уровень, история попала в шоу Александра Гордона «Мужское / Женское». Личные письма каждому жителю дома написала певица Диана Гурцкая. Сейчас пандус установлен и никаких проблем ни с ним, ни с детским центром у жильцов нет, говорит активистка.

«Главное, что эта история сплотила Красноярск. У нас изменилась культура отношения к людям с инвалидностью, инклюзивность только укоренилась в нашем обществе, люди с инвалидностью чувствуют себя [его] полноценными участниками. История заставила город задуматься о важности этих понятий», — резюмирует Болсуновская.

Все силы — на пандус

Протесты против пандусов — очень часто повторяющийся сюжет в российской действительности. Такие случаи можно найти по всей стране — в Кирове, в Смоленске, Костроме, Саратове, при этом конфликт вызывает установка пандусов не только для инклюзивных центров, но и для удобства местных жителей с инвалидностью.

Руководитель ресурсно-учебного центра «Доступная среда» Александр Попов отмечает, что в таких случаях дальнейший ход конфликта зависит от того, на чьи деньги устанавливается пандус. По нынешнему законодательству, отмечает эксперт, можно вообще не согласовывать мероприятие с жильцами дома, если пандус устанавливается не на деньги управляющей компании.

Однако это не всегда ограждает от проблем — Попов был свидетелем случаев, когда даже сделанный на спонсорские деньги пандус приходилось отстаивать в суде. Бывает, что после решения суда в пользу человека с инвалидностью жители саботируют неугодный пандус.

«Я сам был в такой ситуации, когда делал пандус у своего дома и соседка разбивала на нем стеклянные бутылки», — вспоминает Попов. Мотивировала она эти действия самыми разными опасениями — что по пандусу будут залезать хулиганы и кидать ей в окно мусор, что он будет работать шумно, что ей в форточку забросят горящую бумагу. По его словам, в любой подобной «буче» всегда есть два-три «активиста», за которыми тянутся остальные.

«Нужно согласовывать такие проекты заранее, делать изначально грамотные проекты, искать для них стороннее финансирование, добиваться запуска областных и муниципальных программ адаптации жилого фонда, стараться устранять точки напряжения до их появления — заранее налаживать отношения с людьми в подъезде,— считает Попов. — Но это не всегда возможно. А если это невозможно — действовать в рамках закона».

Власть, недвижимость, фрагментарность

Урбанист Святослав Мурунов называет несколько мотивов жильцов в таких ситуациях. У кого-то это желание защитить свое право на принятие решений — например, у старшей по подъезду, которая чувствует свою ответственность за всех — у нее главным мотивом будет страх потерять власть. «Раньше все согласовывали со мной, а сейчас кто-то пришел и начал делать что-то без меня», — реконструирует Мурунов.

Читайте также «Будем перекрывать вам кислород»: как прошла встреча «Ночлежки» и "Второго дыхания" с жителями Савеловского района

А у кого-то это страх удешевления собственной недвижимости — в Москве стоимость квартиры является фактором, формирующим идентичность жителей. Соседство с прачечной для бездомных или с амбулаторной квартирой, по мнению жильцов, понижает стоимость их собственного жилья, а значит, напрямую бьет по материальным интересам. Самоорганизовываться для их отстаивания у москвичей получается гораздо легче, чем для защиты памятников архитектурного наследия или борьбы против коммерческой застройки, констатирует эксперт.

Но прежде всего, отмечает Мурунов, и в случае с прачечной для бездомных, и в случае с квартирой для онкобольных детей, у жителей присутствовало чувство страха — именно оно в первую очередь заставляет их объединяться, собирать подписи, выходить на протесты и делать нетолерантные высказывания. Этот страх, по его мнению, берется из-за того, что в начале «никто не объяснил, не встретился, не рассказал, не познакомился».

«Проблема постсоветских территорий — здесь и администрация ведет себя как феодал, и бизнес выполняет минимальные требования — получает участок под застройку и обносит его забором, и активисты, которые занимаются благими делами, считают, что все люди должны понимать и поддерживать то, чем они занимаются», — говорит Мурунов.

Урбанист подчеркивает важность согласования любых, даже благотворительных инициатив с локальными сообществами: «Активисты в случае истории с “Ночлежкой” не учли права жителей на знание, на мнение, на позицию. Они не провели предварительную встречу по согласованию интересов до объявления об открытии — из-за этого и возник конфликт с обострением всех ситуаций», — комментирует он.

Нынешняя история с квартирой для онкобольных детей схожа с прачечной тем, что жители активно проявляют свою позицию. Но это не активизм в классическом понимании, отмечает Мурунов, а защита собственных интересов в агрессивной форме. «Активизм — это проявление инициативы, а здесь человек вынужден реагировать на события, причем в жесткой форме, потому что эти события уже произошли», — определяет эксперт.

В условиях «фрагментарной картины мира» жителей Москвы, объясняет урбанист, на первое место выходит свое домохозяйство, территория, собственность — они не «плохие люди», и, если с каждым из них вступить в дискуссию не в фазе конфликта, выяснится, что они могут принять и понять многое.

«Здесь очень важно, в какой момент запускается просвещение — до конфликта или внутри. Во втором случае практически ничего сделать уже невозможно — не остается никого, кто мог бы аргументированно объяснить свою позицию. Это борьба стрессов, слоганов и шовинистических позиций», — заключает Святослав Мурунов.