Новосибирский психотерапевт сказал, что сексуализированное насилие не всегда наносит ребенку травму. Что говорят его коллеги?

Врач-психотерапевт из Новосибирска Константин Дуплищев во время обучающего модуля в Краснодаре заявил, что сексуализированное насилие не всегда наносит детям психологическую травму. Это заявление вызвало бурное обсуждение среди профессионального сообщества, а сам психотерапевт назвал его выдернутым из контекста выступления.  

«Такие дела» узнали мнение психотерапевта и его коллег.

Что произошло?

С 17 по 18 октября в Краснодаре проходил модуль по телесно ориентированной психотерапии. На записи семинара (полная видеозапись есть в распоряжении редакции. — Прим. ТД) видно выступление врача-психотерапевта Европейского реестра Константина Дуплищева, супервизора и межрегионального тренера Общероссийской профессиональной психотерапевтической лиги, и вопросы участников. 

«Такие дела» публикуют расшифровку видеофрагмента: 

— Если вы видите всего перекореженного человека, который говорит: «У меня там болит, тут болит, я страдаю, меня кто-то повредил, меня кто-то сломал», вы должны смотреть на него, как на человека, которому выгодно пока так думать, — говорит на видео Константин Дуплищев. 

— Работает ли детская травма насилия по такому же принципу? — спрашивают его из аудитории. 

— Это не травма, — отвечает эксперт. — Если вы верите в травму, то вы автоматически становитесь спасателем и вы оказывается в ловушке своего бэтменизма. Дети вообще не воспринимают что-то как травму, пока им не скажешь, что это травма. 

— Может ли сексуальное насилие шокировать ребенка?

— А с чего вы взяли что шокирует? Почему вы верите в этот дебилизм? Потому что вам это внушили, потому что вы, мать твою, психологи, которые работают с людьми, которые жалуются. К вам не приходят люди, у которых было якобы сексуальное насилие, но которые получили от этого много удовольствия. Они просто не приходят к психологу.

Также во время модуля психотерапевт утверждал, что опыт сексуального насилия не может вызвать у ребенка травму, поскольку «травма — это понятие, которое придумали психологи».

«Вот у меня был случай, — рассказывает Константин. — Бабушка привела мне ребенка, которого дядя отвел на крышу, показал ему писю и попросил полизать. Вы думаете, для ребенка это была травма? Это была травма для бабушки, которая наседала и давила на ребенка и на психологов, что у него травма. Нуждается ребенок в какой-то помощи? Возможно, да, нуждается. Но нужно честно понимать, какой здесь процесс». 

В подтверждение он приводит другой случай из практики с клиенткой, которая рассказала ему, что у нее с пяти до шести лет был секс с одним из двоюродных братьев. «Знаете, что она говорила? Что большего удовольствия она никогда в жизни не получала. Понимаете, психологи настолько верят в этот травматизм, что они создают эту поддерживающую философию, что все в них нуждаются».

Судя по отзывам, в модуле приняли участие около 50 человек. Модуль предназначался для психологов, рассказала ТД Наталья Сушнина, одна из организаторов мероприятия. В комментариях пишут, что также на лекции были телесно-ориентированные терапевты, врачи и сотрудники детских садов, но подтверждений этому редакции ТД получить не удалось. 

Наталья Сушнина также уточнила «Таким делам», что съемка велась только для участников процесса. Публикацию записи семинара в открытом доступе она и Константин Дуплищев считают нарушением этики. 

«Такие дела» публикуют объяснения самого Константина Дуплищева, а также комментарии психотерапевтов и экспертов по позиции, заявленной терапевтом. 

Константин Дуплищев

врач-психотерапевт Европейского реестра, 20 лет стажа

Это некорректная информация о том, что дети могут получать удовольствие от сексуального насилия. Это цитата, выдернутая из контекста, фактически сворованная. 

Человек, который выложил ролик, нарушил этику психологического сообщества и этику обучения группы, что уже само собой говорит о непрофессионализме и личных мотивах. Насилие — очень морализующая тема, и психолога-непрофессионала, которая была на семинаре, это очень сильно возмутило. 

Психолог, если будет смотреть на процессы и клиента через призму морали, никогда не сможет помочь клиенту. Представьте себе полицейских, которым кажется, что везде воры. Здесь, в психотерапии, то же самое. Психологи работают с людьми, некоторые из которых обращаются с насилием только потому, что их кто-то убедил, что это травма, или что это у них вызвало очень сильное страдание и боль. А те люди, которые имели опыт близости, в том числе даже сексуальной, которая им понравилась, просто к психологам не обращаются, отсюда вот такая статистика. 

У меня стаж работы больше 20 лет. Я бы сам, когда я был молодым, никогда бы не поверил в то, что дети могут получать удовольствие от насилия, пока у меня не появились клиенты, которые говорили с нежностью и вниманием о близости, которая у них была в детстве. 

Безусловно, неосознанные, вытесненные, заблокированные чувства, гнев, бессилие, стыд, отчаяние — есть в этом очень много жестокости, проявления неадекватности и всего прочего. Но если мы говорим о психотерапии, почему нас это ранит, то стоит представить себе какую-нибудь культуру древнего времени, где насилие было регулярным. И что, люди ходили с этой травмой? Да нет, насилие было общепризнанным. Есть до сих пор культуры, где сексуальное насилие и право первой ночи сохранились. Это вопрос морали и нравственности. 

Да, я отрицаю понятие травмы у детей, переживших сексуальное насилие. Понятие травмы у детей — это чисто лексика, придуманная специалистами для объяснения каких-то процессов. Как врачебный диагноз, который выходит за пределы профессионального языка и используется людьми повсеместно. 

Ребенок, который не получает оценку, что это травма, не будет считать, что это травма. Для одного человека это будет травмой, для другого то же самое не будет. Тем и отличаются профессиональные психологи и психотерапевты, что они не работают с травмой, они работают с личностью человека. К сожалению, непрофессиональные психологи работают именно с травмой, на человека им глубоко пофиг. Вот то, что, к сожалению, не поняла эта женщина, которая опубликовала видео. Поскольку она не была профессионалом, она как раз побывала всего лишь на одном дне семинара. 

Нет, я не считаю, что сексуальное насилие не нанесет ребенку травмы. Оно может как нанести травму, так и не нанести травму, это зависит от многих факторов: от общества, от культуры, от морали, от отношений, поддержки. 

Представьте, что вам по двум экранам показывают секс двух людей. Без звука. В одном есть сексуальное насилие, в другом нет сексуального насилия. Нет никакой вероятности того, что вы угадаете, где оно было, а где нет. Нужно понимать, что есть секс, есть близость для тела, а насилие это или не насилие, решают именно люди, их отношение. Вот с этим мы как раз и работаем. 

А верить, что есть сексуальная травма, — это морализация. Это ближе относится к нормам и правилам поведения и юридическим вопросам, к социальному воспитанию людей, к педагогике и так далее. 

Меня возмущает не столько сам момент, что передергивают информацию. Мне хотелось бы, чтобы вы написали, что человек нарушил права других людей, не мои, а участников группы.  Женщина, которая опубликовала видео, некорректно себя повела, используя видеоматериал, который разглашает интересы участников группы, что является нарушением этических основ профессионального сообщества. Конечно, говорилось, что съемка запрещена, никто не имеет права снимать, кроме как камера, которой мы [организаторы] пользуемся. Представьте, вы обучаетесь на курсе и какой-то участник выкладывает видео с вами без вашего согласия. Это полностью безграмотное поведение.

Андрей Ралько

психолог, гештальт-терапевт

Это не мое дело — давать этическую оценку действий других терапевтов, но для меня была бы недопустима такая форма подачи своей позиции экспертом или тренером. У меня пропадает всякое доверие к точке зрения, в которой обесценивают и называют «дебилизмом» мнение огромного количества исследователей очень сложной чувствительной проблемы, ничем не подкрепляя свои слова. Я бы ушел с такого тренинга без оглядки.

Да, психологическая травма — это концепция, придуманная психологами, впрочем, как и все остальные термины, которые используют психологи, в том числе и понятие «целостность», к которому все время апеллирует тренер. Почему травмы у клиента нет, а целостность непременно есть, — непонятно. Любая психологическая теория несовершенна, и критерием для ее применимости в практической психологии может быть только реальная помощь людям.

Амина Назаралиева 

врач-психотерапевт, сексолог, соучредитель Mental Health Center

Это сложная проблема, и мы до конца мало что понимаем, потому что исследования абьюза в отношении детей не дают ответов на все вопросы. В зависимости от того, как определяется согласие: в каких-то странах оно наступает в 12 лет, где-то — в 18 лет, — под понятие сексуального насилия над детьми попадают разные случаи.

По данным Всемирного доклада о насилии в отношении детей 2006 года, в 2002 году порядка 150 миллионов девочек и 73 миллиона мальчиков пережили контактное сексуальное насилие. Контактное означает, что к ним прикасались. По разным распространенным данным, около 10% мужчин и около 20% женщин сталкивались с детским сексуальным насилием. 

Согласие на секс требует отсутствия дисбаланса и злоупотребления властью и доверием, отсутствия манипуляций, давления, запугивания. Оно требует того, чтобы это решение было осознанным и свободным. Даже если ребенок [который не достиг возраста согласия] говорит «да», это по определению все еще насилие. Понятно, что ни одна пятилетняя девочка просто в силу незрелости своего мозга и непонимания того, как устроен мир, не может это согласие дать. 

Когда стимулируются гениталии, дети безусловно реагируют на это. Больше того, спонтанные эрекции могут быть у детей, младенцев. У детей есть эрогенные зоны, и они более чувствительны, отсюда и идет детская мастурбация, потому что детям приятно. Но даже если дети пережили приятные ощущения во время стимуляции гениталий, это не отменяет проблему высочайших рисков в дальнейшем: физическое и психологическое состояние, ментальное здоровье и социальные последствия. 

Те дети, которые пережили сексуальное насилие, чаще страдают тревожными расстройствами, проблемами с сексуальным поведением, проблемами с контролем гнева, у них много чувства вины, стыда, депрессии, у них выше риск по посттравматическому стрессовому расстройству (ПТСР). 

Есть данные о том, что нет доказательств того, что каждый такой опыт может привести к ПТСР и оставить серьезный психологический ущерб. Если это имел в виду лектор, то здесь он прав. На мой взгляд, он мог бы сказать это корректнее и сформулировать так, чтобы не оставлять каких-то двусмысленных интерпретаций.

Если продолжать список проблем людей, которые в детстве пережили сексуальное насилие, у них чаще возникают проблемы со здоровьем, с алкоголем и наркотиками. У них чаще бывают суицидальные попытки, проблемы в отношениях в семье, у них выше риск ревиктимизации, как в подростковом возрасте, так и во взрослом. У них высок риск проблем с сексуальным поведением, например, у них огромное количество сексуальных партнеров. Также у них выше риск самим стать абьюзером. 

Но необязательно, что это все произойдет. Есть защитные факторы, которые могут помочь человеку. Например, если его поддерживает семья, или у него высокая самооценка и есть мощная поддержка со стороны ровесников и одноклассников. Тогда дети будут лучше защищены от негативных последствий.

Еще один важный момент про последствия сексуального абьюза в отношении детей, это то, что действительно человек может прийти и рассказать, что у него все было отлично, ему все нравилось. Или он может прийти вообще с другими проблемами, например злоупотребления наркотиками, хаотическими отношениями, хроническими болями в теле, но про вот этот опыт [сексуального насилия] рассказывать, что все было нормально и что он сам хотел. 

Это такой последовательный многолетний путь. Это часто связано с тем, что та ситуация была запутанной, поскольку человеком воспользовались и сделали это, вероятно, те, кому он доверял, кто должен был заботиться о нем и защищать. Это накладывает отпечаток на дальнейшие ощущения. 

Очень часто люди способны по-настоящему оценить, какой серьезный вклад в их судьбу могло внести событие в прошлом, по прошествии не одного месяца, а то и лет правильно проведенной терапии. 

Доказанных терапий в принципе мало, а специалистов, которые ими владеют, еще меньше. Что нам говорит на сегодняшний день наука о лечении детей и взрослых, которые столкнулись с сексуальным абьюзом и имеют симптомы ПТСР? Самую высокую эффективность показала когнитивно-поведенческая терапия в отношении симптомов ПТСР. Почему я об этом упоминаю? Потому что тот кусок, который я посмотрела, никакого отношения к когнитивно-поведенческой терапии ПТСР не имеет. Мне как психотерапевту непонятно, о чем говорит лектор и на что он ссылается, какая теоретическая база стоит за тем, что он рассказывает. 

В выступлении лектора я увидела много инвалидации как самих пострадавших от насилия, так и психотерапевтов, которые пришли обучаться. Я никогда не видела такого стиля и не слышала такой риторики у профессионалов, которые обучают. Это недопустимо в коммуникации с клиентами.

Елена Альшанская

президент благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» 

Моя позиция, что такое общение с аудиторией в принципе недопустимо никем, нигде и никогда, это и есть насилие в чистом виде. А идеи, который произносит ведущий, в целом звучат просто опасно, особенно для специалистов, работающих с детьми.

---

«Такие дела» направили запрос в Общероссийскую профессиональную психотерапевтическую лигу (ОППЛ) с просьбой прокомментировать позицию специалиста. Также запрос был направлен в Новосибирский государственный медицинский университет, где Дуплищев получил диплом врача лечебного дела, а также диплом о профессиональной переподготовке на психотерапевта. На момент публикации материала ответов не поступало.